В полном мерсе

ЭДУАРД ДОРОЖКИН раздражен специфической смесью национальной гордости с невежеством

«— Нет, я бы здесь жить не стал. Какой-то глухой лес, огромные участки, асфальт, Москва рядом. Магазины вон. Это разве дача? Это не дача. Вот у меня — дача. Сто восемьдесят километров по Симферопольке. Деревня. Грибы. Автолавка приезжает. Нет-нет-нет. Мне хоть сто рублей дай — я бы здесь жить не стал. Вот хоть убей. — Мы проезжаем резиденцию Громова, дачу Фурцевой, дачу Кудрина, дачу Селезнева, дачу Юдашкина, дачу Кобзона, дачу Касатанова, дачу Ворошилова и еще много разных «неправильных» дач, а водитель такси все не унимается. — Дача с газом — это разве дача? Это городская квартира, вот что это такое. Но квартиру-то лучше где-нибудь в Бутово, зачем в Переделкино? Нет, хоть ты тресни, не могу понять, как вы здесь живете. С вас триста восемьдесят».

Ну все, передохну.

Киоск «Союзпечати» (или как это сейчас называется). «Дайте, — говорю, — пожалуйста, "Из рук в руки"». Киоскерша протягивает газету за вторник. Дело происходит в четверг. «Можно газету за сегодня? Мне не нужна за вторник». — «Да там каждый день одно и то же, возьмите за вторник». — «Там объявления частные, они меняются», — возражаю я. «А я тебе говорю: одно и то же, я уже год здесь работаю. Я — знаю». — «Я читал за вторник, дайте за сегодня". «Какой упрямый, а!» — разъяренная продавец печатной продукции почти сплевывает в сторону блюдечка с мелочью, — но в результате я все-таки оказываюсь со свежим номером «Из  рук в руки» на руках.

«Какой потрясающий у него прыжок. Настоящая звезда. Такие люди и есть гордость страны», — в антракте «Дон Кихота» дама делится своими впечатлениями о первом выступлении Вячеслава Лопатина в партии Базиля. Это первый «Дон Кихот» не только в его, но и в ее жизни, однако дама чувствует себя в силах — и вправе — давать столь превоcходные оценки. Она не была на «Дон Кихоте» вечером предыдущего дня, не видела прыжков Ивана Васильева, простреливающих сцену навылет, не замирала от его туров, не участвовала в двадцатиминутной стоячей овации, едва не обрушившей хилый театр. Не могла видеть в этой партии и «старого» Васильева, не ходила на Уварова, не смотрела записей с Клевцовым, не была на первом выходе Меркурьева. Но вот же: «прыжок», «звезда», «гордость»...

Читаю интернет. В последнее время с ним что-то случилось. Точнее, стряслось. «Россияне определили самые дорогие страны для отдыха». «Жители Ростова говорят Обаме "нет"». «Москвичи дадут отпор дорогому сотерну». И даже невероятно изворотливое «Шварценеггер защитил русскую крепость»: бедняжка-губернатор, должно быть, дни и ночи проводил не смыкая глаз, разрабатывая детали плана спасения «Форта-Росс», других-то дел в Америке нет. «Элтон Джон хочет умереть в Тамбове». Да ладно.

В этом гнусном дискурсе национальная гордость причудливым — или все-таки естественным? — образом мешается с невежеством и какой-то удивительной, по нашим довольно жестким временам, детскостью.

Россия — единственная страна мира, где каждый, я подчеркиваю — каждый взрослый и даже не очень взрослый мужчина знает, на какой машине «надо ездить», в чем причина поломки и что собой представляет спрут мировой автоиндустрии. «Я тебе, братан, по совести скажу: "мерседес" — это страшное "г", ну ты сам понимаешь». Отчего же «г»? Может быть, есть какие-то объективные резоны? Нет, резонов никаких нет. «Что, я тебе врать стану?»

Наши глянцевые журналы знают, что носить. Сообщают правила жизни. Ко мне на собеседование пришла девица в платье с маками (очевидно, глянцевых журналов девица не читает). Я спрашиваю: из Жуковки можете написать репортаж? «Конечно. А где это?»

Этим своим ответом она напомнила мне значительно более серьезных людей, в добротных костюмах, из высших эшелонов российской власти (ах как живуче искусство публицистического штампа!). Наши политики знают, когда закончится кризис; экономисты — что будет с долларом в 2012 году. Литературные критики в солидных дискуссиях на страницах «Литературной газеты» обсуждают будущее верлибра, а ведь еще в начале 80-х та же «Литературка» писала: «Как сложится литературная судьба наших героев? Какой путь выберут молодые литераторы? Чем впишут свои имена в историю советской литературы?.. Время покажет».

«Время покажет». Беспомощная формулировка. И однако же, насколько более честная и осторожная, чем «Российский картофель завоюет мир» или «Отели в Сочи продемонстрируют небывалый уровень комфорта». Бабка надвое сказала: то ли будет, то ли нет.

Я даже знаю один издательский дом (ну что ж делать, если близка мне эта фактура!), где начальником служит молодой человек, разваливший за два года три проекта с огромным, немыслимым бюджетом. Закрытие проекта — повышение. Полный развал — повышение на две ступени. Завидую? О да!

Я вот что думаю: если у нас каждый водитель знает, где надо жить, каждое существо мужского пола полагает себя экспертом в автомобилестроении, все поголовно разбираются в балете и смежных искусствах («благородная плесень сотерна», так ведь?), — так вот, если все мы такие невероятно проницательные, смелые в суждениях, остроумные и блистательные, что же мы живем все в «мерседесе» — в новом, конечно, смысле слова?..