Великий путь

Он прятался в бункере и утопил целую страну, но сегодня молодежь пишет ему «респект», свидетельствует ПЕТР ПОСПЕЛОВ

Кто не поверит мне — может убедиться воочию. Приезжайте на Курский вокзал и купите за 48 рублей билет до Салтыковки. Сядьте у окна и читайте все надписи на заборах, мимо которых будете проезжать. Поначалу приятного чтения я вам не обещаю, причем пафос и лексика будут выдержаны в едином ключе вплоть до последнего перегона. Там вдруг вы прочтете «Я люблю Салтыковку!», где вместо слова «люблю» нарисовано пылкое сердце. А чуть дальше чьей-то рукой уверенно выведено: «Вовану респект» и «Коляну респект».

Салтыковцы умеют ценить своих великих соотечественников.

Вован — известный салтыковский художник (полное имя — Вован Гог). Его выставка скоро пройдет в Правлении, о ней OPENSPACE.RU расскажет в разделе «Искусство».

Колян (Портер) — знаменитый салтыковский композитор. О нем-то я и хочу сейчас вам рассказать.

Коляну 102 года, он бодр и разговаривает по скайпу со своим сверстником Элиотом Картером. В детстве Колян пел дискантом в церковном хоре, церковь стояла при кладбище. Мальчик каждый день видел могилы и кресты, но вырос жизнерадостным и витальным.

Первые композиторские успехи пришли к нему во время Гражданской войны, когда Салтыковка переходила от красных к белым и обратно. По приказу комиссара Сухова Колян написал суровую героическую песню «Томясь в острогах Салтычихи», по заказу есаула Черниговского — романс «Незабудка».

В последовавшие годы Колян был охвачен энтузиазмом и горячо участвовал в строительстве нового мира. Он разрабатывал одноголосную технику в манере plain chant, сочиняя революционные литургии для строителей первых салтыковских кибуцев (ведь тогда Салтыковки как геополитического образования еще не существовало). Он был первым салтыковцем, создавшим 12-тоновую технику композиции, экспериментировал с микрохроматикой, а также, увлеченный механической эстетикой, совместил трактор «Гном» с эоловой арфой.

Колян входил в кружок интеллектуалов, разрабатывавших новый жанр представления с музыкой. Вскоре он написал новаторскую музыку к пьесе, героем которой был певец, вплавь преодолевший Чернавку и оказавшийся в царстве мертвых, где ему удалось отыскать свою умершую супругу. Главную женскую роль сыграла изящная подруга Коляна Эстер — одна из первых салтыковских суфражисток.

Ветреность Эстер доставила Коляну много терзаний. Его характер стал более суров, а воображение приобрело невиданную ранее глубину. В следующий период именно Коляну принадлежит честь создания музыкальной салтыковской мифологии. Он написал «Песнь о Собельмане», заложив основы почитания великого основателя Салтыковки и описав контуры мифологического пространства. Музыкальному языку Коляна тех лет присуща высокая контрапунктическая сложность, если не умозрительность. Исследователи даже называли его произведения «музыкой для глаз».

Когда началась война, салтыковцам пришлось притихнуть, пока два великих народа разбирались между собой. Советские поставили на окраине Москвы зенитный расчет, который палил по фашистам в сторону области, недолет же падал на головы салтыковцев. Колян укрывался в бункере, где создал свои самые лирические, изумительные по тонкости камерные творения — «Жухлые странички», Прелюдии в форме косточек, Квартет на конец макарон. Но желание радости в человеческой душе неистребимо: в эти же печальные годы появилась оперетта про глупого царя, который стал тонуть в Вишняковском пруду и, чтобы спастись, поклялся отобрать велосипед у первого, кто встретится ему на берегу (на беду, этим первым встречным оказался его собственный сын, сказавший «папа, не отдам»). По счастью, Колян был теперь не одинок: его судьбу разделила Сантуцца Рейнгольдовна Пильц, интеллигентная женщина, преданный друг и редактор, ночи напролет аккуратным почерком переписывавшая тома Коляновых партитур.

Настали мирные времена, Колян преисполнился новых планов и надежд. Но тут возникла незадача: его вызвали в Правление и объявили, что большая часть салтыковцев считает произведения Коляна несколько формалистичными. Так это было или нет, Колян не знал, но говорилось именно от имени салтыковского народа. «В вашей музыке слишком много нот», — сказал Коляну председатель Правления товарищ Выхин. «Ровно столько, сколько нужно, козел безухий», — ответил Колян (впрочем, про себя). Обида состояла в том, что Колян и так старался писать как можно более по-салтыковски — оказалось, что его усилия нимало не оценены. Колян решил так: отныне половину сочинений он будет писать для народа, половину — для себя и для вечности. Для народа он написал назидательную оперу, взяв сюжет из сказки про глупую девочку, которая пыталась зимой согреться спичками, а спасла ее добрая тетка, устроившая пожар в универмаге и тем самым нагнавшая тепла. Для себя Колян сотворил мистическую драму, в которой вывел всех своих недоброжелателей в виде полчища врагов, шедших на Салтыковку ордой, но все жители успевали спрятаться под водой в Васильевском пруду. Салтыковский оркестр играл на пустых ведрах, изображая колокола.

Прошло еще время, настало потепление, и Колян задышал свободно. Его настигла заслуженная слава. У Коляна был слегка надтреснутый лирический баритон, и его выступления под гитару в Музее салтыковской техники собирали толпы восторженных студентов. К этому времени относятся «Пять стихотворений на стихи Смекальды Лебенбук». Очаровательная переводчица с английского кометой ворвалась в жизнь Коляна, у него снова началась молодость. Партия Сантуццы Рейнгольдовны в знак осуждения перекрыла проезд по 1-й линии, где Колян любил прокатиться на своей «Победе».

Снова начались заморозки. Повсюду в Салтыковке царило уныние, но только не в доме у Коляна — английские друзья с дипломатической почтой пересылали Смекальде модные пластинки, танцульки иной раз гремели до утра, прерываясь на психоделические бдения. Сам Колян между тем часто уходил в свой отдельный домик в саду: ничто не должно было помешать его внутренней жизни. Пожалуй, именно теперь фантазия Коляна расцвела с прежде неведомой пышностью. Подоспел и заказ: прорыли канаву между Вишняковским прудом и Голицинским отстойником, по этому случаю нужно было написать большую оперу. В ее основу лег случай, подслушанный Коляном в магазине: отец, забранный в кутузку за порчу лисиц, на свидании подговорил дочь разведать маршрут, по которому ездит из Салтыковки в зверосовхоз сын главного зоотехника, чтобы напасть на него из засады и столкнуть в Пехорку.

Колян был уже увенчан гордой сединой, когда повсюду попадали всевозможные занавесы. Великий композитор понял, что ему предоставляется последний случай протестировать в своем творчестве упущенные ранее технические достижения мировой музыкальной мысли. Он перепробовал разом сериализм, концептуализм и минимализм, написав полную трезвости XL19/18-234 глубокомысленную … und trinken … und und & uuml; bergeben … и вводящую в ступор Music for 24 hours. К этому же времени относится опера про принцессу, которая отрубала головы своим женихам. Подобным образом Колян поступал со всеми композиторскими техниками и всегда оставался самим собой.

Сегодня Колян — признанный классик. Его мелодии могут быть певучими или бравурными, но форма всегда отличается стройностью и естественностью, а содержание — абсолютно современно. Например, когда у Анзура и Зебо, строящих дом соседу Коляна, родился мальчик, ему 24 дня не могли придумать имя, и Колян каждый день писал новую фугу, всякий день в новой тональности, заодно проверяя, хорошо ли настроен его инструмент. После этого мальчика назвали Айем, что означает — эпоха.

Имя, которое придумали родители, — метафора пути великого человека. Сегодня он выходит на улицу, скромно щурясь на солнце. Он окружен учениками и последователями. Смекальда Сергеевна держит его под руку, в свои годы подтянутая и привлекательная. Но электричка идет дальше. Вот уже поезд отошел от нашего перрона, вот уже Салтыковка позади, и ты, пассажир, мчишься дальше, по местам красивым или грустным, где никто никогда ничего не слышал о Коляне. ​