Дам в ухо

Ухо — это безотказная акустическая вагина. Правда, лишь некоторые люди понимают, что их в нее имеют

Я ненавижу массовую музыку не за то, что она отстойная. Я ненавижу ее за то, что мне приходится ее слушать. Но, конечно, она отстойная и сама по себе. Пусть и те, кто ее производит, и те, кто ее воспроизводит в общественных местах, горят в аду. Дальнейшее — пятиминутка ненависти.

Если приходишь в ресторан, а там громко играет, значит, ресторан недорогой. Такая национальная особенность: чем тише, тем дороже. Хочешь потише — плати. Это как в пригородной электричке: деньги игрецу-певуну дают не за музыку и не за старание («она его за муки полюбила»), а чтоб своя голова не разболелась.

Предлагают купить тишину. Готовы раскошелиться? Сколько дадите? Один молодой коллега написал мне, что он иногда приплачивает бармену, чтобы выключил радио. Правда, он учится в Италии и ходит по большей части в один и тот же бар. Я вот не платил за тишину ни разу. По-моему, это настолько жизненно необходимый предмет, что предлагать за него деньги — только унижаться.

Зато я люблю задарма спрашивать, нельзя ли сделать потише. Реакция разнообразная. Самую простодушную я наблюдал в одном кафе в городе Норильске: мы были вдвоем с барменшей в пустом зале, но она обиделась на настойчивую просьбу выключить радио — ей тогда будет скучно на рабочем месте.

Обычно до такого не доходит; оправдываются, что убирать звук начальство не велит. Если же я осведомляюсь, нельзя ли завести что-нибудь менее навязчивое, мне, как правило, пытаются рассказать про фирменный стиль. Вот ведь как получается — интерьер везде разный, а тыц-тыц-тыц один и тот же. Еще любят ссылаться на вкусы других посетителей. Может, они хотят погромче. И вообще, у вас слух, что ли, самый тонкий? Чего это вы один такой хотите все наоборот?

(Да, я один такой. Самый тонкий. Остальные даже не заметят, что там ухает и насколько громко. А вы, рестораторы, горите синим пламенем. Повторяю, это пятиминутка ненависти.)

Так они говорят. А врачи говорят, что акустически агрессивный фон повышает кровяное давление. Усиливает пищеварение. Побуждает обильнее говорить и смеяться, резвее жевать, мощнее пить, изряднее заказывать. Но недавно я побывал в загородном пансионате со шведским столом — там с музыкой было как в дешевом кафе. Вот если шведский стол, тогда-то это все зачем? Чтобы и здесь больше ели-пили? Вряд ли. Просто чтоб веселее было. Это допинг такой.

По Бисмарку, немцу нужно полбутылки шампанского, чтобы подняться на свою высоту. А русскому нужно децибел шестьдесят собачатины, чтобы ощутить себя человеком. То есть чтобы дать почувствовать свое существование другому человеку. И лучше не одному.

Например, сотрудник МВД, усердно изучающий ваш аусвайс, вряд ли обеспокоен исходящей от вас угрозой правопорядку. Он же видит, что вы приличный человек, их учат это видеть. Ему не деньги ваши нужны. Конечно, если с аусвайсом неладно, почему бы и копеечку не сшибить. Но это приятный побочный эффект. Даже власть свою проявить, спрашивая, откуда вы, куда и зачем, для него не самоцель. Самоцель — почувствовать себя человеком за ваш счет, а за денежный ли, не столь важно.

Таких много. Причем только небольшая их часть маркирует эту статью своей психической конституции ношением погон. В основном же те, кто утверждает в себе человеческое за счет соседа, это штатские; потому впечатление такое, что в России человек человеку мент. И уж здесь мне никак нельзя вменить в вину слишком тонкий слух, не правда ли?

Какое отношение все это имеет к музыке? Да очень простое. Ухо — это индикатор права человека на privacy. Его нельзя выключить или закрыть, это «еще одно отверстие, знакомящее с миром», как от лица девушки описывал Бродский первое соитие — в данном случае, правда, знакомящее принудительно. Ухо — это безотказная акустическая вагина. Правда, лишь некоторые люди понимают, что их в нее имеют.

Раз уж речь зашла о теле, можно вспомнить теорию Маршалла Маклюэна про расширения человека — орудия труда, алфавит, язык, одежду, жилище, деньги, печатный станок, массмедиа. На российских улицах она претворяется в жизнь почти буквально. Когда из открытого окна машины во всю ширь разносится тяжелое уханье, я даже могу сказать, расширением какого органа служит эта музыка (да, наверное, и эта машина). Ведь женщина-водитель никогда не включит автомагнитолу на такую громкость. Возможно, этот звуковой фаллоувеличитель свидетельствует также о подсознательном желании возвратиться в утробу, где уровень шума девяносто децибел и где даже есть тяжелый тыц-тыц-тыц — материнское сердцебиение.

Я часто представляю себе утопию, когда вместо разнообразного Радио Отстой на улице изо всех щелей несется популярная классика. Возненавидел бы я и ее тоже? Думаю, стал бы гораздо меньше любить. Для меня музыка столь же информативна, как и речь. Представьте, что вам нашептывают в ухо что-то злобное и матерное, мешая думать о своем, вторгаясь в личное пространство. То, что играет на улицах, в маршрутках, едальнях или на всяких там народных гуляньях, — это как гопота базарит, с матом через слово. Да даже если бы Бродского нашептывали — насилие остается насилием. Расслабиться и получать удовольствие не мой случай.

Да, я музыкальное меньшинство, а вы музыкальное большинство. Потому что я страдаю от попсы, к которой у вас чувствительность бегемота. И мне, кстати, нравятся звуки города, которые остаются за кадром, если в кадре попса. Недавно на Невском вскрывали асфальт отбойным молотком. Это было гораздо громче, чем караоке, почти так же громко, как какие-нибудь корпоративные танцульки. И это было потрясающе, завораживающе богато и роскошно, я потом пришел домой и записал это нотами. Пока я там стоял и слушал, злорадно наблюдал, как вы, большинство, скачете мимо и стараетесь избежать пенетрации через уши, зажимая их руками.

В тот момент я понял, что хочу быть таким отбойным молотком. Хочу устроить акустический террор, чтобы вы поняли, что это за сила — музыка.

Да, вот еще что. Есть у меня профессиональные ушные затычки. Я такие видел у композитора Луи Андриссена, он в них по улице ходил, ну и я себе купил такие. Отличные, если увидите меня с ними, знайте: это вместо среднего пальца. Это я посылаю на три буквы вашу музыку масс.

Автор – композитор, редактор отдела культуры «Коммерсантъ Weekend»–СПб