«Комсомолка» вдарила по классикам

К Бетховену постучалась в дверь судьба; он оглох, но все равно хвать ее за глотку, да и к Элизе

Наткнулся в сети на «Уникальную коллекцию шедевров великих композиторов». Нет, я не читаю «Комсомольскую правду». Разве что, как выразился Григорий Ревзин о лужковской архитектуре, «переходя на позиции этнографа». Вот и тут сразу пришлось перейти.

Первое, что я вспомнил, едва начав читать, это приговское «Описание предметов». Рекомендую сначала прочесть Пригова, а уже потом комсомольское. Удерживайте в голове приговское «находят гораздо более ранних композиторов естественного происхождения» и «реальное существование их по вышеуказанным причинам считается маловероятным» — получится двухголосная инвенция.

Приговский текст словно нарочно про «уникальную коллекцию». Но нет, просто такой он универсально-мироописательный. Есть и другая всеобщая формула: «Всё лучше, чем в подъезде с ножичком стоять». Согласно ей, проект «КП» — безусловное благо. Наряду, скажем, с праздником пива или со школьным курсом ОПК. «Массовая культура лучше массового бескультурья», — утверждал Михаил Леонович Гаспаров, но он и сам, наверное, не смог бы объяснить, что такое массовое бескультурье. Думаю, это он такую абстракцию сымпровизировал, «Культуру Ноль».

У масскульта инструментальный, подсобный характер. Культура — это всегда процесс, никогда ведь не можешь достичь достаточной степени «культурности». А масскульт — это всегда продукт, им можно владеть. Для этого он должен хорошо усваиваться и не быть сложным.

Одному объекту, как правило, присваивается главное свойство, много два или три. Если три, значит, совсем великий или системообразующий. Например, Достоевский играл в рулетку и написал про слезинку ребенка и красоту, которая спасет мир. Солнечного Моцарта отравил Сальери, и ему же черный человек заказал Реквием. К Бетховену постучалась в дверь судьба; он оглох, но все равно хвать ее за глотку, да и к Элизе.

Айвазовский — это девятый вал, Репин — бурлаки, Уорхол — суп «Кэмпбелл», Малевич — сами знаете что. Римский-Корсаков — «Шехеразада» и Испанское каприччио. Шуман — Концерт ля минор и психиатрическая лечебница. Григ — музыка к «Перу Гюнту», точнее, «Утро» и «В пещере горного короля».

Все, что нельзя назвать двумя-тремя словами (а назвать — значит продать), нельзя и транспонировать в масскульт. Например, нельзя это проделать с Филоновым. Или с Кейджем. Или с Монтеверди. Их делание никогда не становится такой сделанностью, которую можно сгустить в образ и наварить с него символического капиталу. Ну можно, но для этого нужны большие усилия, причем просветительские, а не маркетинговые.

А смесь дремучего невежества и приказчицкой наглости, с какими смастрячена серия из 20 «комсомольских» дисков, — следствие никаких не просветительских намерений, а желания срубить бабла по быстряку.

Записи все архивные, пыльные до невозможности. Сто раз вышедшие на советских виниловых пластинках, на российских дисках и на пиратских mp3-сборниках. Не запарились составители. Да и зачем париться — допустим, очищать права на что-то более свежее. Какая разница, кто там играет. Сороковая симфония она и в Африке сороковая, дорогая Клавдия Ивановна, не выё.....тесь, слушайте вашу любимую песню «Валенки»^*.

Эти валенки рассчитаны на людей, которые никогда не слышали «Времен года». И даже читали о них разве в той же «Комсомолке». Возможно, они живут там, где не бывает концертов, нет интернета, нет музыкальных магазинов. И денег на то, чтобы в них ходить, тоже нет. Пустыня с киоском, а в нем продается «КП».

Нет, ее целевая аудитория все же могла слышать о музыке — на соответствующих уроках в общеобразовательной школе. Если, конечно, они были, эти уроки. В депрессивных регионах могут годами не преподавать даже историю и литературу, не то что какую-то там музыку. И даже в столицах занятия ею, как правило, являют собой остаточный принцип в чистом виде: смесь обязаловки, аппаратной нищеты, а нередко и невежества самих учителей.

На примере «Комсомолки» можно видеть, как происходит подмена, как живая музыка подминается «коллекцией великих шедевров». От нее за версту несет казенной гнилью. Культурное лицемерие, оно ведь отсюда начинается, от школьных уроков музыки и подобных проектов. И те и другие отучают чувствовать и приучают на слово верить кому попало, что это вот и есть «культура» и «наследие».

Производителю выгодно потребительское доверие, стало быть, неосведомленность. Сложно представить, как человек покупает телевизор «Горизонт», просто не зная, что примерно за те же деньги продается телевизор Philips. Разница между телевизором Philips и приличными записями классики в том, что у последних нет и не может быть агента влияния, способного противодействовать комсомольским правдам и неправдам.

Не то чтобы оболванивают народ: средний читатель «КП» и в самом деле имеет вполне таблоидное понятие о классической музыке. Но оно и создается-поддерживается не кем иным, как таблоидами. Культурное расслоение в России такое же сильное, как имущественное. Да иначе и не может быть. Культура — это досуг, избыточность. А серьезная музыка это досуг с отягощением — образовательным цензом.

Бывает социальная реклама, когда граждан побуждают, например, позвонить родителям. Но наша нынешняя власть точно не станет побуждать граждан быть культурнее. Ей это так же неполезно, как «Комсомолке» — читательское понятие о том, как по-настоящему издают классическую музыку, даже дешевые популярные серии. Русский таблоид по определению лоялен и выгоден власти, у них всегда дуэт согласия.

По закону Мерфи, «девяносто процентов чего угодно — дерьмо»: 90% музыки, 90% процентов газет, 90% слушателей. Осознать свою принадлежность к этим девяноста уже значило бы сделать первый шаг к остальным десяти. Что, разумеется, уменьшило бы и целевую аудиторию таблоидов, и количество граждан, глядящих на свое государство как на новые ворота.

Впрочем, я вполне осознаю свою наивность. Тоже мне, нашел проблему. Тебе департамент в федеральном агентстве не дать? А денег на музыкализацию всей России?


Автор – композитор, редактор отдела культуры «Коммерсантъ Weekend»–СПб




^*Имеется в виду анекдот о советской доярке, которая регулярно обращалась на радио с просьбой поставить ее любимую песню «Валенки». В очередном письме она сообщает, что ее выбрали в депутаты Верховного Совета, и просит передать для нее ее любимую Пятую симфонию Бетховена. «Уважаемая Клавдия Ивановна! — отвечают ей в эфире. — Поздравляем вас с высокой честью быть депутатом! Слушайте, пожалуйста, вашу любимую песню «Валенки» и не выё.....тесь!» — (OS)