Об асфальт

АНДРЕЙ ЛОШАК встретился с родными трех жертв путча 1991 года

Недавно я наткнулся на подборку фотографий Дмитрия Борко, сделанных в дни путча на улицах Москвы. Изучать их оказалось невероятно увлекательно — с такой же жадностью в детстве я рассматривал людей на заграничных снимках. Кажется, что эти открытые и одухотворенные лица принадлежат какому-то другому, экзотическому народу, который здесь больше не живет. Такой прекрасной толпы, как в августе 1991-го, в России больше не было, и все указывает на то, что в ближайшее время не будет. Что же сделалось с нашими лицами? Все очень просто: с них исчезла надежда. Именно она подсвечивала людей изнутри и делала их красивее. Она заставляла — первый и последний раз — выйти на улицы во имя такого абcтрактного понятия, как свобода.

На фотографиях 22 августа всеобщее ликование: люди смеются, тянут вверх два пальца, искренне радуются победе демократии, своей победе. Такие же лица были в те годы у чехов во время бархатной революции, у немцев при падении Берлинской стены. И мы были ничем не хуже. У нас тоже был шанс. Но уже к парламентскому кризису осени 1993-го у большинства населения от надежд не осталось и следа. Бесценный эмоциональный капитал был промотан. Начало 90-х — это бесконечный парад «воров на доверии» — лохотроны на улицах, в банках, в правительстве. Людей обобрали и нищими пинком под зад вытолкнули из советской богадельни на рынок. Сильные и изворотливые выкарабкались, у большинства же из тех, кому повезло выжить, осталась смертельная обида и, как следствие, тотальная утрата доверия не только к политикам, но и друг к другу. С середины 90-х социологические опросы отмечают в стране один и тот же показатель: 75 процентов россиян вообще никому не доверяют. Люди замкнулись в своих семьях, как в раковинах: «ничего не знаю — я в домике». Поэтому невозможно найти свидетеля, на крики о помощи никто не отзывается, а на марши несогласных приходит 0,02 процента населения Москвы. «Нас не наебешь!» — вот что читается теперь на лицах людей. «Свобода» и «демократия» стали ругательными словами — в нулевые их потихоньку изъяли из обращения как потерявшие всякую ценность.

Герцен, оказавшись в 1848 году в Париже, писал, что революции делают Дон Кихоты, а их плодами пользуются Санчо Пансы. «Завладев местом и запросто развалясь на просторе, Санчо Панса дал себе полную волю и потерял свой народный юмор, свой здравый смысл; вульгарная сторона его натуры взяла верх… Вся нравственность свелась на то, что неимущий должен всеми средствами приобретать, а имущий — хранить и увеличивать свою собственность; флаг, который поднимают на рынке для открытия торга, стал хоругвию нового общества. Человек de facto сделался принадлежностью собственности; жизнь свелась на постоянную борьбу из-за денег».

Санчо Пансы, завладевшие благами, отличаются еще и крайней неблагодарностью к своим Дон Кихотам. В новейшей российской истории такими Дон Кихотами стали три москвича: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов. Молодые люди бросились на танки путчистов и своими телами буквально остановили их движение. Через час после трагедии в результате переговоров с участием высших армейских чинов те же машины, но уже под российскими флагами двинулись в сторону Белого дома. Ну а дальше все известно: запрет КПСС, упразднение советских органов власти и провозглашение нового государства — России. По сути, три молодые жизни — это та плата, которую российские капиталисты заплатили за возможность легально обогащаться. То же можно сказать и о нынешних представителях власти. Чувствуют ли они признательность? Испытывают ли позывы благодарности? Мы поговорили с близкими героев и выяснили, что нет.



К уже сказанному следует добавить, что с 2007 года близким родственникам Героев Советского Союза и России назначили ежемесячные денежные выплаты, и они значительно существеннее, чем пенсия в 370 рублей. Какое-то время, до самороспуска, платил пособие «Союз правых сил» — по 4 тысячи ежемесячно. Больше никаких знаков внимания ни от частных лиц, ни от государства родители героев не получали. Впрочем, как и сотни других участников обороны Белого дома. В начале 90-х выпустили медаль «Защитнику свободной России», но никаких особых прав и льгот она не дает. С 2004 года к памятнику перестали приносить венки от правительства и президента. В этом году, несмотря на юбилей, впервые в траурных мероприятиях не участвовал почетный караул и оркестр — Минобороны вдруг сочло это нецелесообразным.

20 лет победы над советским строем. Единственное, как сказал Борис Акунин, событие в новейшей истории, за которое мы можем себя уважать. Ни одного чиновника, ни одного бизнесмена. Знакомых тоже не было, да и откуда — я сам впервые пришел, и то по работе.

Особенность Санчо Пансы — в материализме, доведенном до вульгарности. Свобода выбора для них — это возможность выбирать между пепси и кока-колой. Другие, нематериальные ценности плохо конвертируются и не имеют спроса на рынке. «Бабло побеждает зло» — вот золотое правило, по которому сегодня живет страна. Деньги превратились в этическую категорию. Презрение к простому человеку пронизывает всю вертикаль власти и иногда уродливо прорывается наружу, как в известном случае с дочкой председателя иркутского ЦИКа, которая сбила на тротуаре двух женщин и первым делом бросилась осматривать повреждения на своей машине. Девушка, безусловно, моральный урод, но наверняка такой ее вырастили в семье, где материальные ценности ставились выше общечеловеческих, а к простым людям относились в лучшем случае как к безымянному электорату. В социологии есть такой термин: аномия — отсутствие четкой системы социальных норм, разрушение единства культуры, вследствие чего жизненный опыт людей перестает соответствовать традиционным общественным нормам. То есть полная дезориентация.

На этом фоне путчисты выглядят настоящей белой костью. У них по крайней мере были понятия о чести. Когда путч провалился, из жизни добровольно ушли сразу два поддержавших его офицера: глава МВД Пуго со своей женой и маршал Ахромеев. Пуго написал перед смертью, что он излишне доверился людям, но честно прожил жизнь. Ахромеев повесился в мундире при орденах, оставив шесть предсмертных записок разным адресатам. В одной из них была просьба отдать долги в кремлевской столовой — деньги лежали рядом. Отдельно объяснялись причины его решения: «Я не могу жить, когда моя Родина погибает и разрушается все то, что я считал смыслом моей жизни. Мой возраст и вся моя жизнь дают мне право уйти. Я боролся до последнего».

Им не удалось защитить свои идеалы, жить дальше с этим несмываемым пятном позора они отказались. Что-нибудь похожее вы слышали за последние двадцать лет? Можно ли вообразить, чтобы кто-то из  нынешней власти написал подобные слова и пустил себе пулю в лоб? К сожалению, нет. Чиновники, судьи, силовики, становясь фигурантами очередного коррупционного скандала, не то что не стреляются — они даже в отставку добровольно не уходят. За все годы путинского правления не было НИ ОДНОГО подобного случая. Все, на что они способны, это, как прокурор Игнатенко, вовремя слинять с украденным баблом из страны. Повтор тех событий сейчас невозможен — в них просто некому будет участвовать. Танки не станут защищать власть, народ не выйдет отстаивать мифическую свободу. Вот что по этому поводу говорит толковый словарь: «Атомизированное общество — это хаотическое скопление духовно обособленных индивидов». Таков печальный итог прошедшего двадцатилетия.​

Ссылки

• Что вы думали тогда и сейчас о путче 1991 года? 19.08.2011
• Панки и танки, 19.08.2011