Раскол или солидарность?

ИЛЬЯ АЗАР (Газета.ру) записал монолог функционера оппозиционного движения «Солидарность», который предпочел остаться неназванным. Он обвиняет верхушку движения в эгоизме и бездействии. Так ли это, выясняла МАРИЯ ПАПУ в разговоре с одним из лидеров «Солидарности» Ильей Яшиным

Имена:  Борис Немцов · Владимир Милов · Гарри Каспаров · Илья Яшин

OPENSPACE.RU публикует две контрастных точки зрения на состояние дел в оппозиционном движении «Солидарность»: монолог рядового функционера, который согласился говорить только на условиях анонимности,и разговор с членом бюро федерального политсовета «Солидарности» Ильей Яшиным. Редакция напоминает, что ее мнение не всегда совпадает с мнением респондентов и авторов.

     

Я — ИЗ «СОЛИДАРНОСТИ»
Монолог функционера

Сейчас вообще оппозиционером в России быть стыдно. Мне вот друзья говорят: «Занимался бы ты делом, а не херней всякой». Почему к нам никто не идет? Мелкий бизнес боится потерять то, что у него есть, средний класс все устраивает, недовольные — это, в основном, бабушки и полусумасшедшие, на которых смешно смотреть. Многие мои друзья боятся идти на акции, потому что не хотят выглядеть мудаками. Они готовы выйти пару раз, но светиться, как они говорят, рядом с ебанутыми бабками не желают. Все недовольны режимом, но в оппозиции участвовать не хотят.

С другой стороны, я знаю, что происходящее сейчас в стране приведет ее к катастрофе. Я вижу, что все идет к коллапсу. Либо страна останется целой, но людей загонят в гетто, где они будут как бараны в загонах, либо страна развалится на куски, и будет много князьков.

«Солидарность» делает хоть что-то. И я хочу быть частью этого хоть чего-то. Я не могу просто так сидеть, я человек действия, и у меня выбор простой: либо уйти к «нашистам», либо в «Солидарность». К «нашистам» я не хотел и не хочу.

Я в оппозицию пришел после «оранжевой революции» на Украине. Меня тамошние события раззадорили. Показалось, что все так же легко можно сделать и в России. Но оказалось, что все не так просто.

Во-первых, у нас в оппозиции люди не гибкие и не могут друг с другом договориться. Они помнят все старые обиды, которые у них накопились за долгие годы. Мне, как бизнесмену, это смешно и непонятно. В бизнесе нет понятия обиды. Приходится работать с теми, кто мне не нравится.

В оппозиции не так. Вот в «Другой России» были лебедь, рак и щука. Лимонов говорил: «Мои люди сидят, я главный». Каспаров говорил: «Я плачу бабки, я главный». А Касьянов им отвечал: «Я премьер-министр, я главный». У руля стоят люди, которые сделали себе имя в начале 90-х, и они не понимают элементарных правил поведения в бизнесе, они привыкли работать на себя. Немцов — это великовозрастный тусовщик, он классный парень, супер, но, чтобы не выпадать из обоймы и при случае вернуться во власть, ему приходится заниматься политикой. Каспаров, конечно, сверходаренный человек, мозги у него устроены гениально, но ему надо не организацией руководить, а быть оппозиционным аналитиком. Яшин — толковый парень, но сверхзациклен на себе. За час прямого эфира на центральном телеканале он что угодно отдаст. Доброхотов тоже неплохой человек, но вот он только что организовал учения против ОМОНа и распиарил их по всему интернету, чтобы его наверняка задержали. В итоге задержали, и он начал трубить об этом.

А чтобы люди начали тянуться, должна быть общая цель: победа на выборах, регистрация партии. Или — самое глобальное — смена режима. Личные амбиции надо притуплять.

В низах проблем не меньше. Например, люди сами придумывают себе должности, а потом начинают вести за них подковерную борьбу. Причем денег за эти посты они не получают, а только борются за вымышленный статус. Когда меня спрашивают, почему я сам ничем не руковожу, я удивляюсь. Что же, мол, ты не хочешь бороться, ведь это ступенька в карьерной лестнице? Но как это может помочь в карьере, не понимаю. Если бы «Солидарности» позволили бороться за места в Госдуме, я бы не удивился, если бы они начали резать друг друга. В московском отделении, например, сейчас идет страшная война. Там две фракции — Давидиса и Жаворонкова. В руководстве в борьбу никто не вмешивается; похоже, им все равно. Боюсь представить, что будет на следующей конференции московского отделения – может быть, рукоприкладство.

За весь прошлый год, считай, ничего сделано не было. Был поставлен отличный план по попаданию в Мосгордуму. Но к этому отнеслись так: сказали ребятам, которые решили избираться: «У каждого из вас свой собственный проект — тем, кто будет зарегистрирован, дадим денег». Никакой совместной кампании, обсуждения действий не было.

Или вот был митинг, на котором решили дать слово средним людям, как они их называют, «комиссарам». Но руководством им было сказано: мы участия принимать не будем. Делайте всё сами. Почему было не приободрить людей, почему не сделать всё вместе? А так просто бросили людям кость.

Денег же на акции и митинги вообще не дается ни копейки. Если деньги и есть, то они только оседают в чьих-то карманах, поскольку даже до среднего звена не то что деньги, даже информация о деньгах не доходит. Я, например, был бы готов сделать взнос, ну хотя бы тысяч пять рублей бы отдал. Меня, когда я это сказал, чуть не убили.

Поэтому когда у кого-нибудь появляется идея, то реализовать он ее не может. Ему говорят: всё хорошо, но давайте уложимся в десять тысяч рублей. А если акция большая? Очень хорошо, но десять тысяч рублей. А мы хотим рекламу дать на «Эхе Москвы», чтобы не только свои узнали. Прекрасно, договоритесь с «Эхом» — но за десять тысяч рублей. Вот и всё, это железная позиция.

{-page-}

В «Солидарности» пренебрежительное отношение к нанятым людям, и денег на них не дают из принципиальных соображений. Можно было бы обклеить все остановки города наклейками «Солидарности», нанять для этого тысячу человек. Но это требует средств. Активисты это делать не смогут. Они хорошие ребята, но им лучше на площади постоять, а как и когда клеить листовки, они не знают. Нужно поклеить в районе шести утра – после того как ушли дворники, а люди на улицы еще не вышли. А активисты говорят: давайте мы вечером поклеим. Значит, они повисят ровно одну ночь.

В Москве у нас с натяжкой сто активистов. Это, конечно, смешно. Надо перекрывать дороги, ходить маршем хоть по спальным районам. Пусть сто человек, но их надо использовать. А у нас как? Сидят двадцать человек и решают: делать акцию или нет. Половина, которая «за», выиграла с преимуществом в один голос. Тогда другая половина говорит: хорошо, делайте, но мы ни при чем. Пока они решают, как делать, еще половина из этой половины уйдет. В итоге остаются два человека, которые приводят на акцию по десять человек, а остальные потом их с говном мешают, мол, вы смешно выглядите. Зато перед следующей акцией уже эти, облитые дерьмом, сидят и молчат. Должен быть один руководитель, который говорит идти налево — и все идут налево. Наш человек уважает, только когда его наказывают рублем. Но у нас денег нет, поэтому нужно хоть какую-то систему вводить, хоть палками бить, чтобы люди чувствовали ответственность.

Вот «нашисты» на Селигер за копейки ездят, в дома отдыха бесплатно, еще куда-то. А что получают нормальные ребята из «Солидарности»? Пиздюлей от ОМОНа, и всё. У «нашистов» вообще всё четко по деньгам, причем это не баснословные деньги, а 3—5 тысяч рублей в месяц. Но для ребят 18—20 лет эта пятерка важна — конечно, ничего серьезного, но все-таки выходные где-то провести, и они за нее, действительно, работают. Когда «нашистам» говорят привести сто человек, то требуют всех сфотографировать, а потом отчитаться по фото. А у нас говорят: приведем двадцать человек. А после митинга спрашиваешь: сколько вас было? Двадцать. Но мы же все друг друга знаем и видим, что никто обещанных людей не привел. А спросить не с кого.

Зато у Немцова все хорошо с брошюрами про Лужкова, скоро будет про Путина. Они ему приносят финансовый и политический капитал. Каспарова бесит, что «Солидарность» ассоциируется с Немцовым. Но при этом Немцов пришел на митинг 31 числа, а Каспаров после марша, когда его задержали на пять суток, категорически не участвует в несанкционированных акциях. То ли он боится пяти суток — может, того, что ему в эти пять суток что-то в чай подсыплют.

В «Солидарности» все думают, что они сейчас уже создают параллельную парламентскую структуру. Сейчас, мол, все в стране рухнет, а у нас уже есть готовый парламент. Я спрашиваю их все время: а мы будем как-то эти процессы подталкивать? Да, конечно, отвечают, но уже когда режим будет балансировать — тогда мы слегка подтолкнем, и за нами пойдут миллионы. Но этого не будет никогда, откуда миллионы о нас узнают? Если есть бренд, нужно его раскручивать. В последнее время мне суют под нос опрос «Левады», где только 28% не знают партию «Солидарность». Это бред. Я уверен, что люди либо отвечали про польскую «Солидарность», либо боялись показаться дураками.

Вот даже кризис просрали. Они говорили: подождем чуть-чуть, будет еще хуже. Сейчас говорят про вторую волну, но если и первую прошляпили, то со второй будет примерно так же. От едва ли не самой бодрой акции — метромаршей — отказались. Сказали, что на них новых активистов не найдешь, лозунги никто не слышит, а часть активистов просто теряется в метро.

Зато у людей миллиард собраний в неделю. Я пытался на них даже ходить, но потом понял, что это переливание из пустого в порожнее. Для них это времяпрепровождение: как у кого-то спорт или женщины — так у них политика и общественная жизнь. Это, конечно, лучше, чем если бы они пили водку по подъездам, но все равно пустая трата времени.

Но перспектива есть. Недовольных все больше. Нет только людей, кто и недоволен, и готов к действиям. Я уверен, что когда-нибудь у руководства возобладает разум и начнут выделять деньги. Без денег на инициативе далеко не выедешь.

И потом: у нас нет адекватного руководителя. Нет человека, который мог бы хотя бы претендовать на руководящую роль, и это страшно. Я знаю людей, которые готовы спонсировать оппозицию анонимно, но никто не хочет брать эти деньги, потому что непонятно, что с этими деньгами делать. Они просто не готовы действовать. Мне кажется, Каспарова и Немцова нынешнее положение дел устраивает. У нас же не будет мирного сценария, ОМОН не будет просто стоять — в нас будут стрелять, будут невинные жертвы, и я не верю, что Каспаров с Немцовым готовы пойти во главе колонны. В будущем оппозиция должна быть без Немцова и Каспарова. Мы плавно работаем, чтобы начали давать деньги и без них. Я уверен, что люди идут не за личностями, а за действиями. {-page-}
     
      

ИЛЬЯ ЯШИН: «МЫ НЕ РАССОРИЛИСЬ, И ЭТО ХОРОШО»



— Какие средства и кем выделяются на поддержание деятельности движения «Солидарность»?

— Открытой статистики у нас нет, это специфика текущего политического момента в России. У нас есть несколько спонсоров, которые время от времени помогают, но главным условием выделения денег в последнее время стала конфиденциальность. Люди просто боятся, что их предприятия всплывут в списках спонсоров оппозиционных движений. Эта тенденция началась после ареста Ходорковского, и до сих пор люди стараются не афишировать свою связь с оппозиционными организациями. Могу сказать, что это российский бизнес, который не имеет никакого отношения к сырьевому сектору экономики; ни копейки иностранных денег в «Солидарности» нет и не было. Нам выделяют деньги приличные люди, это довольно скромные средства, бюджет «Солидарности» в десятки раз меньше бюджетов тех партий, которые подкармливаются правительством. У нас много бюджетных трудностей, но это нормально для оппозиционной организации в стране, где установлен режим личной власти.

— Говорят о том, что в московском отделении «Солидарности» сейчас идет борьба между фракциями Давидиса и Жаворонкова. Если это действительно так, с чем связан этот раскол?

— Там есть некоторые внутренние трения, мне кажется, это нормально: организация молодая, существует всего полтора года. Это проблема всех организаций, которые начали свой путь как широкие коалиции. Приходят разные сложившиеся группы, начинают бороться за власть внутри организации. Главное, в чем можно упрекнуть моих коллег, — так это в том, что их чересчур эмоциональные дискуссии выплескиваются в интернет. Вот это, на мой взгляд, недопустимо. Это такой эксгибиционизм. Болезнь роста. Но переоценивать уровень этого конфликта я бы не стал. Напротив, он свидетельство того, что организация живая.

— Испытываете ли вы, как руководитель движения, недостаток в каком-либо опыте?

— Мне 27 лет, и я всю жизнь в оппозиции. У меня нет такого опыта, как у Немцова и Каспарова; я никогда не работал ни в правительстве, ни в парламенте в отличие от Милова. Теоретически я понимаю, как ведется эта работа, но мне есть чему у них поучиться. Однако я занимаюсь уличной политикой подольше, чем они. Мы через разные двери входили в политику, но сейчас ситуация такова, что мы должны быть вместе, должны помогать друг другу.

— Какова расстановка сил внутри «Солидарности»: есть ли разделение полномочий между лидерами и как делятся обязанности?

— Никакого формального разделения нет. Есть десяток членов бюро, которые стараются решать вопросы компромиссом. Но за эти полтора года мы не рассорились и не разошлись, что уже хорошо. Неформальными лидерами организации являются Немцов и Каспаров — в силу того что у них больше опыта и они собирают для организации больше всех денег. Но, в принципе, не могу сказать, что кто-то пытается реализовать свои амбиции за счет другого.

— Сколько активистов у «Солидарности»? Как в организацию привлекаются новые люди?

— Я не готов говорить о том, сколько у нас членов, я не веду такую статистику. По моей оценке, у нас около десяти тысяч. Это неофициальная цифра, подсчетами занимаются другие люди. Мы не ставим сейчас перед собой задачу нарастить численность. Нам гораздо важнее разрабатывать механизмы мобилизации сторонников для массовых акций. Чтобы оповещать и мобилизовать людей, которые не являются членами «Солидарности», но могут прийти на массовый митинг под оппозиционными лозунгами. Это специфика XXI века: сейчас мало массовых партий, все политические организации строят свои связи со сторонниками по принципу сетей, и мы тоже стараемся идти по этому пути.

— «Солидарность» упрекают в бездействии и в неготовности к решительным акциям. Что вы об этом думаете?

— Это нормально, что нас упрекают. Мы вообще люди адекватные. Если вас не упрекают, значит, вы ничего не делаете. Людей сегодня на митинги ходит меньше, чем хотелось бы, но гораздо больше, чем вчера.

— Есть мнение, что лидеры «Солидарности» преследуют не общие, а свои личные цели, работают на себя...

— Плох тот политик, которого не обвиняют, что он работает на личный пиар. Другое дело, что плох и тот, кто занимается исключительно этим.

— Не считаете ли вы, что между «верхами» и «низами» партии существует сильный разлад?

— В отличие от организаций, где я состоял раньше, в «Солидарности» не нужно иметь какой-то специальный «допуск к телу», нет культа вождя. Организация демократична по своей сути. В ней есть отдельные фракции, которые борются за влияние. Мне кажется, что «Солидарность» напоминает «Демократическую Россию» лучших времен, ее первых лет. «Демократическая Россия» победила коммунистическую систему, а потом прекратила свое существование, дав жизнь ряду политических партий. Мне кажется, нет ничего плохого в том, что «Солидарность» может распасться и породить, например, три партии. Но актуальность этого появится тогда, когда в стране появятся свободные выборы.

Мы не собираемся строить комсомол, это наша принципиальная позиция. Строем у нас никто ходить не будет. Это трудный путь, но мы лучше помучаемся и создадим настоящую демократическую организацию, чем устроим культ вождя и пойдем по пути комсомольцев.

— Есть ли у вас ощущение, что общественный климат в стране за последние полгода сильно изменился? Что готовность людей протестовать против системы власти возросла? Если да, как вы на это реагируете? Собираетесь ли вы это использовать?

— Конечно, посмотрите на результаты региональных выборов: они чудовищно фальсифицировались, но «Единая Россия» все равно значительно, на порядок снизила результаты. Посмотрите, сколько проходит митингов. Чувствуется, что людей достало, и хочется перемен. Я в последнее время, когда езжу на машине, все чаще слышу в пробке из соседних машин песню Цоя «Перемен!» Это симптоматично, мне кажется. У нас есть программа, в отличие от других организаций. Вот сейчас мы с Миловым пишем программу реформы МВД. У нас есть альтернативный план проведения Олимпиады в Сочи — без распила миллиардов. Мы предлагали свой проект на выборах мэра Сочи. У нас есть рациональные предложения, и появляется аудитория, которая готова нас услышать.

— По общему мнению (в том числе многих ваших бывших союзников и сочувствующих), правая оппозиция растеряла моральный авторитет. Согласны ли вы с этим? Как это можно исправить? Делается ли что-нибудь в этом направлении?

— Во-первых, я бы не стал называть «Солидарность» правой оппозицией. Я левый либерал, например. Есть люди правых взглядов, как Милов и Немцов, например, но я не могу сказать, что у нас правая организация. Мы не СПС. Если сравнивать с СПС, мы довольно левые. А насчет моральных авторитетов — это проблема всего российского общества, у которого нет моральных авторитетов. Моральные авторитеты для народа — это те, кого по телевизору показывают. У этой проблемы есть и субъективный аспект. Очевидно, лидеры демократического движения зачастую вели себя неправильно, они ставили личные амбиции на первый план и подводили своих соратников. Нет никаких рецептов борьбы с этим. Надо просто демонстрировать последовательную линию. Твердость и смелость люди уважают. Придет время, когда люди это поймут. Эту ситуацию мы уже проходили в 60-х годах, когда казалось, что у диссидентов нет никакого будущего в Советском Союзе, что они просто маргиналы. А потом выяснилось, что эти люди стали настоящими моральными и нравственными авторитетами.