Другой Берлин

Берлинская импровизационная сцена начинается с облупленной штукатурки и продавленного дивана

Берлинская импровизационная сцена начинается с облупленной штукатурки и продавленного дивана

В Москве редкие события, связанные с современной музыкой, разделены неделями, а порой и месяцами. Здесь же, если выбираешься на какое-то мероприятие, это зачастую означает, что ты пропускаешь как минимум еще одно или два, назначенные на это же время. Таким образом, постоянная необходимость выбирать поневоле заставляет тебя выстраивать собственную систему предпочтений. На каждом событии, которое ты предпочел другим, постепенно начинаешь встречать одни и те же лица. Ваши системы координат совпадают. Так формируется круг общения.

С другой стороны, московская ситуация культивирует всеядность — если тебя интересует современная музыка, при малейшей возможности ты идешь на концерт, даже не оглядываясь на программу.

В Берлине же всеядность — следствие пресыщения. После изрядного количества «академических» мероприятий, связанных с современной музыкой, мне неизбежно захотелось «другого». Это другое здесь найти не сложно — достаточно выйти на сайт www.echtzeitmusik.de — и ты непременно подберешь себе что-нибудь, исходя из любого критерия: можно выбирать исполнителей, а можно — площадку поближе к дому.

В первую очередь «другой Берлин» — это местная импровизационная сцена. Вот несколько примеров.

Исписанная граффити стена осыпающегося старой штукатуркой восточно-берлинского дома. Неприметный подъезд, залепленный в несколько слоев афишами кустарного производства. За дверью — тесное помещение с барной стойкой и продавленным допотопным диваном перед хромым столиком. В стороне от барной стойки дверь, ведущая в импровизированный зал — длинный узкий коридор, по сторонам которого на скрипучей многоступенчатой конструкции расставлены стулья для слушателей. При входе в зал кидаешь в шапку бармену символическую плату. В конце коридора заросшие проводами столы, уставленные ноутбуками и разнообразными аналоговыми устройствами.

Это клуб Die KuLe — один из многих берлинских эквивалентов московского центра «Дом». Здание, в помещении которого находится клуб — действующая коммуна. Организаторам концертов удалось сговориться с коммунарами, и те позволили устроить в двух комнатах первого этажа импровизированный концертный зал.

Я недаром так подробно описал антураж клуба. Этот побег от академического лоска (или, по крайней мере, «причесанности») — пронизывает и саму музыку, звучащую здесь. Если театр у Станиславского начинался с вешалки, то берлинская импровизационная сцена начинается с облупленной штукатурки и старого продавленного дивана. Во всем этом, безусловно, читается некий социальный жест. Даже фирменные яблоки на крышках Макинтошей (рабочих лошадок электронной музыки) здесь почти всегда залеплены скотчем. Протест, давший 20-му веку хиппи и авангардистов, до сих пор живет здесь (разве что в политику больше уже не суется).

То, что довелось слышать (не только на этой сцене), можно охарактеризовать как «тихий нойз». В первую очередь хочу упомянуть электронный дуэт — Борис Балчун и Серж Багдасарьянс (ни тот ни другой к России не имеют никакого отношения). Характерные электронные завязки, фидбэки и всевозможный «дата-нойз» выстраиваются в тонкие, хрупкие, прямо-таки проникновенные (редкая характеристика для подобного направления) композиции. Вместо ставшего уже стандартом «шумового шока» их дуэт — это сложная композиционная работа со временем.

Многие композиторы и музыканты, которые ощущают опасность тесноты и предзаданности «академического» пространства, также обращаются к эстетике импровизационной музыки.

Например, Хельмут Эринг — один из самых плодовитых и востребованных немецких композиторов, автор 8 опер. Его музыка — совершенный симбиоз композиторского начала и берлинского импровизационного духа.

Безусловно, следует назвать московского композитора, уже больше десяти лет живущего в Берлине и занимающего на немецкой сцене заметное место, — Сергея Невского. У него берлинский андеграунд ощущается в экспериментах с голосом и в «тактильности» обращения с инструментами.

Или — знаменитого берлинского тубиста Робина Хайворта, который постоянно выступает как импровизирующий музыкант и раскрывает поразительные возможности инструмента, звучащего у него, как самая продвинутая электроника.

Одной из культовых фигур импровизационной сцены Берлина является московская певица, флейтистка, композитор и перформансист Наталья Пшеничникова, постоянно работающая с ведущими «альтернативными» и «академическими» музыкантами и композиторами Берлина и всей Европы. Она сумела создать узнаваемый и, в то же время, непредсказуемый мир, сотканный из виртуозного обращения с голосом и флейтой, неординарного композиторского чутья и способности вживаться в творимое здесь и сейчас звуковое пространство, влияя на него изнутри.

Совсем недавно состоялся перформанс Хельмута Эринга и Натальи Пшеничниковой — оперная скульптура «Dorle» (идея и постановка — Кристина Берндт). На востоке Берлина есть небольшой парк, где посреди лужайки стоит башня — одна из сохранившихся наблюдательных вышек, печальный памятник недавней истории разделенного города. На четыре ее стены проецируется изображение Пшеничниковой, которая создает внутри башни звуковое пространство — живой голос и басовая флейта вплетаются в ткань заранее записанной электроники. Звук из башни транслируется наружу. Публика может медленно обходить башню, меняя ракурсы. После перформанса можно посетить выставку внутри башни — это история некой семьи Дорле, пережившей войну и разделение Берлина.

Эта скульптура — ее внешний вид, сложная история, композиция и возможность увидеть ее под любым углом зрения — могла бы служить метафорой берлинской культурной жизни.