Премьера «Псковитянки» в Мариинском театре

Страшное путешествие в оперный театр советских времен

Четвертая за нынешний сезон оперная премьера Мариинки одновременно называется «капитальным возобновлением» постановки 1952 года, главная ценность которой – сценография Федора Федоровского

Из заплывших имперским маслянистым жирком, по-балетному живописных пейзажей торчат добротно намалеванные боровички княжеских теремов. Топорща бороды и выпячивая пуза в пестрых кафтанах, суетится массовка. Качающиеся картонные стволы вековой бутафорской чащобы сотрясает конный топот.

Театральный стиль Федора Федоровича Федоровского — это монументальный тоталитаризм: самодержавие, православие, дородность. До китча Ильи Глазунова рукой подать. Федоровский вошел в историю отечественного театра как создатель визуального канона сталинской оперы. В 1930-е годы художник сделал декорации ко всем ключевым произведениям, начиная как раз с «Псковитянки» и заканчивая «Хованщиной», «Борисом Годуновым» и «Князем Игорем».

Кроме изготовления неповоротливо-пышной сценографии для спектаклей Большого и Кировского театров, Федоровский отвечал и за оформление массовых мероприятий сталинской поры. Рубиновые звезды на башнях Московского Кремля — тоже его рук дело. Даже странно, что такие же звезды он не надел на башни Псковского кремля в «Псковитянке».

В 1932 году премьера оперы прошла в Большом, а двадцать лет спустя «Псковитянка» в том же оформлении появилась и в Кировском театре. Носились там с ней потом как с писаной торбой, возобновляя поочередно в 1962, 1977 и 1992 годах. Пусть бы она в совке и осталась! Не все, что было в Кировском, надо тащить в Мариинский. В начале 1990-х годов большому оперному стилю Федоровского еще можно было умиляться: вот какой у нас еще недавно царил слепой наив! Но сегодня этот флешбэк по-настоящему пугает.

В 2000-е годы Мариинский театр сделал все, чтобы раз и навсегда порвать с лапотной архаикой музейно-экспортных постановок отечественной оперной классики. «Китеж» и «Жизнь за царя» Дмитрия Чернякова, «Царская невеста» Юрия Александрова и «Чародейка» Дэвида Паунтни все дальше и дальше уводили от традиции бездумных декоративных спектаклей советской поры. После этих этапных постановок казалось, что «живым трупам», еще недавно населявшим нашу сцену, в Мариинку дороги нет. Как оказалось, есть. С помощью «Псковитянки» Мариинка занялась эксгумацией театра прошлого.

Бог с ней, с устаревшей эстетикой. Шли в оперу, пришли в музей. Бывает. Перетерпели бы. Но ведь новая старая «Псковитянка» и под аутентичный тренд не подпадает. Потому что коли реставрировать, так уж не Федоровского, а премьерную сценографию придворного художника-академика Михаила Бочарова к премьере 1873 года или изумительную сценографию Александра Головина к постановке 1903 года. Мариинка не учится на ошибках. Ведь в 1999 году Большой потерпел полный крах, попытавшись заиметь «Псковитянку» «под Федоровского» и получив вместо величия и патетики суету, хлопотание лицами и кашу массовочных тел. То есть оперную рутину в чистом виде.

В нынешнем мариинском спектакле все, конечно, не столь печально. Режиссер капитального возобновления Юрий Лаптев — бывший солист Мариинки и почти бывший советник почти бывшего президента РФ — крепкий ремесленник, сумевший добротно развести по сцене массовку и главных персонажей. Но противоречить изначально заложенной Федоровским иллюстративности он не стал: за три с половиной часа спектакля — ни единого проблеска режиссерской мысли.

И с музыкальной точки зрения возобновление «Псковитянки» было очень непоследовательным шагом. Интерпретация Валерия Гергиева с девяностых годов смодулировала в сторону большей мускулистости, угловатости и витальности — в сторону Стравинского с Прокофьевым. Исполнительница заглавной партии Татьяна Павловская распелась лишь ко второй половине вечера, но ее голосовые трудности с лихвой компенсировал выдающийся мужской ансамбль. Геннадий Беззубенков, Василий Горшков и Алексей Тановицкий смачно выпевали своих князей, бояр и царей. И при этом — никакого равнинного благолепия, царившего на сцене.

Единственный путь борьбы с восприятием оперы как развлечения — шоковая терапия средствами режиссерского театра. Только он может смыть жутковатый грим прошлого — этот грим русской опере не к лицу. Жаль, что в случае с «Псковитянкой» в Мариинке предпочли идти по пути наименьшего сопротивления — включить театральную машину времени и по новой сбывать оперный секонд-хэнд. Впрочем, если судить по переходившим в овации бурным аплодисментам, с которыми публика встречала все нехитрые репризы спектакля, именно этого бездумного благолепия народу и не хватало.