Об объективности в культурной политике

Страшно ведь посмотреть на Михаила Швыдкого — он знает всех и каждого, причем по имени-отчеству

Недавняя удача футбольной команды «Зенит» не оставила равнодушными и тех, кому привычнее катать кругляшки по нотным линейкам. Я не знаток футбола, но меня приятно удивило, что на поле вышла не орава, а именно команда. И методом борьбы был не навал, а состязание в комбинаторике. Видно было, что к результату целенаправленно шли. У команды теперь серьезный хозяин — Газпром. Наняли голландского тренера. Отфильтровали состав. В нем нет Марадоны, но сильные стороны каждого игрока выявлены и использованы для нужд ансамбля. Наработано немало комбинаций, некоторые из которых, чего раньше всегда не хватало, даже заканчиваются голами. Главный забивала «Зенита» матч должен был пропустить, а все равно 2:0 в нашу пользу.

Символический компонент, столь важный для придания игре смысла, тоже учтен. Команда петербургская — значит, репрезентирует власть. Пара-тройка иностранцев есть, но в основном наши — значит, это футбол российский (трудно сказать подобное о донецком «Шахтере», где играют сплошь бразильцы да немцы, при этом комично называясь «горняками»). Капитан «Зенита» — украинец, что символизирует добрососедство, невзирая на НАТО и Севастополь.

То, что многие стороны дела приняты во внимание, сопоставлены и увязаны, и есть свидетельство профессионализма. Взятый Кубок УЕФА — результат, обязанный не только везению, умению и настроению, а профессиональному подходу к делу целиком и в частностях.

Знающие люди говорят, что новое правительство сформировано по профессиональному (а не, скажем, партийно-политическому) принципу. Если так, то, наверное, правильно, что министром спорта стал профессионал из Российского футбольного союза.

А вот министром культуры назначен непрофессионал — российский посол во Франции. Кто-то видит в этом плюсы. У него нет принадлежности к какому-либо художественному цеху, он человек со стороны и в силу этого увидит ситуацию в неискаженных пропорциях. У него нет, быть может, сложившихся художественных убеждений, он будет лоялен ко всем направлениям искусства, а ведь объективный, сбалансированный взгляд на вещи — как раз одно из условий профессионализма. Дипломат — уже хорошо: значит, не позволит себе неосторожных заявлений, за которыми последуют судебные иски. Было бы совсем хорошо, если бы он был не в курсе творческих достижений наших великих деятелей культуры и никто бы не рискнул без представления открыть дверь в его кабинет. Страшно ведь посмотреть на Михаила Швыдкого — он знает всех и каждого, причем по имени-отчеству. В шестом ряду партера Большого зала Консерватории Швыдкой только и делает, что кому-то приветливо протягивает руку.

Узнав о назначении Александра Авдеева, мы, конечно, всполошились и стали узнавать друг у друга, кто же он такой. И посыпалось. «Друг Михалкова, друг Спивакова». «Дружит с Лошаками». И даже «дружит со Швыдким». Я позвонил писателю Виктору Ерофееву, парижанину со стажем. «Как вы относитесь к назначению этого человека?» — спросил. «Лучшего министра культуры не придумаешь! — ответил писатель. — Радуюсь его назначению. Это мой друг!» Нет сомнений, круг желающих стать друзьями нового министра теперь еще более расширится.

Казалось бы, нам в классической музыке волноваться особенно не о чем. Наши мировые достижения на этом поприще пока звонче, чем футбольные. Плюс же спорта в том, что там есть результат, с которым не поспоришь.

В музыке результаты вычисляются труднее. Иногда они есть — это «Грэмми» Башмета, контракты Гергиева, мировая слава Нетребко. Но кто определит результат сезона в Большом театре? Кто оценит, насколько удачным по уровню оказался Пасхальный фестиваль? Кто укажет, что оркестр, имеющий правительственный грант, играет мощнее, чем тот, у кого этого гранта нет? Кто с судейской точностью установит ценность инициатив, предложенных молодыми артистами? Институт критики еще молод и не сложился в силу. Мерило — спрос и публика, но публика дура. Втереться ей в друзья проще, чем министру.

Единственное средство, которое помогло бы новому Министерству культуры оградиться от субъективизма в предпочтениях и перейти к профессиональному стилю работы, — это независимая экспертиза.

У нас есть пример такой экспертизы, но только один — фестиваль «Золотая маска», в чью афишу каждый год попадают спектакли, отобранные именно профессионалами. Жюри может принимать верные или ошибочные решения, но сам круг номинантов — результат именно независимой экспертизы. Она тоже может не всегда работать с должной строгостью, но тем не менее альтернативы ей нет.

Противниками «Золотой маски» стали те деятели театра, чьи спектакли на ее уровень по профессиональным признакам не тянут. Их много, этих противников, и министерство не решается сделать признание «Маской» критерием для выявления тех, кого государству нужно поддержать.

Другой парадокс в том, что «Золотая маска» — фестиваль театральный, и только во вторую очередь музыкальный. В области же чистой музыки у нас, получается, нет никаких независимых мерил.

Не так давно мне довелось участвовать в обсуждении проекта музыкальной премии, но правильного регламента, который приводил бы к объективным результатам, выработать не удалось. К такой премии необходимо пройти путь, а его четвертьфиналами и полуфиналами могли бы стать всевозможные конкурсы.

Они начинают придумываться. Анонимный конкурс на детскую оперу для Большого театра (инициированный снова не музыкантами, а Союзом театральных деятелей) был придуман хорошо и, не исключено, принесет плоды или хотя бы плод.

Так долой дружбу. Доказательством профессионализма министерства станут не чиновничьи гранты, а учреждение конкурсов и развитие института независимой экспертизы.

Автор – редактор отдела культуры газеты «Ведомости»