Короткое дыхание

ЕВГЕНИЯ ПИЩИКОВА об укладе и атмосфере Второй Болотной

Говорили о том, что разделение на колонны было лишним. Некоторые принципиальные демонстранты отчаянно лавировали (да так и не вылавировали) между полупочтенными и едва рукопожатными знаменами, чтобы попасть именно в свою, правильную грядочку. Были восторженные дамы, которые настолько оказались раздосадованы случайным соседством с черно-бело-желтой, скажем, растяжкой, что даже шли с поджатыми губами. Подбирали свои метафизические юбки, чтобы случайно не коснуться парии. Ничем не плохи такие гражданственные дамы – даже и хороши; и что с того, что Якиманка и Болотная площадь для них – род большой передвижной гостиной, где обязательно должен царить хороший тон. Тем более что само шествие (точно так же, как и предшествующее ему сахаровское стояние) с ноевой всеприимчивостью привечало всякого гостя – двух шагов не успела я отойти от «Октябрьской», как уже подарили мне много всяких агитационных бумаг. Впоследствии оказалось, что я являюсь счастливой обладательницей листка от «Левого фронта», рекламного проспекта Мавроди, открытки «Форума наблюдателей», агитки партии «Воля» и большой силы художественного сочинения от межрегиональной общественной патриотической организации «Великая русская империя». Так что чего уж тут разбираться в степенях рукопожатности. Дорога была широкая, все шагали вольно.

Атмосфера шествия – на сей раз – была масленичная. Рядом со мной несли плакат «Казалось, сама погода чего-то недопоняла». Было, действительно, холодно, и потому основной эмоцией шествия была эмоция совместного и целенаправленного переживания этого холода. Переживание, нужно сказать, было радостным. Митинг как род зимнего спорта, как масленичное гуляние.

Перетерпеть ради нужного дела, в надежде согреться. Сердце грела многолюдность сборища. Дальше был сам ледовый поход, жидкое месиво на подступах к сцене (эффект «военной дороги», это когда слишком много людей топчутся на одном месте) и милосердно короткий митинг. Все – можно бежать мясоедничать.

Дело сделали. Уже по теплым заведениям стали думать – а что сделали? Говорили так: «А видны ли мы были из Кремля? Может быть, стоял затворник у окошка, смотрел на людское море…».

Не стоял. Не смотрел. Уже к трем часам твиттер и фейсбук принесли весть, что на Поклонной горе собралось сто девяносто тысяч сторонников Владимира Владимировича Путина. Потом, правда, цифру несколько скорректировали – сто тридцать восемь тысяч.

Сразу возникла тема конкуренции. Многие сошлись во мнении, что мы ходим не на митинги, а все-таки на демонстрации. Мы демонстрируем недовольство. И демонстрируем количество недовольных. Каждый новый митинг не несет нового сообщения. Митингующие ничего сверхнеожиданного не говорят. Они вообще не столько говорят, сколько дают понять. Мы все еще здесь. И мы все еще недовольны.

Поэтому ясна была идея Поклонной горы – нужно было заявить, собрать, организовать численное превосходство, несметное множество, море. И тогда волнующая интрига «общество против Путина» превращается в интригу гораздо более грубую, простую и опасную – «народ, который “за” Путина, против народа, который “против” Путина». Вот вам, хипстеры, и масленица.

Да, уже в три часа дня все начали говорить, что ТАМ подсчитывают какое-то нелепо большое количество поклонного народа.

Больше всего разговоров было именно об оскорбительной несменяемости политической технологии. На выборах – обманули. Общество возмутилось, дало понять. И что же – не поняли. «На федеральном уровне государственной души» никто ничего не понял.

И как прелестно все умственное и хозяйственное обеспечение митинга на Поклонной, как мило все было сделано и устроено!

Собянин не иначе как в лирическом порыве отрапортовал г-ну Путину о том, что народу пришло сто девяносто тысяч. Ошибся немного, но ведь ошибка невелика, главное же – теплота и желание порадовать. Пятьдесят тысяч плюс, пятьдесят тысяч минус – какая разница. Страна у нас большая, и Москва – очень большой город.

Чудесна история с тем, как организаторов митинга корили и щуняли за превышение указанной в заявке численности демонстрантов. А Надежду Корнееву, зам. руководителя партии «Патриоты России», даже и задержали, и доставили в отдел внутренних дел «Поклонная гора». Составили протокол, предупредили о привлечении к ответственности по известной статье 20.2 ч.2 КоАП «Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия и пикетирования». Наказание определит суд!

Владимир Владимирович Путин тепло пообещал помочь в оплате административного штрафа. Внести свою солидарную лепту.

Вся интонация сюжета напоминает что-то прелестно-подростковое – скажем, сцену из «Трех мушкетеров»: «Король был в выигрыше и находился по этому случаю в прекрасном расположении духа.

- Подойдите-ка сюда, господин капитан! - закричал он, еще издали заметив де Тревиля. - Подойдите, чтобы я мог хорошенько выбранить вас. Известно ли вам, что его преосвященство явился ко мне с жалобой на ваших мушкетеров и так волновался, что после разговора даже слег в постель? Да что же это - головорезы, черти какие-то ваши мушкетеры?»

То есть – ай-ай-ай. У виноватого бессмысленное от восторга лицо, искаженное игрушечно стыдливой гримасой: «Виноват, зарвался, вашбродь, народу набежало египетское множество, все хотели поддержать, ничего не могли поделать!», и – опустить горящие торжеством глаза в пол.

Болотные демонстранты говорили о том, что вот это отроческое, прямолинейное – это новый, постсурковский стиль государственной креатуры. Совсем по-простому работают ребята теперь – в лоб. Сразу. Без лишней рефлексии. Обрадовали интеллигента по репе и разъехались по рабочим местам.

И проколы какие-то мелкие (когда тонкость совсем не важна) – ну, откуда вдруг стало ясно, что пришло на Поклонную гору именно сто тридцать восемь тысяч? Как же это можно до тысячи подсчитать в тот же день? Да и на следующий – как?

В одной из трапезничающих после митинга компаний, между масленичными кряканьями (с морозцу-то), принялись составлять послание «Низкопоклонной горе от гламурастов из болота».

Да застопорилось дело. Кому письмо слать – понятно. Вот хотя бы Сергею Кургиняну, который пишет: «…широкий общегражданский митинг инициирован мною и антиоранжевым комитетом, который я раскачивал». Или новой яркой политической фигуре – мученице режима Надежде Корневой (Надежда родом из Рязани, в былом председатель «коммунистического» Рязанского городского совета, потом – активистка партии «Родина»). А вот кому писать? К кому обращаться?

Кто эти сто тридцать тысяч человек? Социальный состав каков? Почему этим почтенным людям в качестве музыкального митингового подарка был устроен концерт «Играй, гармонь любимая»? Почему на Болотной оказался Шевчук, понятно – не всякий из нас слушает «Родина-уродина» на ночь, но перед нами понятное и вполне объединяющее гражданское музыкальное сообщение. А что гармонь-то? Для кого она?

У г-на Кургиняна (политолог, организатор движения «Суть времени»), который во время своего выступления на митинге от восторженного градуса негодования (ругал оранжистов) пошел пеной, как лихо откупоренная бутылка шампанского, в словах – удивительная степень сумятицы.

За день-другой до митинга говорил: «Все это социальное высокомерие. Ни в одной стране мира не станут утверждать, что "креативный класс" – гегемон. Не скажут, что у нас, мол, "норковая революция". …Митинг «Нам есть что терять» против развала России. Против превращения борьбы за честные выборы в антиконституционный мятеж. Против управляемости из-за рубежа нашими политическими структурами и за то, чтобы перемены шли в интересах народа, не в интересах норковых шуб, а в интересах очень просто одетых людей».

Таким образом, получается, что людям, заработавшим в золотые годы стабильности на шубу, терять совершенно нечего, и они теперь стоят на Болотной. В то время как тем, кто на шубу никак не заработал, – есть что терять.

Но ведь Путина пришли поддержать те, кто во время его правления стал жить лучше, – так же поставлен вопрос? Таковы были и лозунги, не так ли? Что-то у г-на Кургиняна ничего не складывается.

Что же касается Поклонной горы, то шуб там, прямо скажем, было навалом. По наличию шуб в Москве социальную иерархическую лестницу никак не выстроишь. Длинная норковая шуба – униформа московской чиновницы, и дамы-госслужащие тоже очень этот вид имущественной брони уважают. Есть же маленьких и средних рангов чиновники, и сотрудники государственных учреждений, и из бюджета оплачиваемые крепкие городские профессионалы – вот вам и Поклонная, со всей искренностью. Кто ж бунтует против собственного работодателя – это ж даже мы, болотные, понимаем, что без зарплаты жить совсем нехорошо. А корпоративные настроения чрезвычайно умеют перестраивать умственный лад. Один из самых простых и внятных откликов «оттуда» я прочла в сети: «Моя знакомая – учительница. Их спросили, когда лучше жилось – в 90-х или сейчас, что есть митинг, что если хотите – записывайтесь. Заставлять никто не заставлял, хотя отгул предложили. И сказали, что "если будет больше 20 человек, то будет автобус туда и оттуда". Она пошла, там посмотрела, поснимала, коньячку выпили и пошли домой. Говорит, что как на первомае побывала. С одной стороны "я сама бы точно не поехала на другой край Москвы", а с другой "я против Немцова этого с Касьяновым, так что душой не покривила"».

Вот так как-то.

Но, ничего не скажешь, митинг на Поклонной получился не артистичный. Эстетически мы выиграли – на Болотной собравшиеся являли собой куда как более живописное зрелище. Шубы те же, да шапки не те. Шапки важнее в деле различения сословий. Бог домашности виден в деталях. Чиновница наденет к шубе такую же норковую шапочку и сочтет это дело гармоничным ансамблем, а какая-нибудь там журналистка – нет, никак. Шапка должна быть случайной или потешной – должна быть нахлобучкой, колпаком. Чтобы не мучил страх завершенности.

И, кстати, о страхе завершенности.

Один почтенный француз как-то говорил мне: «Мы, европейцы, дольше живем. На одном месте дольше живем. И сами по себе – дольше живем. У нас есть понятие – жизнь после жизни. Это когда дети уже выращены, и начинается второй бытийный срок. А у вас к сорока годам люди уже устают – я такого количества смертельно уставших сорокалетних нигде, кроме Москвы, не видел. У нас длинное дыхание. А у вас короткое. Это самый главный ваш порок – короткое дыхание».

У нас, действительно, короткое дыхание. Разумеется, к третьему митингу (и особенно после третьего митинга, и особенно после государственной шутки с Поклонной горой) причины «хождения по улицам» уже должны были бы быть проговорены, а цели – определены. Между тем именно сейчас настроение у многих и многих демонстрантов оказалось самое неопределенное. Да, да, действительно, в том, как проходит наша протестная активность, и в том, что с ней происходит, есть много нелепого и необязательного, и уже много раз пройденного. Разумеется, перспективы самые туманные. Завершенность тяготит, лучше мы эту картинку возьмем наброском; сядем в уголке и посмеемся над собой.

Короткое у нас дыхание. А между тем после пятого марта жизнь только начинается.

Ссылки

• Ты нас звал, так мы пришли, 05.02.2012
• Ольга Шиляева. Прорыв блокады Ленинграда, 05.02.2012
• Елена Рачева. Massovki.ru, 05.02.2012
• Олеся Герасименко. Мы представляем себя, 04.02.2012
• «Свобода – это оргазм», 04.02.2012