Рене Флеминг: «Главное для оперной певицы – это нормальный сон»

Золотой голос Америки о дочерях, здоровом образе жизни и деньгах

Мегазвезда оперной сцены Рене Флеминг дала концерты в Москве и Петербурге. В северной столице программа пребывания оказалась более обширной: Флеминг открыла бал в Екатерининском дворце Царского села, выступила в Михайловском театре на закрытии фестиваля «Дворцы Санкт-Петербурга», представила собственную книгу «Внутренний голос» и посетила сольный концерт Дмитрия Хворостовского в Концертном зале Мариинки.

— Жанр мемуаров приличествует более солидному возрасту, вам не кажется?

— Я не подвожу итоги. Просто решила, что мои воспоминания и личный опыт будут полезны молодому поколению певцов. А побудительный мотив к написанию книги был прост: мне ее заказали. Сегодня я рада представить издание на русском языке.

В книге я описываю сам процесс занятий: как мне ставили голос, как я шла к своему репертуару, как искала свою вокальную специфику. Много пишу о детстве: я родилась в маленьком американском городке Рочестер, где все соседи знали друг друга, а жизнь текла размеренно и спокойно. Я была очень застенчивой девочкой. Постоянно читала книги, мечтала. Возможно, поэтому Татьяна в «Евгении Онегине» — партия, ставшая одной из самых важных в моем репертуаре, — так мне близка. Я чем-то похожа на Татьяну.

К сожалению, я не так удачно вышла замуж, как Татьяна, поэтому мне приходится много работать, чтобы содержать двух дочерей. Они обе хорошие девочки, старшей 15 лет, и она мечтает стать писательницей. Правда, до этого пока далеко. Моей младшей дочке 12 лет, она очень музыкальна: играет на фаготе и на рояле. Хочет пойти по моим стопам и стать певицей. Когда ей было 8 лет, она услышала «Пиковую даму» и заразилась оперой. Правда, заставить ее заниматься музыкой — сущее мученье. Я никак не могу подобрать к ней ключик, объяснить, что заниматься нужно регулярно и серьезно.

В ее годы я вовсе не собиралась становиться певицей — хотела стать президентом Соединенных Штатов, как многие американские дети. Хотя я родилась в семье музыкантов. Мама преподает вокал, отец руководил хором. В доме постоянно кто-то пел, так что, по рассказам родителей, петь я начала раньше, чем говорить. Считала, что петь — это нормально. Заговорила я довольно поздно, года в три.

— Чтобы сохранить форму, оперным певцам приходится прибегать к строжайшей дисциплине. Как с этим обстоит у вас?

— День у меня строится по-разному, в зависимости от рабочего графика. Когда идут репетиции, им подчинен и распорядок дня. Времени на разучивание партий я уже не трачу: у меня и так 51 партия в репертуаре, к настоящему времени он стабилизировался, и я его расширять не собираюсь. Пою оперы на восьми языках, и, скажу вам, самое трудное — это учить оперу на русском или чешском языке. Французским, немецким, итальянским я владею неплохо. Но спеть сцену письма Татьяны, да еще перед русской аудиторией, как это было три года назад в Мариинском театре, — большое испытание. Нужно не просто выучить звучание слов, но и понимать, что значит каждое слово, чтобы выбрать верную интонацию, верную эмоциональную краску.

Особых ограничений в еде я не придерживаюсь. Исключила из рациона только «белую еду»: белый хлеб, сахар, пасты. Главное для оперной певицы — это нормальный сон. Я всегда стараюсь высыпаться. И практически не пью алкоголя. Никогда не курила, и чувствую себя некомфортно, когда при мне курят. В сущности, пассивное курение неприятно для любого человека, просто оперные певцы ощущают это острее.

Отец как-то сказал мне: «Начнешь курить, когда я начну». Ему сейчас 75 лет, а он до сих пор не курит.

— Вы всегда выглядите потрясающе. Но далеко не про всех ваших коллег можно так сказать. Скандал с Деборой Войт, случившийся несколько лет назад, тому пример. Театр разорвал с ней контракт, мотивируя это лишним весом певицы, хотя пела она превосходно. Что вы думаете по поводу этого казуса?

— Оперный бизнес стал очень имиджевым. Все хотят видеть на сцене молодых, стройных певиц с тонкими талиями. К сожалению, такие соображения порой оказываются решающими при выборе певца на роль. Я согласна, физически нужно быть в достаточно хорошей форме, чтобы свободно двигаться. Полного певца выгоняют не за то, что он неэстетично выглядит, а за то, что он подчас из-за лишнего веса не может выполнить какие-то режиссерские задания на сцене: пробежать, подняться из неудобного положения, прыгнуть, словом, нормально двигаться. Но я считаю, что голос и музыкальность превыше всего.

Поддерживать хорошую форму для певца — это производственная необходимость. Мы знаем, что такое дисциплина. В условиях, когда театр превратился в оперное производство по выпуску спектаклей, сбоев быть не должно. Как бы мы себя ни чувствовали, нам надо выйти на сцену и спеть. Но мой опыт показывает: обязательно раз в году случится неделя, когда ты будешь чувствовать себя превосходно, находиться в отличной певческой форме, — и именно в эти семь дней ты ничего не будешь петь.

— Вы продолжаете ваши занятия пилатесом?

— Да, упражнения на растяжку очень полезны певцам. Пилатес укрепляет мышцы пресса и живота, это делает вокалиста более выносливым. И ему легче выдерживать спектакль.

— Два года назад вы записали в Петербурге с оркестром Мариинского театра и Валерием Гергиевым CD с ариями из русских и чешских опер. Какова судьба этого диска?

— О, он имел впечатляющий успех. Был номинирован на «Грэмми» — сразу в двух номинациях. Правда, мы ничего не получили; но большая честь даже попасть в шорт-лист премии. Мне было чрезвычайно интересно работать с Валерием. И петь на сцене Мариинского театра. Вообще, когда я оказываюсь на сценах старых оперных театров, будь то La Scala или Мариинский, я испытываю трепет. Потому что кожей ощущаю ауру старого театра, чувствую свою причастность к его истории, к великим композиторам, которые для него писали, к великим оперным певицам прошлого. В Америке подобные чувства ощутить довольно сложно: это молодая страна, и там нет старых театров с прочными и давними оперными традициями.

— В этой связи вопрос: что вы чувствовали, выступая год назад на сцене концертного зала «Октябрьский», где приходилось петь с микрофоном? Вам это не претит? Как вы в принципе относитесь к коммерческим проектам?

— Я стараюсь делить свое время между коммерческими и некоммерческими проектами. Коммерческие проекты делают меня финансово независимой. И я могу позволить себе участвовать в некоммерческих проектах, которые мне интересны: например, записать CD с Гергиевым с заведомо нерепертуарной музыкой. Там я, например, пою арии из «Опричника» Чайковского — это опера, практически неизвестная на Западе.

— Есть ли у вас еще планы, связанные с Россией?

— О, да! В следующем году мы надеемся организовать мои мастер-классы в Москве и Петербурге. Хотя в России и без того масса превосходных голосов, в этом смысле ваша страна просто клад. Приехав сюда, я зашла на службу в Александро-Невскую лавру. И услышала великолепнейшие, необычные по тембру голоса в церковном хоре — как они пели! А в Москве в будущем году я собираюсь петь на концерте open air в Коломенском.

— Собираетесь ли вы продолжить сотрудничество с Мариинским театром?

— К сожалению, пока нет. Мой календарь плотно расписан вплоть до 2012 года, и Валерий тоже безумно занят. Совместить наши графики сложно. Но в будущем году я собираюсь сниматься здесь в фильме вместе с Хворостовским, в интерьерах петербургских дворцов. Вот тогда-то я позвоню Гергиеву и напомню о себе.

— А ваша телевизионная карьера?

— Да, в моей жизни появилось нечто совсем новое: я веду телепередачи. Делаю интервью со звездами оперной сцены. Мне предложили заменить в качестве телеведущей знаменитую певицу Барбару Стилс — она умерла в прошлом году. Эти передачи предваряют прямую трансляцию оперных спектаклей «Метрополитен-опера», которые проходят 12 раз в году и транслируются на больших экранах в 600 кинотеатрах по всему миру. Для меня это новый интересный опыт и большая честь. Но денег это не приносит, я работаю бесплатно. Правда, в будущем году я проведу только одну передачу. Потому что в остальных спектаклях, предназначенных для трансляции, буду петь сама.