Бирюкова: «Реал» — это, в нашей ситуации, поддержка Путина, будем говорить прямо. Следствие — фырчание фейсбука (впрочем, с Хаматовой не сравнить) и недоумение в европейской прессе. Хотя у меня, честно говоря, эта тема вызывает неловкость — наверное, из-за какой-то несопоставимости масштабов действующих лиц.

Гершензон: А, вы про это… Кстати, вы не знаете, куда делась Елена Ханга? Гергиев рекламировал Путина? Надо же, какая неожиданность… Извините, я не очень в курсе бурной политической жизни внутри Садового кольца, я на окраине Питера живу… А почему вы решили, что, говоря про Гергиева, говорить про Путина — это прямо, а не косо? Ну рекламировал Гергиев Путина, что с того? Он и костюмы миланского дома мод Ermenegildo Zegna рекламировал, и фирму Philips. Во-первых, не посторонний ему человек Путин: говорят, вроде крестный одного из гергиевских детей, почти родственник. Во-вторых, а кого еще рекламировать Генеральному директору государственного Мариинского театра? Зюганова, Явлинского, Прохорова? Вот станут они премьер-министрами или президентами — он и их порекламирует. Гергиев и с Лужковым дружбу водил, и Ельцина поддерживал, и башню «Газпрома», потому что нельзя превращать город в мертвый музей, и проект Доминика Перро, и тех, кто был против проекта Доминика Перро, потому что он стал потом против варварства и за сохранение исторической среды. Давайте еще спросим, поддерживает ли он Махмуда Ахмадинежада и Ким Чен Ына, он против пропаганды гомосексуализма или за народ Палестины? Вот Мадонна против тех, кто против пропаганды, а Гергиев за палестинцев? Загляните в список спонсоров Мариинского театра — там все за Путина, включая Сбербанк и фирму Bombardier. Это же как в музыке, как на симфоническом концерте: за пультом стоит дирижер, перед ним оркестр, объявлена Фантастическая симфония Гектора Берлиоза — не может же концертмейстер, предположим, виолончелей исполнять в этот момент «Пасторальную» Бетховена, его сочтут сумасшедшим. И, кстати, хорошо, что Гергиев Путина поддержал — это говорит о том, что он (Гергиев) еще не совсем потерял ощущение реальности, решив, что Мариинский театр его личная собственность, он еще понимает, что он — всего лишь наместник, что если что не так (не поддержит или не того порекламирует), то могут и вотчины лишить.

Дальше: вы говорите о несопоставимости масштабов, а я уже говорил о длине труб и густоте дыма. Я уже говорил, что не надо примерять терновые и лавровые венки Фуртвенглера и Тосканини на несчастную голову Гергиева. Ну не меломан Путин (пусть даже на пианино играет), чтобы желать наслаждаться на своем дне рождения «Одой к радости» в исполнении хора и оркестра Заполярной филармонии, а потом через рампу обмениваться нежными рукопожатиями с маэстро. И нет у Гергиева аппенинского темперамента синьора Тосканини, чтобы послать здесь всех (и Путина, в частности) подальше, взять семью, хлопнуть самолетной дверью и к восторгу менеджеров заняться наконец вплотную Лондонским симфоническим оркестром.

Что до тревог и недоумений европейской прессы, то вы можете себе представить, чтобы интендант лондонской Королевской оперы публично высказался против Британской монархии? Не представите. Потому что Королевская опера — истеблишмент, так мне в свое время сказал бывший директор Королевского балета Энтони Дауэлл. Да и в предвыборной драке между лейбористами и консерваторами личное мнение интенданта Королевской оперы не интересует ровным счетом никого. Мало ли что думают о Бараке Обаме Питер Гелб, Дебора Войт или Джеймс Ливайн вместе с Фабио Луизи. Они, конечно, что-то думают, но думы свои реализуют в день выборов в частном порядке за занавеской избирательной кабины.

Давайте оставим в покое Гергиева, Пиотровского, Иксанова, Табакова и прочих великия и малыя, и белыя и черныя, и правыя и левыя. И Хаматову. Давайте не будем заниматься фэшн-демагогией на манер капризной девушки Собчак, меняющей мировоззрения и политические пристрастия (они же — артистические амплуа), как кофточки, и лучше спросим ее (девушку Собчак), кормит ли она бесплатными обедами детей-инвалидов в своем ресторане «Твербуль», что не в Бирюлеве открыт, а на Тверском бульваре. Не гергиевы-пиотровские плохи, когда говорят за Путина или против Прохорова, — подонки те, кто не дают им тактично промолчать и не заниматься вещами, выходящими за пределы их профессиональной компетенции. Не наши несчастные учителя, заложники эрзац-выборов, ужасны — сволочи те, кто размещает избирательные участки в наших школах. Это же как разместить ракеты, бьющие по злейшему врагу, во дворе жилого дома или больницы, а потом вести подсчет жертв среди мирного населения. Разместите избирательные участки в банках, офисах нефтяных компаний, в отделениях милиции или ЖЭКах. Учителя должны детей учить, а не сгорать от стыда под изничтожающими взглядами «наблюдателей» из родительских комитетов. Так что давайте будем аккуратны в обсуждении темы «поэт и царь». Это сфера великой литературы и великого кинематографа, а мы с вами не Ханна Арендт и Клаус Манн. Я, к примеру, человек маленький, и мои представления о «реале» маленькие, меня интересует не Путин в Гергиеве (здесь все более или менее прозрачно и понятно), а вполне прозаические вещи: зачем и что такое 378 концертов на Пасхальном фестивале и 849 представлений на фестивале разводки питерских мостов; почему в Концертном зале показывают оперы-балеты, подвешивая к уникальным акустическим потолкам дурацкие штанкеты и софиты — зачем скрипкой Страдивари забивают гвозди; что такое и зачем Мариинка 1, 2, 3, 33, 43, «Борис Годунов» под проливным дождем на Соборной площади Кремля, участие в освящении Астраханского оперного театра (вы это видели хотя бы на картинках? — это что-то культурологически экстраординарное: впервые в мировой истории оперный театр был построен в типологии обнесенной шестиметровым забором загородной дачи областного начальника); зачем сидения в президиумах экономических форумов, деканство в университетах, для чего саммиты, встречи, расставания, там фестиваль, тут гала-концерт, заседания, жюри, комиссии? Кому это нужно? При чем здесь Мариинский театр, тот, который «1», он же единственный. Как в этом мутном супе разглядеть траекторию карьеры — художественной карьеры, — когда голубой период сменяется розовым, высокий ренессанс оборачивается барокко, импрессионизм — постимпрессионизмом и на протяжении пяти часов «Зигфрида» стиль композитора радикально трансформируется. Где покой и сосредоточенность? Где тишина? Где музыка-искусство? Ведь Гергиев вроде как музыкант — и совсем неплохой, а местами даже просто великолепный. Алло, гараж, здесь есть место для Чайковского, Прокофьева, Стравинского, Вагнера, оперы и, прости Господи, балета? Вы, конечно, скажете, что для Чайковского — гомосексуалиста и педофила — точно нет…

Бирюкова: Да вы что, у меня язык не повернется такое выговорить…

Гершензон: А у меня повернется, я грубый, неизящный и повторю, что сегодня для Петра Ильича Чайковского, любителя молодых и очень молодых мальчиков, места в нашей жизни нет — так решили сексуально невостребованные завистники с сальными глазками и потными ладошками из нашего питерского Заксобрания, а скоро так решит и ваша Мосгордума, потому что, как нас учил бессмертный сериал Sex and the City, у жителей столичного мегаполиса с сексом всегда большие проблемы.

Бирюкова: Вернемся к искусству и тишине.

Гершензон: Так вот, когда на премьере «Анны Карениной» в Мариинском театре поезд неловко сходит с рельсов и с грохотом отправляется прямиком в оркестровую яму, где притаились сотня лабухов и Гергиев на приступочке, тут я начинаю понимать Гергиева — сегодня в этом театре без Путина, увы, не обойтись.

Бирюкова: Бог с ним, с Путиным. Лучше поговорим о сопоставимых по масштабу явлениях, это и правда интереснее…

Гершензон: Нет уж, вы сами завели эту пластинку про Путина, она долгоиграющая. Тем более, я не говорил, что величие Путина несопоставимо с масштабом Гергиева и наоборот. Не шейте мне дело. Оба — серьезные парни: вчера ночью я видел трансляцию из Мюнхена, где Гергиев в слишком быстром темпе потрясал баварскую буржуазную публику Ленинградской симфонией Шостаковича, баварская публика благодарно рыдала; сегодня — смотрел по телевизору инаугурацию Путина в Александровском зале Большого Кремлевского дворца, где по сему случаю тронное место с горностаем как-то неловко и стыдливо прикрыли фанерной выгородкой, декорированной архитектурными мотивами сталинского зала заседаний Верховного Совета СССР, который и был на этом месте на протяжении всего ХХ века (от судьбы не уйдешь); потом Путин долго прорывался сквозь строй нашей элиты, элита дружно и благодарно тянула к нему руки и губы, вместо того чтобы, как полагается в подобных случаях, просто присесть в глубоком книксене, что было бы гигиеничней (интересно, вырвавшись из этого коридора, Путин промокнул руки проспиртованной салфеткой?). Как-то это очень напомнило мне знаменитые обходы Гергиевым недр Мариинского театра… Понимаете, меня страшно бесит, когда тема контакта и контракта артиста с властью, этого договора с дьяволом, подается грубо, вульгарно, с презумпцией виновности. В свое время Вадим Гаевский довольно точно высказался на эту тему: «В СССР кое-кому удавалось прожить незапятнанную жизнь, и объяснялось это только тем, что обстоятельства жизни складывались для этих людей фантастически удачно». Вот этой удачи, этого фантастического везения — избежать соприкосновения с властью — нашим деятелям культуры фатально не хватило. Не будем их за это осуждать…