Бетховен, Малер, Рахманинов

Дописанные, переделанные и отреставрированные сочинения классиков: футбол, хождение на тот свет и предельный аутентизм

Дописанные, переделанные и отреставрированные сочинения классиков: футбол, хождение на тот свет и предельный аутентизм

Бетховен
Фортепианные концерты ##3 и 6 (авторская версия Скрипичного концерта)
Артур Схондервурд, молоточковый клавир
Ensemble Cristofori
Alpha, 2008

Аутентичнее уже, наверное, некуда. В этой записи учтено все. Например, зал, где прошли многие премьеры Бетховена, во дворце князя Лобковица, был такой: 16 м в длину, 7 в ширину и 7 в высоту, площадь около 120 кв. м, объем около 900 куб. м. На сценe могли уместиться всего 24 музыканта. В оркестре, например, «Героической» симфонии (впервые исполненной именно здесь, у Лобковица) при 8 деревянных и 5 медных духовых не могло быть больше 10 струнников, то есть максимум по 2 человека на партию. В зале помещалось 18 слушателей. Когда зал был заполнен высокопоставленными подписчиками бетховенских академий, о чем Лобковиц очень радел, время реверберации (это время затухания звука) составляло 1,6 сек (по сегодняшним меркам — суховато).

Слушатель находился очень близко к оркестру и воспринимал происходящее крайне дифференцированно, отчетливо слыша каждый инструмент. Бетховен и сам говорил, что его клавирные концерты не терпят больших залов. Естественно, не было никакого дирижера — исполнение вел солист или первый скрипач.

Вот так тут все и воспроизведено. Исполнение и запись поражают подробностью и по вертикали (инструментальный баланс), и по горизонтали (артикуляция). Впрочем, за деревьями исполнители всегда видят лес. Звуковая картина гораздо более камерная, чем привычно даже по аутентичным исполнениям, — ведь струнная группа представлена исключительно солистами. Огромен контраст между ансамблевыми фрагментами, когда фортепиано поддержано несколькими солистами, и tutti с его фантастически красочными аккордами духовых.

Плата за это великолепие — его искусственное происхождение. Струнные в записи находятся гораздо ближе духовых, рояль довольно нечетко локализован (точнее, занимает почти всю стереопанораму). Но, видимо, только так и можно было достигнуть иллюзии маленького зальчика и дать слушателю чувство вовлеченности в игру.

Концерты Бетховена исполнялись при его жизни мало и нерегулярно. В начале 1830-х Лист снова стал играть Пятый концерт (его вместе с Четвертым фирма Alpha выпустила три года назад в том же исполнении), но уже на новых романтических фортепиано, с большими оркестрами, в буржуазных концертных залах с приподнятой сценой. В приподнятом листовском виде мы и имели эту музыку, пока не родился аутентизм.


Малер
Десятая симфония (версия Дерека Кука)
Wiener Philharmoniker
Дирижер Даниэль Хардинг
Deutsche Grammophon, 2008

Малер умер за сочинением этой симфонии. Из пяти ее частей лишь первая, 25-минутное Adagio, имеется в виде полной партитуры. Остальные в 1960-е годы реконструировал по оставшимся наброскам музыковед Дерек Кук с помощью своего коллеги Бертольда Гольдшмидта и композиторов Колина и Дэвида Мэтьюзов.

Поначалу дирижеры только благоговели перед неполной рукописью, а играли первую часть, за рубиконом которой кончается малеровское оркестровое волшебство. Но постепенно потребность в малеровском мифе ввела в концертный обиход и performing version Десятой симфонии, как ее называют сами расшифровщики черновиков.

В первой части Малер говорит на вагнеровском диалекте и готовит словарь для Шёнберга. В кульминации — скрежещущий взрыв-аккорд; композитор Борис Тищенко писал, что по нему Малеру можно диагностировать инфаркт. Маэстро Хардинг называет это место «чистым Мунком», но играет сравнительно мягко.

Два скерцо (вторая и четвертая части) — тусклые то ли тотен-, то ли лебентанцы. Между ними маленькая часть под названием «Чистилище». Оно неуютно-деловое, как плохой сон, и слегка похожее на песню «Земная жизнь» из малеровского «Волшебного рога мальчика». Там голодный ребенок ночью просит мать дать ему хлеба, а она ему: подожди, утром испеку. Не дожидается, умирает.

В финале честно рисуются похороны. Умирание и хождение на тот свет писаны буквально: отвратительный мертвый тембр тубы, жуткие гробовые удары.

Некоторые места в партитуре словно выдраны из уличной маеты, и этим Малер смелее рвет со своим веком, нежели сочинением темы практически в серийной технике, которая тут тоже есть. Ведь обычно романтик (и даже постромантик) охотно толкует о смерти, но крупных ее планов бежит. А у Малера это уже гиперромантизм.

Исполнение Хардинга интересно как раз его антиромантическим подходом. Если в записи этой симфонии с маэстро Саймоном Рэттлом (и Берлинским филармоническим оркестром) чувствуется почти мускульное усилие достроить недописанную малеровскую партитуру, то ученик Рэттла, молодой Хардинг смотрит на посмертную симфонию как на чужую драму. Он строит ее бережно, прозрачно, и последние конвульсии малеровской мысли предстают весьма ясными; так грамотный комментатор, издавая дневник, заключает в угловые скобки неясные места.


Рахманинов (обработка Варенберга)
Пятый концерт (аранжировка Второй симфонии)
Вольфрам Шмитт-Леонарди, фортепиано
Janacek Philharmonic Orchestra, дирижер Теодор Кухар
Brilliant Classics, 2008

Вторая симфония Рахманинова превращена в фортепианный концерт. Эту забавную и поучительную идею продюсера Brilliant Classics Питера ван Винкеля весьма компетентно реализовал пианист Александр Варенберг. Ему пришлось немного похимичить — в первой части кое-что подрезать и ввести каденцию для солиста, из второй и третьей части слепить одну медленную со скерцозным разделом в середине.

В целом получилось на сорок процентов короче, но убедительно. Фортепианная фактура придумана отлично, на рояле основные темы симфонии звучат очень органично, словно с них счищена оркестровая краска.

Если бы Вторая симфония Рахманинова была концертом, ее бы играли гораздо чаще — может быть, как его же Третий концерт, в стиле которого Варенберг сочинил партию рояля. Ведь инструментальный концерт, особенно романтический, — это театр, где прописные (а хотя бы и строчные) истины слушателю докладывает лично герой-солист. Оркестр работает на него, как футбольная команда на выдвинутого центрфорварда, и тот заколачивает, заколачивает.

Солисты, по идее, должны полюбить этот «пятый» концерт почти так же, как они любят остальные четыре и «Рапсодию на тему Паганини». Тем более что это ведь вполне в духе Рахманинова, великого пианиста, с удовольствием игравшего разные обработки.

Настоящий виртуоз хочет сыграть больше, зайти на чужую территорию и там отхватить кусок для славы: Бетховен-Лист, Шуберт-Лист, Бах-Бузони, Шопен-Годовский, Вагнер-Гульд.

И вообще, пора уже взяться за симфонические хиты. Знатные фортепианные концерты получатся из Пятой симфонии Чайковского, «Шехеразады» Римского-Корсакова, «Вальса» Равеля, «Игр» Дебюсси. А то, как писал ван Винкель, «экая жалость — такая чудесная музыка, но не для фортепиано».