«Игра о душе и теле»

АЛЕКСЕЙ ПАРИН о первой опере в истории человечества

Имена:  Эмилио де Кавальери

7 июня в театре Сац, в котором его новый худрук Георгий Исаакян решил ставить для детей не облегченный репертуар, а настоящую

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

оперную классику, состоится премьера «Игры о душе и теле» Эмилио де Кавальери, написанной в 1600 году и считающейся первой ораторией или даже первой оперой в истории человечества (она появилась на полгода раньше «Эвридики» Джулио Каччини). АЛЕКСЕЙ ПАРИН, сделавший для этой постановки русский перевод ее текста, рассказывает о своих с отношениях с этим произведением.


«Что он Гекубе, что ему Гекуба?» Почему эта опера так важна для меня, почему у меня с ней свои отношения? Тут собралось много причин и поводов, душевных и духовных обоснований.

Самая первая в мире сакральная опера. Поставлена в Риме в 1600 году. Еще только опера как таковая, светская и нарядная, зароди́лась, родила́сь и стала искать почву под ногами во Флоренции. А тут возьми и появись опера не с реальными, живыми (хоть и антично-мифическими) существами, но с персонажами аллегорическими — Душа, Тело, Время, Наслаждение, Ум, Благоразумие, Мирская жизнь. Зачем они нужны, эти рассуждения о смысле жизни и тщете всего земного, столкновения Ангела-хранителя, несущего свою пресную песню о праведной жизни и сыплющего соблазнами Наслаждения в компании со своими подвякивающими подлипалами?

Не постесняемся поискать причину в моменте истории. На Европу навалился девятый вал Реформации, католическую церковь бомбили со всех сторон хулы и проклятия лютеран и кальвинистов, англиканцев и иных протестантов. Ужасам Варфоломеевской ночи и кошмарам религиозных войн надо было противопоставить что-то красивое и внешне привлекательное. Опера как тотальный театр подходила для этого как нельзя лучше.

Немецкий город Хайлигенштадт, например, находится и по сей день в католическом анклаве Айхсфельде среди радикально лютеранского окружения. Там в XVII веке стали проводить раз в году, в Вербное воскресенье, процессии — фактически театрального характера, направленные против сухости и жесткости лютеранского богослужения. Мужи города несут на своих плечах по городу огромные скульптурные группы евангельского содержания, а во время остановок все как один хором поют псалмы и гимны. Интересно, что мальчики в городе Хайлигенштадте с младенчества знают, что свой первый заработанный рубль они положат в карман как раз в Вербное воскресенье — им доверят подержать во время остановок подпорки под скульптурными группами и за труд наделят монетой. Я, сознаюсь, получил сильное впечатление от истинной соборности такой процессии в одно из Вербных воскресений, и свидетельство моего немецкого друга Дитера, ныне одного из «врачей без границ», о том, как он в детстве держал подпорки и был за то одарен, добавило большой театральной картине естественности и экзистенциальности. Такое несешь в себе всю жизнь и меряешь через опыт.

Но к чисто исторической контрреформационной окраске нашей «Игры о душе и теле» (по-итальянски «Rappresentazione di Anima e di Corpo»; первое слово можно переводить и как «представление», и как «действо», и как «игра», если пользоваться средневековыми аналогиями) примешивается и личная краска. Потому что Эмилио де Кавальери, автор музыки к этой опере, прежде чем замыслить ее и взяться за сочинение, прошел длинный и сложный путь. Его отец, архитектор Томмазо де Кавальери, был не абы кто. Его связывали узы тесной дружбы с великим Микеланджело Буонарроти, и великий художник изобразил молодого друга на фреске Сикстинской капеллы святым Фомой, рядом с Христом (эфебу-патрицианцу было 23, а великому художнику 57). Эмилио (он родился примерно в 1550 году) с младых ногтей показал себя способным в разных областях наук и искусств. Он полностью соответствовал идеальной концепции cortegiano (правильнее всего перевести как «джентльмена») согласно разработкам мудрого Кастильоне, а могущественный Фердинандо Медичи назвал его universale intelligenza (универсальным интеллектуалом, сказали бы мы сегодня).

Эмилио проявил себя как политик, дипломат, общественный деятель, с одной стороны, и как музыкант, хореограф, импресарио, коллекционер и строитель органов — с другой. В сегодняшнем контексте такое кажется маловероятным, но какой-то особый генетический взрыв человеческих способностей отвечал в то время (и чуть раньше) за появление так называемого ренессансного человека. В 1588 году Фердинандо Медичи пригласил Эмилио к своему двору во Флоренцию, дал ему квартиру во Дворце Питти и назначил генеральным интендантом, переложив тем самым на его плечи свою самолюбивую мечту — сделать город на Арно истинной столицей искусств. Под началом Эмилио отныне оказались все искусства и все люди, занимающиеся искусствами при дворе.

Первой акцией Эмилио стали празднества по случаю свадьбы Фердинандо Медичи и Кристины Лотарингской. Интермедии к комедии Джироламо Баргальи «Паломница» (распеваемые и разыгрываемые по ролям «картинки» на тему «музыка в мифе») явились первыми мини-операми в мире. Наш герой поставил их и написал часть музыки. Он же сочинил и поставил в последующие годы три пасторали — «Сатир», «Отчаяние Филена» и «Шутка слепой», музыкальные сказки с танцами. Рядом с ним при флорентийском дворе действовали Джулио Каччини и Якопо Пери, два амбициозных композитора, боровшихся друг с другом за первенство в создании самой первой светской оперы. Эмилио де Кавальери всеми своими талантами вызывал у обоих ненависть и путался под ногами. Интриги в околотеатральном мире — дело обычное до сих пор. Ненавистники расставили сети и сбросили Эмилио с корабля современности. Его изгнали из Флоренции, и в 1599 году римлянин вернулся в свой родной город.

Там тоже театральная жизнь била ключом, но по-другому, с церковным уклоном. 31 декабря 1599 года папа Климент VIII открыл святые врата в Соборе Святого Петра и тем самым инаугурировал Святой год. Нужно было числом паломников и блеском торжеств затмить все предшествовавшие десять Святых годов — ради триумфа расфрантившейся Контрреформации. Ярость католиков по отношению к бесчинствующим в Европе схизматикам должна была принять красивые театральные формы. В Риме существовала конгрегация ораторианцев, которую за четверть века до того основал Филиппо Нери, впоследствии причисленный к сонму святых. Она каждый год в неделю карнавала показывала всем желающим в сравнительно небольшой молельне (Ораторио дель Валличелла) сакральные драмы с музыкальным сопровождением, чтобы отвлечь паству от непотребств карнавальной культуры (вспомним Бахтина). В 1600 году карнавальные шествия были и вовсе запрещены Папой, и исполнение интересующей нас «Игры о душе и теле» в начале февраля оказалось кульминацией giubileo (Святого года). В зале находились не менее пятнадцати кардиналов и великое множество народа, и успех, по свидетельству присутствовавших, превысил все ожидания. В качестве исторического фона добавим одну крепкую деталь: 17 февраля того же года в том же Риме, на Кампо деи Фьори, был сожжен на костре еретик Джордано Бруно.

«Игра» соединяет сюжет из Средневековья (первый из сохранившихся диалогов души и тела написан в Англии XII века) и новый стиль, ведущий в Новое время. «Игра» первенствует по многим статьям: это первая напечатанная опера, первая сакральная опера, первая опера, поставленная в Риме; она содержит первое письменное упоминание recitar cantando (нового, монодического, оперного способа пения), первые в мире сценические указания для театральной постановки, первое разъяснение по поводу аккомпанемента, первую нотацию basso continuo и первую запись инструментальных фрагментов. Гонку за напечатание первой оперы Каччини и Пери, несмотря на все свои интриги, проиграли римлянину Эмилио де Кавальери.

Текст «Игры» написал Агостино Манни, известный поэт своего времени, филиппинец — ученик достославного Филиппо Нери, которого Нери, будучи блестящим проповедником и хорошо тренированным оратором, выучил главному правилу классической риторики: docere, movere, delectare (учить, волновать, развлекать). Действие «Игры» основано на средневековом принципе contrastare (противопоставления двух элементов: тела и души, живого и мертвого, ангелов и демонов). Такие театральные элементы оперы, как разделение сценического пространства на три уровня (небеса, земля, преисподняя), организация сценического действа как соединение игры, танца и пантомимы, а также завершение пьесы постлюдией festa (общим весельем) или ballo (танцами) — взяты из сакральных действ, которые в изобилии исполнялись во Флоренции и городах Умбрии в XV веке.

Напечатанной «Игре» предшествует пространное предисловие композитора. Объясняя, что такое recitar cantando, он пишет, что певцы должны петь без украшений. Задача волновать достигается при помощи virtus varietatis (умения разнообразить) — за счет этого можно избежать vitium monotoniae (порока монотонности). Кавальери просит певцов петь «как можно выразительнее, изменяя темп и динамику при помощи sprezzatura (изощренной небрежности) в соответствии с требуемым эффектом, тем самым добиваясь слушательских эмоций». Большая роль в «Игре» дана хору — его можно уподобить хору античной трагедии. Партия хора написана полностью в гомофонической манере, чтобы подчеркнуть важность текста. Интересно, что на премьере роли Тела и Времени играл один и тот же певец. Роль Души исполнял ребенок (тут нужно сделать поправку на то, какое изощренное музыкальное образование получали в то время в Риме дети и чтó они умели делать своими голосами).

«Игра о душе и теле» была сыграна в Ораторио дель Валличелла два раза и надолго была забыта. Только ХХ век со своим жадным любопытством раскопал ноты и стал пытаться воскресить их в звучании. Впервые музыка ожила сто лет назад, в 1912 году, в Риме, в Академии Святой Чечилии. В 60-е годы ХХ века за эту вещицу взялся Зальцбургский фестиваль. Дело в том, что произведением-символом здесь стала драма «Имярек» Гуго фон Гофмансталя, написанная по мотивам английской моралите XV века и описывающая жизнь человека через образы аллегории. «Игра» прекрасно рифмовалась с «Имяреком», и Бернхард Паумгартнер обработал музыку Эмилио де Кавальери в соответствии со вкусами времени. Впервые ее сыграли в Скальном манеже (с хореографией знаменитого Курта Йоосса, основателя танцтеатра) в 1968 году и продолжали показывать вплоть до 1973 года. С тех пор постановок «Игры» во всем мире, в том числе в Италии, было предостаточно.

На нашей почве «Игра» до сих пор возникала только два раза. В 1998 году постановку осуществила Мария Батова, которая предложила свою редакцию оперы. Спектакль, стремившийся воспроизвести по мере сил старинное представление, показали на сцене Рахманиновского зала Консерватории, и люди буквально висели на люстрах! Сама Мария Батова предстала трогательной и нежной Душой, а внушительный Дмитрий Степанович воплощал трудно поддающееся воспитанию Тело.

В 2000-х годах коллектив энтузиастов подготовил свою версию (в оркестровке украинского композитора Александра Щетинского, при использовании гитары и аккордеона) под руководством Теодора Курентзиса. Среди певцов были Татьяна Смирнова (Душа) и Хибла Герзмава (Ангел-хранитель). Курентзис вел певцов всеми возможными способами на путь аутентичного музицирования. Концертное исполнение показали в Дворцовом театре на Людвигсбургском фестивале в Германии — с большим успехом.

Вот-вот «Игра о душе и теле» снова обретет почву в Москве. В Детском музыкальном театре имении Наталии Сац на открытии Малого зала после капитального ремонта сыграют эту оперу в постановке мэтра Георгия Исаакяна в оформлении юной Валентины Останькович (оба получили «Золотые маски» за «Любовь к трем апельсинам»). Музыкальным руководителем выступит выдающийся английский арфист и дирижер Эндрю Лоренс-Кинг. Москва познакомилась с ним довольно близко пару лет назад, когда он сотрудничал с ансамблем «Мадригал». Он, что называется, вправлял москвичам мозги относительно того, что такое художественность и музыкальность. Однако в какой-то момент его работа показалась мадригальцам ненужной… «Игра» пойдет по-русски, чтобы главная публика — подростки — понимала, о чем рядят и спорят люди на сцене.

Любопытно, что интерес к «Игре» одновременно появился в разных местах: в берлинской Штаатсопер в июне состоится премьера (режиссер Ахим Фрайер, дирижер Рене Якобс), и Курентзис тоже собирается выпускать в Перми и в Мадриде эту оперу, ставшую внезапно актуальной.​