Правде жизни – отпор

Как мы ловили Джека-потрошителя и что из этого вышло

На недавнем авторском концерте Владимира Тарнопольского, который я никогда не устану упоминать, композитор, представляя фрагмент своей оперы по Платону, добавил: «Это будет 601-я премьера Игоря Артуровича Дронова». Вышел Игорь Артурович, вышли артисты и безукоризненно исполнили фрагмент. Напоследок композитор признался в том, что не жалуется на недостаток внимания со стороны великих исполнителей, что его музыку играли и Ростропович, и Гергиев, а особенно верно и тонко понимает ее именно Игорь Артурович Дронов. Игорь Артурович стоял рядом и скромно молчал, но возражать не пытался. Тарнопольский ведь говорил чистую истину.

Мне тогда вспомнилась наша с Игорем Артуровичем поездка в Швейцарию в середине 90-х годов, когда мы сопровождали юношескую миссию России в ЮНЕСКО. Нас поселили в прекрасный отель на берегу Женевского озера, которым владели родители Саши и Миши, швейцарских близнецов-вундеркиндов. Соседом по номеру оказался телеведущий Юрий Николаев. Номер был большой, однако Николаев, оглядевшись, сказал мне: «Петрусь, ты знаешь, я, пожалуй, перееду». И снял другой роскошный номер за свои деньги. А я, к своей радости, остался один.

Дело было к ночи. Усталый после перелета, я открыл бутылку пива и включил швейцарский телевизор. Выпуск новостей закончился полицейской хроникой. За день в кантоне случилось всего одно происшествие: живущая за озером престарелая мадемуазель Пиньон пожаловалась на вдову Сюваль за то, что пчелы и шмели последней бесконтрольно залетают в ее владение и, того гляди, могут покусать. Дело был вынужден разбирать комиссар Лануа, который всем своим видом демонстрировал, что достоин куда более высоких подвигов. Затем прошел анонс нашего концерта в ЮНЕСКО и прогноз погоды (предстояли теплые, безоблачные дни и ночи), и я переключился на спортивный канал, где шел бой быков.

Кровавое зрелище комментировали примерно как фигурное катание, обсуждая чистоту выполнения вероник (вероника — прием, применяемый в корриде. — OS). Когда бык, получив финальный удар в загривок, начинал валиться с ног, режиссер аккуратно менял картинку и показывал аплодирующих зрителей. Тем не менее я возбудился и не мог заснуть. Мне захотелось прогуляться и развеяться.

Я быстро понял, что приличные люди в это время по городу уже не ходят. Женеву я не знал и скоро оказался в подозрительном месте, где вокруг меня стали кружить проститутки и продавцы наркотиков. Едва отделавшись от них, я свернул на темную и совершенно пустую улицу.

И тут до меня донесся истошный крик. Из переулка стремглав выбежала девушка в красных чулках. Увидев меня, она бросилась ко мне и спряталась мне за спину. Вслед за ней из того же переулка выбежал Игорь Артурович Дронов и побежал по улице в сторону ратуши. Следом из переулка выбежал страшный человек с ножом и погнался за Дроновым. За ним — Юрий Николаев, который оскорблял злоумышленника в спину, стремясь отвлечь его внимание, дабы тот не зарезал Дронова. Человек с ножом понял, что быстроногого Дронова ему не догнать, и круто повернул назад. Тут уже Дронов с криками погнался за преступником, чтобы тот не зарезал Николаева. Я смекнул, что коллеги стали свидетелями неудавшегося покушения и теперь страшный человек полагал необходимым избавиться от них обоих.

Оценив сложность ситуации, я что есть мочи закричал: «Полиция!» От моего крика по всей улице застучали швейцарские часы. Не прошло и нескольких секунд, как откуда-то с визгом вылетел полицейский автомобиль, из него выскочил комиссар Лануа с двумя лейтенантами, и преступника скрутили.

— Откуда вы, господа? — с вежливой улыбкой повернулся к нам комиссар.

— Из России! — хором ответили мы с Дроновым и Николаевым.

— Благодарю вас, русские! — с чувством произнес комиссар. — Вы помогли полиции кантона поймать Джека-потрошителя. Можешь не бояться, Лулу! — насмешливо обратился он ко все еще дрожавшей от страха девушке. — Ему больше не придется разгуливать на свободе, — и комиссар Лануа указал на задержанного, которому один из лейтенантов тем временем зачитывал перечень полагающихся ему прав, прислонив к машине лбом.

Дронов и Николаев любезно пригласили комиссара на завтрашний концерт в ЮНЕСКО, обещав ему контрамарку.

— И ты приходи, — шепнул я Лулу.

Утром за завтраком Дронов и Николаев вели себя так, словно ночью ничего не произошло. Ночной портье сменился, и мне не с кем было сверить подробности. В утренних новостях ничего на нашу тему не передали. Поднявшись в номер, я посмотрел кусочек музыкального фильма по каналу ARTE. И тут меня поразило совпадение. Какой-то музыковед доказывал, что Берг свою оперу «Лулу» не закончил потому, что ему совсем не нравился сюжетный ход в финале, где героиня гибнет от руки Джека-потрошителя. Дескать, этот ход слишком театрален и вопиющим образом противоречит исторической правде, поскольку все шесть жертв упомянутого маньяка поименно известны и Лулу среди них нет.

«Зануда, а ведь прав!» — подумал я, забыв о том, что наше ночное приключение вдруг переселилось из криминальной хроники в раздел истории музыки. Лучшие люди говорили: правда, правда в искусстве нужна, как бы солона ни была! Нечего предаваться безответственным фантазиям. Вот бой быков для примера взять: либо ты шпагой, либо рогом — тебя. Всё, по крайней мере, честно.

Вечерний концерт в ЮНЕСКО прошел с шиком. Николаев держал конферанс, Дронов дирижировал. Комиссар Лануа в штатском восседал среди публики. Лулу оделась скромно и стала еще привлекательнее. Саша и Миша разогревали публику дуэтом, а затем российский юношеский оркестр сыграл необременительную программу, которую, как обычно, венчал «Полет шмеля» из оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Игорь Артурович всегда дирижировал этой вещью виртуозно, припасая для каждого исполнения новую дирижерскую шутку. На последних нотах он изображал, что шмель улетает в окно, или вел рукой как-то вниз, и выходило, что шмель забивался под рояль. Я, конечно, ждал, что новенькое придумает маэстро — ведь мне надо было написать рецензию в «Коммерсантъ». Идея и на сей раз родилась блестящая: Игорь Артурович зажестикулировал так, словно шмель пролетел у него меж рук и куда-то грозно помчался. Страшный женский крик огласил зал ЮНЕСКО. Комиссар Лануа в два прыжка пересек аудиторию и, бесстрашно схватив ядовитое животное за крылья, бросил его на ковер. Но было поздно. Лулу, со следом ужасного укуса на лице, лежала бездыханной. Комиссар потрогал ее пульс и молча опустил руку. Все застыли в гробовой тишине. Только Саша и Миша с перепугу залились громким плачем.

Не плачьте, ребята! Искусство постояло за себя, оно дало отпор правде жизни. Искусству было угодно, чтобы Лулу умерла. У Берга отняли Джека-потрошителя, раскритиковав его по телевизору и заточив в швейцарскую кутузку. Но Бергу из-за Женевского озера протянул руку помощи другой творец — Римский-Корсаков. Он пустил на выручку шмеля, предварительно поместив его на воспитание к вдове Сюваль. И так будет всегда. Пусть посредственности хотят лишить мир волшебства, фантазии и вздора. Нет, великие им этого не дадут. Они сомкнутся, сколь бы разными ни были между собой Шекспир и Гайдн, Берг и Римский-Корсаков, Россини и Мейербер, Платон и Тарнопольский. Мир, созданный ими, и есть истинный мир, да не распотрошат его правда, польза и исторические факты.


Другие колонки Петра Поспелова:
Почему слушать музыку опасно, 08.05.2009
Здоровый европеец, 03.04.2009
Пусть неудачник плачет, 06.03.2009