Взрывы как школа неповиновения

МИХАИЛ ЗЫГАРЬ – о том, как по-разному реагировало общество на теракты в Москве в недавнем прошлом и сейчас

Взрывов в Москве не было уже давно. И мы, можно сказать, от них уже отвыкли. С другой стороны, их было уже очень много. И мы к ним привыкли.

Да, конечно, к такому нельзя привыкнуть. Но в прошлые годы, когда взрывались «Пушкинская», «Автозаводская», «Рижская» и тем более дома на улице Гурьянова и Каширском шоссе, люди боялись даже заходить в метро. А зайдя, начинали едва ли не вылезать в окно, завидев в вагоне кавказца с сумкой.

Тогда это было непонятное, страшное, неизведанное зло. Оно и сейчас непонятное и страшное — но только мы про него уже много знаем. Мы знаем свою реакцию. Мы знаем, что это случается, что мы еще и не такое переживали.

На следующий день после взрывов и на «Лубянке», и на «Парке культуры» было очень много людей. Очень много людей с гвоздиками. Некоторые плакали, а некоторые сжимали зубы. Так выглядят люди, которые выросли на терактах. Их взрывами не удивишь. Напугаешь, но все-таки не удивишь.

До сих пор внутренняя реакция на взрывы в Москве была одна — всё внутри сжималось. Никто не смел и пикнуть. Многие годы мы не обсуждали, не критиковали, не настаивали. Желание было одно — забиться куда-нибудь подальше, спрятаться и забыть.

Нет, конечно, кое-кто спрашивал: а зачем убили всех спящих террористов на Дубровке выстрелом в правый глаз, вместо того чтобы предать суду и допросить? Спрашивали, нужен ли был штурм в Беслане и кто его начал. Перешептывались, все ли чисто с расследованиями взрывов домов в 1999-м, — впрочем, на эту тему так страшно думать, что лучше даже не перешептываться.

Но все это — вопросы, шепот, сомнения и рассуждения, — это было потом, спустя дни и месяцы. И продолжались они недолго.

Но никогда раньше первой реакцией на теракты не было возмущение. А в понедельник интернет разъярили две темы: поведение таксистов и поведение телевидения. Пока ничего больше. Но даже это уже интересно.

Еще любопытнее, как это возмущение быстро подхватила власть. Никогда еще премьер-министр Путин не реагировал на «Твиттер» и ЖЖ так оперативно. А в понедельник он с возмущением накинулся на таксистов, повысивших цены.

Не медлил и патриарх Кирилл. По всем каналам показали его гневную отповедь тем, кто зарабатывает на чужом горе.

Очень странное единодушие. Власть умело поддержала общественное возмущение, направив его против таксистов. Ужасные, право, люди эти таксисты. Пособники террористов, не иначе.

Еще блогеры и журналисты жаловались на телевидение. Вместо того чтобы сообщить о том, что метро не работает, Садовое кольцо перекрыто и в столице транспортный коллапс, федеральные каналы показывали Геннадия Петровича Малахова и компанию. Это, собственно, приговор телевидению. Его, видимо, никто и никогда не воспримет всерьез. В отличие, скажем, от портала LifeNews — как бы мы ни относились к методам его работы.

Возмущение работой государственного телевидения — это уже фактически наезд на власть. Потому что ТВ — это полноправная часть государственной машины. Первый кордон тех оградительных сооружений, которые отделяют власть от граждан. До сих пор мы видели, что телевизор скучен и врет. Взрывы в понедельник показали, что он еще и опасен: сокрытие информации о терактах и их последствиях — это преступление. По крайней мере, преступное невыполнение своих профессиональных обязанностей.

Общественное возмущение пока еще не пошло дальше — не перекинулось на остальные кордоны государственного бастиона. Хотя, с другой стороны, даже адекватность милиции в понедельник не исправит ее репутацию, уничтоженную за последний год. Если милиция раз в год героически перекрывает Садовое кольцо, но все остальные дни в году кто-то из ее сотрудников палит в прохожих из травматического оружия, то этого единственного дня недостаточно, чтобы восстановить доверие к людям в погонах.

Пять с половиной лет назад, когда произошел Беслан, а президент Путин объявил, что для борьбы с терроризмом нужно отменить выборы губернаторов, протестов почти не было. Несколько ошарашенных комментариев в либеральной прессе, и все. Но тогда была другая ситуация — и совсем другое настроение. Другая степень развития интернета, наконец. Реакцией на Беслан было оцепенение, а не возмущение.

Поэтому сейчас страшно интересно: объяви президент Медведев об отмене еще чего-нибудь, пройдет ли это на ура? Или, например, ФСБ предложит ради всеобщей безопасности ввести цензуру в интернете. Готовы мы проглотить все, что угодно? Или, воспитанные всеми терактами последних двадцати лет и не раз пуганные, мы все-таки чему-то научились?

Ссылки

• Александр Черкасов: «Взрывы – это месседж», 01.04.2010
• Что последует за взрывами? 30.03.2010