Сражение оригиналов

Председатель музыкального жюри «Золотой маски» комментирует итоги оперного конкурса

Имена:  Анатолий Ледуховский · Антон Гришанин · Валерий Гергиев · Дмитрий Черняков · Елена Жидкова · Павел Смелков · Петер Феранец · Татьяна Рягузова · Теодор Курентзис · Уиллард Уайт

Я долго буду вспоминать «Золотую маску — 2011», хотя это был уже четвертый раз, когда я заседал в жюри фестиваля. Ведь были годы, когда мы с большим скрипом тянули какой-нибудь спектакль в «лучшие», а сам спектакль не тянул. В этом году схватка была великолепной, и «золотых масок» категорически не хватило. Например, спектакль «Иудейка», не получивший ничего, в прежние годы легко уложил бы всех на лопатки.

Если брать одну лишь номинацию «Опера», то можно констатировать, что сезон 2009/10 оказался редкостно урожайным. Отчасти это объясняется тем, что 2010 год был Годом Франции в России, и три спектакля, позже попавшие в номинацию «Маски», появились на свет при поддержке французской стороны. Другим объяснением, скорее русским по характеру, может быть антикризисный кураж. «А вот я не сдамся, а возьму и, наоборот, выдам!» — и так подумал каждый.

Достойно восхищения прежде всего соперничество названий. Чтобы на российской сцене конкурировали «Иудейка», «Троянцы», «Воццек», «Женщина без тени», «Замок герцога Синяя Борода» и «Сократ» — такое раньше было трудно вообразить. Ведь все мы помним сезоны, когда в номинации состязались две «Травиаты» или два «Евгения Онегина».

Когда осенью 2009 года в Большом театре появился «Воццек», я подумал: ну вот и готовый победитель следующей «Маски». Когда весной 2010-го Валерий Гергиев провел в Москве «Женщину без тени», я подумал: а вот и достойный соперник. Партитуры Берга и Рихарда Штрауса, равно виртуозные, символизировали разные стороны музыки ХХ века. И в обоих случаях это был блестящий театр.

Вопрос был в том, как пройдут собственно фестивальные показы. Труппа Большого под управлением Теодора Курентзиса сыгралась очень ладно, премьерный недодел был устранен, один артист пел лучше другого. Слушать оперу Штрауса жюри ездило в Петербург, где Гергиев, демонстрируя небрежение возможными наградами, самоустранился от участия в фестивале. Но дирижер Павел Смелков провел оперу с таким чувством и мастерством, а певцы передали такую любовь к произведению, что четыре часа действия превратились в сплошное наслаждение.

Наше жюри с небольшим перевесом проголосовало в пользу «Женщины без тени». Этот спектакль как целое гармоничнее, он сделан с юмором и теплотой. Очарование театрального решения состоит в том, что режиссер Джонатан Кент не придерживается единой парадигмы, а играет возможными режиссерскими принципами сообразно содержанию оперы. В сценах, представляющих мир духов, он словно говорит себе: «Здесь я буду режиссером детской сказки», — тогда как в земных сценах, где действуют люди, он выбирает себе роль «современного режиссера». Равным образом художник Пол Браун («Маска» за лучшую работу художника) создал два стиля и два решения, которые в финале сумел остроумно объединить.

«Маска» за лучшую работу дирижера, присужденная Теодору Курентзису, символизирует высокий музыкальный уровень «Воццека» в целом. Также награжденное «Маской» режиссерское решение Дмитрия Чернякова несколько насилует оперу Берга, но приходится восхищаться профессионализмом его работы с актерами и, главное, талантом, с каким он раскрыл ключевую сцену. При всех вопросах, которые могут ставиться к его «перпендикулярам», он мощно попадает в одну волну с Бергом в сцене, где звучит ре-минорное интермеццо — именно там Воццеку впервые приходит в голову поговорить с Мари, уже мертвой. Вся человечность Берга сфокусирована в этом трагическом интермеццо, именно оно и стало у Чернякова театральной кульминацией.

«Иудейка» Михайловского театра — целая театральная история, которой хочется рукоплескать. Нет, это не история о том, как ноты оперы положили в грузовик Мариинского театра (верю, по ошибке) и успели увезти на двести километров от Москвы, — хотя она действительно придала труппе куражу. Это история о том, как театр сначала сам посадил себя в глубокую лужу, пригласив режиссера Арно Бернара, а потом нечеловеческими, грандиозными усилиями из этой лужи выбрался режиссеру вопреки. Бернар и его соавторы нагородили банальнейшее решение с Холокостом и фашистами, которые мельтешат на сцене и создают второй, абсолютно ненужный опере план. Это еще не худшее: исковерканы образы, особенно не повезло принцессе Евдокии. Прелестная девушка, влюбленная в своего жениха, превратилась в какую-то манерную даму из ЖЭКа. И вот, при том что 50 процентов работы театрального механизма приходится на выполнение всей этой ерунды, опера с гигантской мощью прорастает сквозь нее и в конечном счете опрокидывает навзничь. Театральный гений Скриба и Галеви ведет борьбу с режиссерской интерпретацией, оригинал побеждает. Работа певцов, хора и оркестра создает другой, незримый театр, рождается подлинно большой стиль — видимое меркнет, идеальное становится реальным. Всем этим руководил Петер Феранец, которому хочется искренне пожать руку, — именно тот случай, когда «Масок» не хватило. Неожиданно блеснуло молодое дарование труппы — Татьяна Рягузова. А героем спектакля стал Нил Шикофф, спевший и сыгравший страсть и гордость ветхозаветного масштаба, а вовсе не терпимость к инакомыслию, которую сам же господин Шикофф совершенно напрасно приписал творению Галеви и Скриба, когда, получая «Золотую маску» за лучшую мужскую роль, понес какую-то политкорректную пургу.

«Замок герцога Синяя Борода» — еще один спектакль Мариинского театра, где блистали Гергиев и его оркестр; живой Уиллард Уайт в заглавной партии и роскошная, с летящим меццо-сопрано Елена Жидкова — истинная артистка, которая в сценических ролях ведет себя увереннее и свободнее, чем в жизни (в этом мы убедились, когда увидели экзальтированную дамочку, нескладно выбежавшую получать заслуженный приз). Спектакль, отлично продуманный сценически, вполне мог бы претендовать на премию в условиях не столь острой конкуренции.

То же можно сказать про виртуозную камерную работу «Кафе “Сократ”» Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, объединившую короткие оперы «Сократ» Сати и «Бедный матрос» Мийо. Режиссер Анатолий Ледуховский выстроил забавное действие, которое так же (с некоторым подозрением) относится к музыке и тексту, как музыка и текст в опусе Сати — друг к другу. Награду этому спектаклю символизирует «Маска» Сергею Бархину за лучшие костюмы.

«Вертер», большая постановка того же театра — еще одна удача. Неброская, культурная, несколько старомодная режиссерская работа Михаила Бычкова вполне гармонично сочетается с музыкой Массне.

Провинция дала о себе знать в лице Челябинского театра: там устроили прорыв и сделали «Лоэнгрина» Вагнера. Постановка небогатая, но толковая. Исполнение совсем не позорное, а дирижерская работа Антона Гришанина просто на зависть хороша. Похоже, появилось новое имя.

«Любовь к трем апельсинам» — «Геликон» как «Геликон». Стиль 90-х с новыми техническими прибамбасами. Возможно, лучшее из того, что появилось в этом театре за последние годы.

«Бег» в Камерном театре Покровского — весьма проблемное сочинение Николая Сидельникова, спасенное и приспособленное для камерной сцены его учеником Кириллом Уманским (спецприз нашего жюри). Крепко работающим артистам удалось придать напряжение сюжету и тексту, совершенно неприспособленному для оперы.

Без балласта в оперной номинации не обошлось — «Паяцы» из Санкт-Петербурга и «Князь Игорь» из Ростова-на-Дону, обе в постановках Юрия Александрова, грешили дурновкусием и неоправданным произволом. Во втором случае пострадала даже музыка Бородина: так, хор поселян в последнем акте прошел под звук вовсе не предписанного композитором погребального колокола.

Антигерой номинации — «Троянцы» Берлиоза, партитура неровная, но местами гениальная, поставить которую в Мариинском театре доверили пятиклассникам, двинутым на убогой компьютерной графике и звездных войнах (модная каталонская команда «Фура дель Бауш»). Без Гергиева спектакль битых пять часов ехал, спотыкался и засыпал на ходу. Монтировщики разбирали космические корабли прямо за спинами у поющих солистов, корабельные снасти зацеплялись друг за друга, гремели и не хотели расцепляться, солисты все пели и пели, а зал все пустел и пустел. Должен признаться, что на фоне общего отчаяния мне понравилась космическая миска, которой накрыло Екатерину Семенчук — единственное пламенное существо в этом мертвом шоу.

Еще одну оперу мы увидели вовсе не в номинации «Опера»: премию в конкурсе «Эксперимент» получил «Гвидон». Паралитургическое действо, в основе которого лежит хоровая опера по Хармсу с прелестной и свежей музыкой Александра Маноцкова, увидела сцену в театре «Школа драматического искусства» — именно в том, где пятнадцать лет назад Анатолий Васильев поставил «Плач пророка Иеремии» Владимира Мартынова. Мартынов в последнее время стал композитором, с которым все только и делают, что спорят, но только на словах. «Гвидон», сделанный с явной оглядкой на «Иеремию», с одной стороны, почтительно следует по пятам шедевра, созданного старшими коллегами, с другой же — спорит с ним от лица молодого поколения, слегка озорно и весело. Пожалуй, это первый творческий ответ Мартынову, который появился в нашем искусстве.​