«Территория» Курентзиса

По большому счету, это новая эпоха для новой музыки, в первую очередь отечественной

На фестивале «Территория» Теодор Курентзис музыкальный хозяин. Поэтому он там делает совсем что хочет. А хочет он больше всего двух вещей — старой музыки и новой. А промежуточной — той, что составляет мейнстрим, — не хочет.

Хотя слово «старая» совсем для него не подходит. Поскольку смысл именно в том, что обе музыки живые и бодрые: одна — вовсе не музей, а вторая — вовсе не вынужденная, общественно-полезная необходимость. И грани между ними подчас оказываются стертыми, как, скажем, на первой его программе в рамках нынешней «Территории» под названием «Музыка без границ» (отчего-то состоявшейся в совершенно не подходящем для этого агрессивном, аляповатом и ограниченном пространстве Центра Павла Слободкина на Арбате).

Вообще, программы Курентзиса на любой «Территории» — это всегда его авторский, или, если хотите, кураторский проект. Ничего похожего — столь задиристого, закидонистого и одновременно профессионально убедительного — у нас больше не делается. По большому счету, это новая эпоха для новой музыки, в первую очередь отечественной. Которая оказывается вдруг нужной, интересной, понятной, разной.

В этом году на «Территории» ожидалось ее совсем много, но, судя по всему, из-за всеобщей богемной неорганизованности, получилось поменьше. Вместо двух опер одна, Алексея Сюмака. Вместо четырех свежедосочиненных частей моцартовского Реквиема, по сути дела, только две — Владимира Николаева и Сергея Загния. Но и того достаточно, чтобы делать оптимистические прогнозы по поводу надвигающейся моды на продукцию живущих среди нас композиторов — по крайней мере, молодежная, свезенная из провинциальных театральных учебных заведений аудитория «Территории» восприняла все на ура.


Что касается оперы, то она намечена во второй порции музыкальной «Территории». А пока были представлены новинки от Бориса Филановского (того самого, что ведет у нас колонки), Антона Батагова и Вольфганга Амадея Моцарта.

Моцарт, точнее, его Реквием — это такой спецпроект Курентзиса. Для начала нужно очистить это сочинение, которое, как известно, композитор не успел дописать, от всего, что в нем есть немоцартовского. Самый общепринятый дописанный вариант — его ученика Франца Ксавера Зюсмайра. Были и другие, не слишком успешно соревновавшиеся с версией Зюсмайра в стилистической достоверности.

Курентзис же никому ни в чем соревноваться не предлагал. Его идея — оставить аутентичный обломок 1791 года, надстроив его новыми, специально сочиненными, отсутствующими у Моцарта каноническими частями, не скрывающими своей принадлежности к 2008 году. Пусть, наоборот, будет контраст.

Из двух самых ответственных композиторов — участников проекта до предела довел этот контраст Загний, который закончил свой фрагмент (ему достался Benedictus) простодушными, светлыми хоровыми куплетами на шокирующем русском языке, где в жанре фольклорного духовного стиха изложил апокрифическую историю последних дней Моцарта. А что делать? Как-то ведь надо было выходить из этой заведомо проигрышной ситуации тягания с гением.

История с Реквиемом получилась какая-то по-архитектурному красивая. Но надо признать, возможна она была только при наличии невероятно гибких, ко всему открытых, на все готовых новосибирских коллективов Курентзиса — оркестра Musica Aetertna и хора The New Siberian Singers. Которые могут и Моцарта играть, и современную музыку, и до этого еще два часа подряд в рамках мастер-класса «Зачем оркестру нужен дирижер?» исполнять даже самые дикие желания людей из публики, вылезших на сцену ими подирижировать (среди таких была и я, можете посмеяться).


Что касается современной музыки, то это тоже ведь не однородное варево, а совершенно разные миры, в которые нужно уметь вжиться. До Реквиема в первой части программы прозвучали два больших произведения, у которых просто ничего не было общего, кроме относительно близких дат написания и отменного их исполнения.

«Нормальное» Филановского (2005) — это первое музыкальное переложение оригинального, жесткого, не адаптированного специально под оперное либретто, как в «Детях Розенталя», языка Владимира Сорокина (взяты тексты из его «Нормы»). Очень, надо сказать, этому языку подходящее. Ничего нормального, конечно, в этом сочинении нет. Оно зло имитирует заседание редколлегии литературного журнала советских времен, полное абсурда. Сам автор музыки — в роли главного редактора этого журнала — выдает свой фирменный «экстремальный вокал», который не имеет никакого отношения ни к классическому вокалу, ни к классической мелодекламации и требует от его обладателя одновременно невероятной свободы и дисциплины. Ансамбль инструменталистов поддакивает ему острой игрой и разговорами, причем у маэстро Курентзиса очень к месту обнаруживается вдруг малороссийский акцент — взамен его греческого.

«Человек, который стал радугой» Батагова (2004) — это, напротив, музыка, в которой вообще нет ничего человеческого, а только надчеловеческое. Это музыка светящихся, переливающихся сфер, это безвоздушное пространство, это время без начала и конца, хотя формальные семь радужных частей в ней присутствуют. Затворник Батагов, чье блестящее пианистическое прошлое уже стало легендой, называется минималистом. И не только из комментария в программке о чудесах духовных практик буддизма становится ясно, что он имеет на то не стилистические, а идеологические резоны. Причем настолько последовательные, что противиться им невозможно. Особенно когда его музыка звучит не из более привычной электроники, а в живом — во всех смыслах этого слова — виде.


Еще по теме:
Мастер-класс Теодора Курентзиса
Екатерина Бирюкова. Два мира – два кумира: Владимир Юровский и Теодор Курентзис
Дмитрий Ваймер. В Парижской опере дебютировал Теодор Курентзис

Ссылки

• Мастер-класс Теодора Курентзиса
• Екатерина Бирюкова. Два мира – два кумира: Владимир Юровский и Теодор Курентзис
• Дмитрий Ваймер. В Парижской опере дебютировал Теодор Курентзис