«Идоменей» в Мариинском театре

Античные герои в спектакле про современную жизнь вызывают сочувствие, улыбку, смех и, главное, интерес

Инстинкт первооткрывателя неожиданно позвал Валерия Гергиева в довольно чуждую для него моцартовскую стихию — зато в ее почти неизведанный у нас закуток.

«Идоменей» — относительно ранняя опера Моцарта про критского царя, чудом спасшегося во время шторма и едва не принесшего за это в жертву Нептуну собственного сына Идаманта. Она относится к жанру opera-seria, уже выходившему в те времена из моды. К культу Моцарта она оказалась неподходящей, за новаторскую ее не почитали и на некоторое время даже забыли. А с середины XX века — вспомнили. И сегодня опера продолжает пользоваться уважением в любознательной Европе ^*, но совершенно неизвестна у нас.

Тем приятнее, что эта, казалось бы, прихоть Гергиева была весьма основательно обставлена. Что касается музыкальной стороны дела, то увы: мариинской молодежи, на которую рассчитана постановка, не хватило на два хороших состава. По слухам, в первом блеснули Анастасия Калагина и Жанна Домбровская. Но мне достался второй, в котором не блеснул никто, включая Гергиева, — все-таки для его мясистого оркестра Моцарт слишком вегетарианская пища.

Так что пришлось сосредоточиться на самой постановке, которая выдалась абсолютно полноценная — в спонтанной жизни Мариинки такое бывает далеко не всегда.

Поставила спектакль европейская команда во главе с Михаэлем Штурмингером — человеком разнообразных интересов. Как режиссер он наиболее известен по фильму «Сукин сын» с Чулпан Хаматовой и диску Чечилии Бартоли «Возвращение Малибран». Вместе с тем Штурмингер немало работал и в оперных театрах, из которых наиболее важный в его карьере — цюрихский.

Моцарт занимает важное место в его интересах. В венском Theatre an der Wien он даже поставил по собственному либретто (музыка Бернгарда Ланга) оперу «Я ненавижу Моцарта», которая показывает, что от любви до ненависти один шаг.

Его мариинский «Идоменей» первым делом может показаться не имеющим к Моцарту никакого отношения. Художники (Ренате Мартин и Андреас Донхаузер) устроили на сцене современное пространство для людей с чемоданами — в данном случае для тех, кто предпочитает водный вид транспорта. На заднике живут своей жизнью море и облака над ним — это видеоинсталляция Фрица Фицке, целая отдельная водно-облачная партитура.

Перед ней мельтешат люди, будто списанные с хроник «Евроньюс»: кто-то кого-то спасает и — одновременно — сажает за решетку. Все очень натурально. Швартуется роскошный корабль-гигант, и тогда элегантные проводы отъезжающих больше напоминают кадры из «Титаника» или еще какого-то морского блокбастера. Идоменей в халате приударяет за молоденькой дочерью троянского царя Илией, в то время как та влюблена в его сына, — и тогда веет иронией Вуди Аллена.

Вместе с тем вокзальное пространство пронизано сильно вытянутыми, но все же не окончательно распростившимися со своими греческими предками колоннами. А когда оно трансформируется в строгий рабочий кабинет Идоменея, то морскую стихию заменяет не менее тревожное огромное изображение разгневанного Нептуна. Это то, что отвечает в спектакле за такие понятия, как история и судьба.

Кроме того, есть еще и социально-политический пафос, умением не забыть про который западный режиссер отличается от нашего. Дело ведь происходит вскоре после окончания Троянской войны, и она еще близка: оружие — нормальный аксессуар даже для женщины, Идоменея мучают военные воспоминания о невинно погибших людях.

Моцартовский хеппи-энд, когда происходит смена власти и новым критским царем становится живехонький Идамант, режиссер использует для проповеди ненасилия. Для этого просветлевший Идоменей выбрасывает в море оружие и даже свой бронежилет (незадолго до того спасший его от не предвиденной никем, даже Моцартом, пули Электры — неудачливой невесты Идаманта).

Публика встречает это неожиданное, идущее вразрез со всеми оперными канонами спасение радостным смехом. Все-таки растяпа Идоменей, который никак не может уладить отношения с богами, женщинами, сыном, собственным народом и собственной совестью, вызывает вполне человеческое к себе отношение.

Это-то и важно. Уже задолго до выстрела понятно, что постановка очень даже подходит Моцарту. Потому что далекие и чужие переживания античных героев в этом спектакле про современную жизнь оказались подробно и понятно растолкованы. На сцене движутся живые люди, которые вызывают сочувствие, улыбку, даже смех и, главное, интерес.

Посмотреть всю галерею



^* Буквально на днях знаменитый режиссер Люк Бонди выпускает «Идоменея» в парижской Опера Гарнье.


Другие материалы раздела:
Дмитрий Ренанский. «Экспертиза» и «Лавка древностей» в Петербургской филармонии, 18.02.2009
Борис Филановский. Пир духа must go on, 13.02.2009
Екатерина Бирюкова. «Лючия ди Ламмермур» в театре Станиславского и Немировича-Данченко, 17.02.2009