Дэвид Паунтни: «Мне так и не удалось понять, кто за что отвечает в Большом театре»

Знаменитый режиссер считает, что вдохновлять можно тех, кто к этому готов. А с остальными приходится пользоваться правом власти

22 апреля в Большом театре премьера оперы Бизе «Кармен». Она имеет все основания стать главным козырем сезона. Ее ставит пара безусловных знаменитостей – питерский дирижер Юрий Темирканов и английский режиссер Дэвид Паунтни, с которым поговорила Марина Борисова

— Вам известно, что вы во многом повлияли на наши представления о современном оперном театре? Ваш «Макбет», показанный здесь, стал своего рода точкой отсчета: вот как можно! Оказалось, что по выразительности опера не уступает драматическому театру.

— Я очень хорошо помню тот спектакль, а также наш визит сюда — он был фантастическим! Многие говорили мне то, что вы сказали сейчас, и я очень горд, польщен и счастлив тем, что смог повлиять на процесс и добавить свою капельку в Перестройку.

— Что произвело на вас впечатление в нынешней театральной России?

— Я ходил в Театр Табакова на камерный спектакль «Рассказ о счастливой Москве», который мне очень понравился. Видел «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича — постановку Новосибирского театра. Там мне не все понравилось, но некоторые моменты меня впечатлили. Думаю, что опера была фантастически продирижирована — это был Теодор Курентзис. И меня совершенно потряс балет «Светлый ручей» Шостаковича, который я смотрел в Большом театре, — это был замечательный вечер.

— Каких российских режиссеров вы знаете?

— К сожалению, мне не удалось посмотреть ни одной постановки Чернякова, но я с ним познакомился, мы встречались и очень мило побеседовали. Я слышал, что «Евгений Онегин» Большого театра — очень хороший спектакль. Постараюсь посмотреть его в Париже, где он должен пройти осенью.

— Что вы делаете, если не можете найти решение для произведения, которое ставите?

— Думаю до тех пор, пока не нахожу. Но на самом деле никогда не знаешь, что получится в итоге: может быть, решение, которое сначала не кажется идеальным, в конечном итоге будет лучше того, что очень нравилось.

— Кто ваши авторитеты в широком смысле этого слова, у кого вы учились или учитесь?

— Формально я никогда не учился режиссуре. Студентом я поехал в Восточную Германию, где посмотрел много спектаклей Вальтера Фельзенштейна, Гетца Фридриха, Иоахима Херца. После этих соцреалистов на меня произвела большое впечатление Рут Бергхаус. По сути, ее можно назвать матерью современного немецкого режиссерского театра.

— Значит, ваша театральная родина — это Германия?

— С точки зрения понимания оперы, наверное, можно так сказать. В то же время на меня очень повлиял Питер Брук — его постановки в драматическом театре в Лондоне.

— «Кармен» — ваша первая постановка в Большом и вторая в России. Можно ли говорить о специфике работы здесь по сравнению с Западной Европой?

— Для меня большой сложностью является языковой барьер. Мне так и не удалось понять, за какие здесь надо дергать нити и кто за что отвечает в Большом театре. В Мариинском театре было понятно, что есть один очень занятой человек, который делает все.

— Здесь, в Большом, вы добились взаимопонимания с актерами?

— Думаю, можно сказать смело, что да. Во-первых, у нас два приглашенных солиста, и с Надей Крастевой — Кармен — я работал раньше, поэтому я ее знаю. С Жераром Пауэрсом —Хозе — тоже установилось понимание. Кроме того, должен сказать, что хор поработал гораздо лучше, чем я ожидал.

— Вы поставили в своей жизни много опер. Не боитесь, что в один момент вам все это надоест?

— Возможно, но тогда я просто прекращу этим заниматься. Пока мне это еще очень нравится.

— Можно узнать — чем?

— Это же огромная привилегия — когда тебе дают такую игровую площадку и такой прекрасный материал для работы!

— Но ведь ваши идеи должны воплощать самые разные люди, и не всех можно заставить работать так, как вам хочется.

— Конечно, невозможно заставить работать всех, как хотелось бы, но можно вдохновить тех, кто готов к этому. А с остальными приходится пользоваться правом, которым я наделен, — правом власти.

— Что вы любите, кроме оперы?

— Садоводство.