Рольф Бек: «Наверное, Россия слишком большая страна, чтобы придавать значение музыкальным фестивалям»

Интендант крупнейшего в Германии фестиваля популяризирует русскую музыку без российской финансовой помощи

12 июля выступлением оркестра Северогерманского радио (NDR–Hamburg) под управлением Кристофа фон Донаньи в Конгресс-центре Любека открывается Шлезвиг-Гольштейнский музыкальный фестиваль. В этом году фестиваль посвящен русской теме.

— Шлезвиг-Гольштейнский фестиваль существует больше 20 лет. Он как-то меняется?

— Фестиваль был основан в 1986 году пианистом и музыкально-общественным деятелем Юстусом Францем совместно с дирижером Кристофом Эшенбахом. Спустя восемь лет после основания фестиваль оказался на грани банкротства. Юстус Франц проводил слишком много крупных затратных проектов — например, оперных, — из-за которых образовался дефицит в бюджете. В 1996 году руководить фестивалем предложили профессору из Зальцбурга Францу Вилльнауэру. Спустя три года на должность художественного руководителя пригласили Эшенбаха, а на должность директора меня. Потом, когда у Эшенбаха стало не хватать времени, я совместил в одном лице обе должности: художественного руководителя и интенданта. Вектор развития фестиваля я бы обозначил так: от гламурности — к программному, тематическому мероприятию. Каждый год в фокус внимания попадает музыка и музыкальная жизнь какой-либо из стран. В этом году содержание и драматургию фестиваля определяет тема «Русское звучание» (Russisch gestimmt).

Aфиша включает 153 концерта, которые пройдут в течение 7 недель в 47 городах земли Шлезвиг-Гольштейн. Приблизительно половина концертов имеет отношение к России: на них выступят такие известные музыканты, как пианист Григорий Соколов, скрипач Вадим Репин, виолончелистка Наталия Гутман, пианистка и композитор Лера Ауэрбах, ансамбли Anima, «Солисты Санкт-Петербурга», певец Евгений Никитин, «Терем-квартет» и многие другие.

— Россия принимала какое-то участие в организации и финансировании нынешнего фестиваля?

— К сожалению, никакого. Мы очень разочарованы. Венгры в прошлом году оказались гораздо отзывчивее. Они были так рады, что музыка их страны попала в фокус фестиваля, и очень активно нам помогали. У нас заведена такая традиция: на заключительном концерте посол страны, которой посвящен фестиваль, символически передает эстафету послу той страны, музыка которой станет темой следующего фестиваля. И я наблюдал за тем, как был смущен заместитель русского посла, принимая фестивальную эстафету от своего венгерского собрата. Он явно понимал, какая это большая ответственность, понимал, каков масштаб фестиваля. И при этом знал, что помощи не последует. Наверное, Россия слишком большая страна, чтобы придавать значение музыкальным фестивалям. Кстати, с Америкой ситуация была точно такой же.

Жаль, что у вас не действуют русские культурные институты наподобие нашего «Гете-института», которые есть в каждой европейской стране. Такие организации лучше ориентируются на местной почве, с их помощью легче налаживать взаимовыгодные связи, полезные контакты, находить нужных людей.

— Думаю, причины неучастия России и Америки в организации фестиваля — разной природы. Культура, в частности академическая музыка, финансируется здесь и там по кардинально противоположным схемам. В Америке классическая музыка не получает субсидий от государства и существует в основном за счет пожертвований разнообразных фондов и спонсоров, которым предоставляются за это налоговые льготы. В России такой механизм отсутствует, а государство многие годы финансирует культуру по остаточному принципу. Кроме того, любое дело в России «пробивается» только с помощью связей на самом верху.

— Нам так и советовали: напишите письмо Шрёдеру, в Газпром, может быть, он даст деньги. Тем не менее мы смогли и без помощи России составить внушительную панораму русской музыки на фестивале, и уже продали, чем очень гордимся, более 100 тысяч билетов. Кстати, если вас интересует этот вопрос, фестивальный бюджет составляет 9 млн евро. Из них 20 процентов дает нам государство — это1 млн 700 тысяч евро. На 3 млн 600 тысяч мы должны продать билетов. Остальные средства добавляют спонсоры.

В прошлом году нам удалось продать 88 процентов билетов — это хороший результат. Надо учитывать и тот факт, что у нас звучит на фестивале много современной музыки. Такие концерты посещают не так охотно, как концерты популярной классики или народной музыки.

— В Люцерне, однако, добились, что даже на концертах современной музыки зал заполняется на 85 процентов. Правда, у них работает Пьер Булез.

— Люцерн такой богатый город, что может позволить себе многое. А Шлезвиг-Гольштейн не слишком богатая земля. Но хочу подчеркнуть: у нас самый крупный музыкальный фестиваль в Германии, а может быть, и в Европе. Я имею в виду не оперный, а именно музыкальный. В прошлом году его посетили 140 тысяч слушателей. Это очень масштабное мероприятие.

У нас в отличие от Люцерна есть еще одна статья расходов: ежегодно мы проводим серии мастер-классов, у нас действуют Академия хорового искусства и оркестровая Академия. Конкурсные отборы среди студентов проводятся по всей Европе, в том числе в трех русских городах: Москве, Петербурге и Новосибирске. Таким образом, у нас каждый год новый состав хора и оркестра.

В будущем году мы собираемся осуществить крупный проект, в котором будут участвовать обе академии, — театральную постановку «Страстей по Иоанну» Баха, в Киле (главный город земли Шлезвиг-Гольштейн. — OS). Приглашен Джон Ноймайер. Потом мы покажем этот спектакль в Вильнюсе и Риге.

— Концерты проходят по всей земле Шлезвиг-Гольштейн. Значит, любители музыки должны ездить из города в город, следуя фестивальной афише. Не отсекает ли это часть потенциальной публики?

— Возможно, но наша установка — донести классическую музыку до каждого городка, приблизить ее к людям. Фестиваль рассчитан на местную публику: он принципиально региональный. Мы не делаем ставку на туристов. Хотя все равно туристы составляют примерно 30 процентов публики.

Разумеется, такая фестивальная модель влечет за собой дополнительные расходы. Музыкантов, оркестры нужно развозить по разным городам, обеспечивать транспортом, отелями. Тут важна четкая координация действий. Перевозки у нас заложены в специальные компьютерные программы, компьютерами снабжены работающие на фестивале автомобили. Генеральный спонсор фестиваля Audi выделяет около 30 машин. У нас работают 12 кураторов, которые знают, кого куда везти.

Самые важные для нас мероприятия, так называемый essense фестиваля, симфонические концерты, проводимые в крупных залах. Но каждые выходные проводятся еще и музыкальные праздники в парках, в живописных местечках. Люди приходят с детьми, на целый день. Гуляют, устраивают пикники, слушают музыку open air. Детей можно отвести в специальные музыкально-игровые центры, где за ними присмотрят молодые воспитатели.

— Вы учились у Хельмута Риллинга, очень хорошего хорового дирижера старшего поколения. Ваше первое образование дирижерско-хоровое?

— Вовсе нет; я пришел к музыке кружным путем. История коротка: мой отец не хотел, чтобы я стал музыкантом, и я изучал юриспруденцию в университете. Только спустя 10 лет после его окончания я начал учиться музыке. В Германии существует специальный Совет по музыке, который как раз помогает таким, как я. Он организует и финансирует музыкальное обучение тех, кто хочет заниматься.

15 лет я был интендантом Бамбергского оркестра. Сейчас много гастролирую как дирижер: недавно мы с фестивальным хором и оркестром побывали в Китае и Японии. Китайцы любят громкую музыку. Поэтому я выбрал для них хоровую Фантазию Бетховена и «Вальпургиеву ночь» из оперы Гуно. В Японии мы участвовали в необычном фестивале: он длился пять дней, и музыка на нем звучала беспрерывно с утра до вечера. За эти пять дней фестиваль посетили около 600 тысяч слушателей! Там сейчас настоящий бум классической музыки.

— Как вы успеваете совмещать ваши обязанности интенданта с активной дирижерской деятельностью?

— Традиционный вопрос. Мне очень помогают мои ассистенты. На фестивале работают два прекрасных, дружных коллектива: 18 человек в Любеке и почти 30 в Гамбурге. Я бываю в офисах 4—5 раз в месяц, и мы успеваем решить все текущие вопросы.