Масааки Судзуки, Мортон Фелдман и Freiburger Barockorchester

О неподъемном грузе исполнительских традиций, неправильном композиторе Фелдмане и правильном композиторе Моцарте

О неподъемном грузе исполнительских традиций, неправильном композиторе Фелдмане и правильном композиторе Моцарте

Бах
Месса си минор
Кэролайн Сэмпсон, Рейчел Николс, Робин Блейз, Герд Тюрк, Петер Коой
Bach Collegium Japan
Дирижер Масааки Судзуки
BIS, 2008

У исполнителей все как у людей. То есть чем больше сделано до них, тем труднее иметь дело с «наследием». Записей баховской си-минорной мессы выпущено предостаточно и на любой вкус, их многие десятки — от анекдотических «великих исполнений» 1950—1960-х годов до совершенно стерильных аутентичных последних лет пятнадцати. И очередному исполнителю приходится что-то делать с таким изобилием противонаправленных сил. Точнее, подобное изобилие невозможно не принимать во внимание.

Масааки Судзуки, кажется, попытался найти некую равнодействующую этих более чем полувековых усилий. Месса звучит у него примерно так: у Роберта Шоу и Карла Рихтера взяты задумчивые темпы, у Николауса Арнонкура и Франса Брюггена звуковое «мясо», сильный жест, а у Cantus Сoelln и Филиппа Херевега — акустическая перфектность и достающая до печенок пронзительность. В своем умении свести воедино эти достоинства, неизбежно тянущие исполнителя в разные стороны, как лебедь, рак и щука, Судзуки предстает выдающимся музыкальным архитектором.

Он давно к этому шел. Уже больше десяти лет со своим Bach Collegium Japan Судзуки реализует проект «Все кантаты Баха», и надо сказать, что чем дальше они их записывают (сейчас вышло 38 дисков из более чем 60 намеченных), тем совершенней становится их Бах. И, как выясняется по этому диску, он вполне созрел. Возможно, тем, кто идет к Баху за метафизикой, трактовка Судзуки покажется несколько позитивистской, рациональной. Баховские партитуры он старается развернуть, прояснить, высветлить, показать все, что в них есть, а уж какие глубины и высоты отыщет там слушатель, это дело его слухового опыта. Дело же дирижера (и, справедливости ради, звукорежиссера) — обеспечить музыке максимальную многослойность и проницаемость для слуха. Пожалуй, на сегодняшний день это самая подробная, детализованная и одновременно стройная запись баховской Высокой мессы.

Мортон Фелдман
Струнный квартет
Ives Ensemble
Hat Hut Records, 2007

Этот диск, прекрасный во всех отношениях, еще раз доказывает, что много Фелдмана не бывает. И в смысле количества имеющихся у вас записей, и в смысле продолжительности самих сочинений — 80 минут, которые длится квартет, вполне нормальны для Фелдмана. Его принято считать минималистом; что касается поздних вещей (а Струнный квартет относится к ним), это верно только для краев восприятия: Фелдман похож на минималистов, во-первых, по самым внешним признакам (повторяемость и простота фигур), а во-вторых, по глубокому преобразованию сознания, которое совершает его музыка. Все, что между, то есть плоть этой музыки, ее дыхание, — это скорее максимализм, чем минимализм.

Струнный квартет, — как и опера Neither или как многочисленные опусы 1970—1980-х, в заглавие которых вынесен просто состав исполнителей, — музыка прямого действия. Во-первых, у нее нет никакой упаковки, никакого орнамента. Она функциональна от начала до конца. В этой строгости ее можно сравнить с «Толстой тетрадью» Аготы Кристоф, текстом, в котором нет ни оценок, ни чувств, ни эпитетов, а есть только описания действий и событий.

Фелдман любит гармонии, основанные на нескольких соседних хроматических звуках (среди композиторов это считается дурным тоном по разным очень правильным резонам). Фелдман не заботится о пропорциях целого (а как же построить произведение без такой заботы). Фелдман не старается ни развить, ни, напротив, завуалировать свои протоинтонации (а с материалом ведь надо, надо работать). Фелдман не придерживается никаких ритмических принципов (в высшей степени опасный подход).

Да он вообще чихать хотел на все, что тут написано в скобках, — на технику, работу, законы композиции. Это для него не нужно, потому что он напрямую хватает самое главное, на чем держится музыка как вид искусства: повторение и различие. Конечно, чтобы мыслить так, без профессиональных костылей, к которым прирастают сегодняшние композиторы, надо быть Фелдманом.

Моцарт
Последние концерты
Концерт #27 для клавира с оркестром
Концерт для кларнета с оркестром
Андреас Штайер, Лоренцо Коппола
Freiburger Barockorchester и Готфрид фон дер Гольц
harmonia mundi s.a., 2008

Это одно из самых чистых, острых, внятных исполнений Моцарта. И солисты, и оркестр добиваются удивительной, редкой даже среди аутентичных записей прозрачности. Напрашивается умеренно поэтичное сравнение с тихим, пронизанным солнцем предзакатным осенним лесом, однако рецензент решительно вычеркивает его. Ничего в этом исполнении нет нарочитого, специально образного. Никакой трактовки, никакой моцартовской «предсмертности» (хоть и 1791 год). Важнее другое: обретенная композитором способность к такому говорению, которое минует жанровые и отчасти даже стилевые условности. Это типичный поздний Моцарт, и в нем не стоит купаться, резвиться, упиваться им. Хотя и можно, красот-то полно.

И надо хорошенько сжиться с этой записью, чтобы понять, что, конечно, все это в ней есть — и томление, и истонченная слабеющая речь, и та самая закатность (если знать, что автор умер через несколько месяцев после кларнетового концерта). Штайер играет на хаммерклавире некоторым образом даже романтично-изнеженно, а Луиджи Коппола млеет и тает так же исправно, как и исполнители на современных кларнетах. Но ни солисты, ни оркестр не выпячивают свой звук, действительно красивый и всегда уместный, а стараются спрятать его, несколько даже стушеваться. Они скромничают, прячутся за музыку, и это очень хорошо соответствует позднему стилю Моцарта, который, условно говоря, уже ближе к Шуберту, чем к рококо. На эту тотальную сдержанность работают и нейтрально-средние темпы, и большая свобода внутри них. Словно кто-то выразительно сообщает о чем-то важном, но не декламирует, а просто говорит, и выразительность и важность можно обнаружить, только прислушавшись. И когда вы обнаружили, что вообще-то исполнители очень много чего здесь «интерпретируют», когда вы ощутили цветущую сложность взаимоотношений людей и музыки — вот тогда можно уже расслабиться и наслаждаться дивным звуком etc.