Письмо из Тромсё

Практичные норвежцы рассматривают Россию как ближайший источник культурных ресурсов

Имена:  Барбара Хендрикс · Кристиан Линдберг · Лилли Йорстад · Марта Полишот · Ольга Пудова · Фабио Мастранжело

​

Тромсё (ударение на первый слог) — городок почти на самом севере Норвегии, за полярным кругом. Не так давно он был исключительно рыболовецким портом. Но сейчас в нем есть и университет, и консерватория, и театр, который в год посещает 60 тысяч человек (а это как раз число жителей города). Еще в нем есть несколько фестивалей, в том числе фестиваль «Северное сияние», специализирующийся на классической музыке и джазе.

«Северному сиянию» в следующем году стукнет уже 25 лет, но есть ощущение, что год назад, когда его посетил Мариинский балет во главе с Ульяной Лопаткиной, у него началось новое летоисчисление. Сцена местного Дворца культуры была танцовщикам очень тесна, разбегаться для прыжка надо было из-за кулис. Но зато всегда приятно напомнить, что не бывавший до того в Норвегии Мариинский балет впервые заполучил не Осло, а Тромсё.

Здесь нужно обозначить две четкие культурные стратегии, которые транслируются непрерывно.

Во-первых, отток населения из районов Крайнего Севера (таких богатых ресурсами!) нужно сдерживать, делая их жизнь как можно более интересной. Причем не с помощью северных зарплатных надбавок (этот путь, как здесь считается, не имеет перспектив), а с помощью спорта, образования и культуры.

Во-вторых, пришло время повернуться лицом к Востоку. То есть к нам. Нужно отойти от англо-американского воздействия, характерного, как тут подчеркивается, для европейской культуры. У нас же за ближайшей границей — столько сокровищ! «Чем дальше на север — тем меньше различия между западом и востоком» — такая вот есть норвежская национальная мудрость.

В первую очередь, конечно, поворачиваться решено к северо-западным регионам России. Мурманск, Петрозаводск и Архангельск — это само собой: на только что закончившейся здесь Арктической конференции даже по-соседски отпраздновали 300-летие Ломоносова, уроженца Архангельской губернии. А вот Санкт-Петербург — заветный идол, каждая встреча с которым свято хранится в памяти. Второй после Лопаткиной этапный момент для местной истории культуры — выступление свежесозданного Арктического симфонического оркестра в Концертном зале Мариинки, которое состоялось этой осенью.

Тут за разговорами про духовность не скрывают материальной пользы. Вместе с оркестром в Россию проник и спонсировавший его приезд маленький норвежский банк, открывший офис в Питере: в безбрежном банковском море России сложно выделиться новичку, но под знаменем музицирующей Арктики сюда еще никто не ходил.

24-й фестиваль «Северное сияние» был открыт в этом году Арктическим симфоническим оркестром (красивое название для расширенного камерного оркестра Тромсё) под управлением своего руководителя — шведского тромбониста и дирижера, отличающегося эксцентрикой в одежде, Кристиана Линдберга. Общемировой размах придавало участие в концерте неувядающей американской знаменитости Барбары Хендрикс, выступление которой, ясное дело, не обошлось без Грига.

Без него же, что более удивительно, не обошелся и ансамбль национальных китайских инструментов из Гонконга, который своим участием в фестивальной программе существенно расширял знакомство северных норвежцев с так интересующим их Востоком. Григовское «Утро», сыгранное на бис, плыло, мягко переливаясь восточной вкрадчивостью. Но это шутливая этикетная формула. А до нее была серьезная экскурсия в загадочный музыкальный мир эрху, пипы и шэна, сочетающий медитативность с виртуозностью, в котором, как выяснилось, есть не только свои Башмет с Гутман, но даже Шостакович с Таривердиевым.

Еще одна экскурсия — в мир салонной венской музыки. Казалось бы, банальнейшая вещь, у всех на слуху: опереточный плюмаж, томная скрипочка, вальсок, Иоганн Штраус и Фриц Крейслер. Приглашенный фестивалем ансамбль под названием Wiener Saloniker (создан в 2001 году) объединил музыкантов из нескольких австрийских оркестров, в том числе и из эмблематичного Wiener Philharmoniker, которые общедоступное угощение вновь превращают в искусный венский десерт. Чувство стиля, где, не дай бог, не должно быть никакой цыганщины, соединяется с идеальным владением инструментами (хоть скрипкой, хоть тромбоном), и в сумме получается невероятного изящества вещица. Наверное, это можно назвать салонным аутентизмом.

Ложкой дегтя тут была только краковская опереточная певица Марта Полишот, сомнительными руладами которой «Салоникеры» зачем-то решили украсить свою программу.

Другая сольная странность была связана уже с русской фортепианной школой, которая, понятное дело, тут почитается, как и везде. Но скованное соло Михаила Петухова, игравшего Пятый фортепианный концерт Антона Рубинштейна, оказалось не самым ярким ее проявлением.

Но, собственно, главным русским гостем на нынешнем фестивале был все-таки не он, а аккомпанировавший ему питерский Эрмитажный оркестр под управлением обрусевшего итальянца Фабио Мастранжело. Маэстро, умеющий туловищем объяснять публике, о чем идет речь в музыке (обычно выходит, что о чем-то очень доходчивом и забавном), имел большой успех. Оркестр с таким приятным именем дал на фестивале два концерта. В первом самыми удачными номерами стали сюита из «Пульчинеллы» Стравинского и «Классическая» симфония Прокофьева. Второй концерт, где оркестр аккомпанировал певцам, назывался «Опера-гала»; он преследовал сразу несколько целей: символически соединить в Тромсё певцов из Мариинки и оперы Осло, а также пропиарить молодое дарование, которое поддерживает банк-спонсор.

Молодое дарование — меццо-сопрано Лилли Йорстад (родилась в Астрахани, но по программе переселения коренных народностей оказалась в Норвегии), с большим энтузиазмом встреченная залом, — серьезно рассматривать тем не мене пока не приходится. Вместо мариинца Эдуарда Цанги, застрявшего где-то в аэропортах, спешно был призван местный норвежский итальянец Карло Аллемано (он преподает в местной консерватории), который оказался прекрасным Дон Жуаном в паре номеров из моцартовской оперы. Так что концерт скорее запомнился не братанием питерцев с норвегами, а внезапным, но успешным дуэтом итальянского баритона с молодой мариинской колоратурой Ольгой Пудовой, бывшей его Церлиной.

Она же потом была Лючией из оперы Доницетти и отличной моцартовской Царицей ночи, арию которой она спела точнехонько. Конечно, поехать за полярный круг, чтобы обнаружить там новенькую блестящую мариинскую певицу, которая владеет моцартовским стилем и без проблем добирается до верхних «фа», — это не самый очевидный способ. Но чего только не бывает.