О композиторских конкурсах

Хорошо, когда людей больше, чем надо

Исполнителям приходится соревноваться из-за их перепроизводства. Вот сколько скрипачей в год выпускает Московская или Петербургская консерватория? Человек двадцать, наверное, если не больше. Но скрипачи — это еще ничего. Скрипачи в оркестр могут сесть. А куда деваться пианистам, которых одипломливается примерно столько же? Перепроизводство — это, с одной стороны, расцвет ремесла. С другой — лишние люди. Но ведь хорошо, когда людей больше, чем надо. Конкуренция, соревнование — обязательная часть культурного механизма, благодаря которому из гумуса вырастают цветы. Гумуса должно быть как можно больше, тогда и цветов побольше вырастет.

Что нужно для того, чтобы пианист мог позволить себе не соревноваться с коллегами? Внимание со стороны концертных залов, агентов, спонсоров. Или крепкая протекция. Но даже если все это есть, необходимо еще кое-что: особая удачливость, особое полуартистическое, полупсихическое свойство — исполнитель должен нравиться публике. В актерах есть подобная блядовитость, завлекательность, спектакулярность даже не внешняя, а внутренняя, органически присущая или усвоенная. Композитору довольно трудно нравиться в этом же смысле, нравиться непосредственно и немедленно. «Интересно» — вот что о нем скажут в лучшем случае.

Я уже седьмой год провожу композиторский конкурс «Пифийские игры». Зову туда разных композиторов, по большей части молодых. У них еще играет не только музыка в голове, но и ретивое в локтях. Такое впечатление, что молодые отморозки способны на большее, чем их мудрые наставники. (Поэтому, кстати, я стараюсь не быть ничьим наставником.) И эту их локтевую энергию надо бы куда-то направить. Но едва доходит до дела, то есть до приглашения на «Пифийские игры», довольно часто начинаются оговорки. Один спрашивает, нельзя ли написать «просто музыку», без учета объявленной темы концерта. Другой старается подверстать или переделать под концепцию и тему уже готовое сочинение. Третий пытается выговорить себе преференции в смысле инструментального состава. И почти все желают наперед знать, с кем им придется соревноваться.

Какая вообще состязательная альтернатива существует для молодого композитора сегодня?

Я не про зарабатывание на хлеб («нА хлеб», как выражается Леонид Десятников). С ним более или менее понятно. В лучшем случае сочинение рекламных пауз, музыка к кино. В среднем — завмуз в театре. В худшем — музыкальная школа. Я говорю про творческий путь, который конвертируется в общественный статус посредством карьеры.

Состязательной альтернативы для нынешнего композитора нет. Если не считать альтернативой путь «советского композитора» — расчет на помощь Союза композиторов, на преподавательское место в консерватории. Это ведь фактически госслужба, бонусы с которой можно получить в виде знакомств и заказов на прикладную музыку. А можно ведь и не получить да и замолкнуть на долгие годы, впав в фрустрацию от казенных «Московских осеней» и «Петербургских весен» с их братской могильностью, где «всякой твари по паре».

Так куда податься? Разве что поехать поучиться в Европу. Очень полезно, нужно... да, собственно, и все. В России инфраструктура, приспособленная для новой музыки, настолько неразвита, что молодые авторы еще лет тридцать будут вести за нее жесткую борьбу. Как минимум тридцать. А скорее всего и не будет развитой инфраструктуры. Ну, такой, чтоб ансамбли современной музыки были не только в Москве и Питере, чтоб в администрациях концертных залов заседали не любительницы «вечеров вокальной музыки русских и зарубежных композиторов». Про фонды разные и мечтать пока не приходится.

Остается борьба. Борьба заодно с коллегами за вкусы публики. То есть борьба против мертвых (читай — вечно живых) композиторов. Но также и борьба за внимание аудитории — против тех же коллег. Может быть, даже борьба за деньги спонсоров, если таковые возникнут. Поэтому, мне кажется, чем больше разных узаконенных, институциализованных форм этой борьбы, тем лучше.

Вот ведь Союз композиторов на что эстетически и организационно неповоротливая организация, а и он зашевелился. Раньше была так называемая закупочная комиссия: приезжали из Москвы компочиновники, а им на местах готовили подборку разных музык. И эти музыки государство как бы покупало. То есть просто давало за них деньги авторам. Маленькие, в общем-то, деньги. Скажем, десятая часть того, что можно было бы получить за то же сочинение, будь оно заказано какими-либо исполнителями, фестивалями или концертными учреждениями. И никаких обязательств обеих сторон друг перед другом. И прав тоже никаких.

У меня разок чего-то купили. Давно, правда. В 1994-м, кажется, году дали за 20-минутный вокальный цикл 1250 рублей. Ждать этих денег пришлось год, но и то хорошо, поскольку кушать мне тогда было особо нечего. Я когда перестал нуждаться, перестал и закупаться. Зачем перебегать дорогу действительно малоимущим коллегам?

Так вот. Теперь у Союза композиторов не «закупка», а творческий конкурс. Деньги как бы дают не за все подряд. Посоревноваться надо. Ну, о том, кто решает и что там за соревнование, помолчим. Главное, что даже в государственной конторе наметилось понимание: конкуренция — это важно и нужно.

Только что у нас в «Про Арте» прошел «Шаг влево» — первый в Петербурге настоящий (то есть независимый и неангажированный) композиторский конкурс. Композиторов не старше 35 лет приглашали присылать сочинения для eNsemble и его дирижера Федора Леднева. Со всей России к нам поступило всего-то 20 партитур. Конечно, лиха беда начало; однако для меня это число — свидетельство робости русской композиторской молодежи, которая и хотела бы себя показать, да боится. Думает, ей взрослые дяди подскажут, помогут. Хрен кто вам поможет. Давайте уж сами себе делайте будущее. Композиторы всей страны, пихайтесь!