Они все этого хотят, но не все могут

АНАСТАСИЯ БУЦКО следит за оперными аппетитами именитых кинорежиссеров

Имена:  Бернд Айхингер · Вим Вендерс · Ларс фон Триер · Михаэль Ханеке · Патрис Шеро · Фолькер Шлендорф

Михаэль Ханеке сделал это. Фолькер Шлендорф. Вернер Шрётер. Кристоф Шлингензиф. Ларс фон Триер и Вим Вендерс попробовали было это сделать, но в последний момент не решились. Многие из их коллег по киноцеху, например оскароносный Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, вот-вот могут это сделать. Поставить оперу.

Лет пять-семь назад, когда люди кино с заметно повышенной активностью потянулись в оперу, все заговорили о «стирании граней», о том, что жанры сливаются, что «опера — это кино вчера», а «кино — это опера сегодня».

Всё − глупости. Ничего не стирается и не сливается. Опера — это опера. Кино — это кино. Это два разных мира. И обитатели одного из них не прочь переселиться в другой. По крайней мере на время — как из столицы вырываться на пару неделек на курорт.

Очевидно, что кухня звездного французского ресторана (или просто хорошего итальянца) лучше, чем «Макдоналдс» и шницель в пивной. Поскольку успешные кинорежиссеры (а мы говорим именно о них) — люди состоятельные, они хорошо знают, как и где стоит питаться, знают толк в винах и видах Тосканы; знают, куда следует ездить в ноябре, а куда — в марте. Более чем естественно, что им хочется не только ходить в оперу, но и работать в опере, этом куда более изысканном жанре, чем их родное кино.

Протекает это с переменным успехом. Есть примеры удачные. Например, «Дон Жуан» Михаэля Ханеке в Париже в 2006 году (настолько тонкий и ремесленно убедительный, что Клаудио Аббадо намеревается вернуться в оперу именно с Ханеке в качестве режиссера «Лулу» Берга). Патрис Шеро, гениальный постановщик «Кольца», всю жизнь органично работает в опере, театре и кино одновременно. Но больше примеров менее удачных. Фолькер Шлендорф (последний раз он ставил «Из мертвого дома» Яначека в Берлине) в качестве оперного режиссера настолько банален и скучен, что возникает сомнение: уж не пародия ли он вообще? Покойный кинопродюсер и режиссер Бернд Айхингер пытался ставить «Парсифаля» в Staatsoper в том же городе, любезно приглашенный Даниэлем Баренбоймом. Постановка была провальная, ее пафосный посыл потом, правда, отлично материализовался в фильме «Бункер».

Вообще жанр оперной режиссуры, где нет такого Materialschlacht (как это будет по-русски? − обилия реквизита, людей и пейзажей, словом), как в кино, выявляет сильные и слабые стороны авторов очень явно. В опере режиссер, если угодно, должен выложить, что он имеет «за душой».

Показательны истории несостоявшихся романов людей кино и оперы. Наиболее правдив и трогателен, как всегда, Ларс фон Триер. Он, как известно, был козырной картой Вольфганга Вагнера и должен был ставить «Кольцо» в Байрейте в 2006 году. К слову, среди кинорежиссеров очень много именно вагнерианцев. Им всем хочется великого, и это великое, конечно, «Кольцо». Это, наверное, можно считать косвенным доказательством очевидного факта, что кинорежиссерами становятся люди с манией величия, разным образом выражающейся. В последний момент, менее чем за полтора года, Триер отказался от постановки. Не устаю цитировать его прекрасный манифест, опубликованный вместо извинения:

«...все, что в "Кольце" есть действительно интересного, не может (!) быть увиденным. Из этого я делаю вывод, что "ультимативная" постановка должна происходить в полной темноте! Мое предложение: “черный театр”. Или: инсценировка "обогащенной темноты".

...Но "черный театр" − непростая вещь. Потребовались бы тысячи и тысячи тщательно выверенных "световых указаний" − не говоря уже о других сложностях, которые возникли при первой же попытке создать — и сохранить — "божественную темноту"...

Подобная инсценировка могла бы утратить любое значение и с грохотом провалиться в тартарары полной бессмысленности в результате первой же малейшей технической неточности, первой ошибки. Я не утверждаю, что осуществление такой постановки невозможно в принципе — но работа над ней для меня, человека, одержимого стремлением к перфекционизму, означала бы превращение моей жизни в ад.

Вагнер взял миф и создал из него миф, и, если кто этого боится, − руки прочь, господа!»

Триеровское «руки прочь» обернулось для Байрейта большой организационной проблемой в 2006 году (решенной на твердую тройку консервативным Танкредом Дорстом) и неизгладимой травмой, которая привела к тому, что ситуация с удивительной точностью повторяется пять лет спустя. Уже новое фестивальное руководство в лице Евы и Катарины Вагнер в поисках символа радикального обновления фестиваля нашло не кого иного, как Вима Вендерса. Тот только снял фильм про Пину Бауш и весь исполнен высокого. Уже объявили о «свадьбе».

Но пару месяцев назад (то есть за два сезона до 2013 года, на который запланировано новое «Кольцо» и к тому же празднование 200-летия Вагнера) «помолвка» была расторгнута. Объяснение такое: одновременно с байрейтской постановкой Вендерс собирался реализовать киноверсию «Кольца», причем в полюбившейся ему 3D-технологии, и потом продавать ее за деньги. Это, с одной стороны, делало бы оперные спектакли в Байрейте своего рода репетициями к фильмам и превращало Зеленый холм в импровизированную киностудию, а с другой − было связано с кучей проблем: авторскими правами, деньгами и так далее. Агрессор был остановлен: нельзя «быть царем и шить немного», ставить оперу и реализовывать при этом коммерческий проект.

Теперь в Байрейте судорожно ведут поиски безумца и трудоголика, который бросится на амбразуру и за неполные два года поставит четыре спектакля − и не как-нибудь. Учитывая дефицит времени, это, скорее всего, будет оперный профессионал среднего − младшего поколения: Кристофер Лой, Штефан Херхайм, Ян Филипп Глогер… Можно не гадать, через пару недель наступит ясность.

Пока она не наступила, можно напомнить еще об одном сватовстве: Флориана Хенкель фон Доннерсмарка. Лауреат «Оскара» за фильм «Жизнь других», выходец из буржуазно-аристократической семьи, он вынужден делать выбор между покорением Голливуда (пока протекающим не очень удачно) и постановкой «Кольца». О своем намерении «сделать это» Доннерсмарк объявил сперва в Баден-Бадене − весьма серьезном игроке оперного мира (здесь, к слову сказать, теперь будут проходить не только летние выезды маэстро Гергиева, но и пасхальные концерты Берлинского филармонического). Потом он вроде как отказал Баден-Бадену — возможно, не без задней мысли о Байрейте.

Словом, процесс идет, и поскольку противостоять ему невозможно, то надо приветствовать. Уже упомянутый Патрис Шеро (в котором Байрейт, возможно, также видит одного из потенциальных спасителей) сформулировал в сравнительно недавнем интервью несколько правил для кинорежиссера, делающего первые шаги в опере: «Нельзя использовать кинообразы на оперной сцене. Это ничего не дает. Интимность оперы возникает совершенно иным образом, чем в кино. Если я говорю, что для меня не существует разницы между оперой, фильмом и театром, то я имею в виду лишь принципиальный подход к работе, не конкретные средства. Тут нет аналогов. Также я никогда не стал бы снимать оперу в качестве фильма. Если я хочу снять фильм — я сниму фильм». ​