Пааво Ярви в Москве

Казалось бы, ну чем можно удивить в музыке про то, как «судьба стучится в дверь»? Оказывается, очень многим

Имена:  Пааво Ярви

Российский национальный оркестр традиционно числится главным просветителем по части актуальных в мире дирижерских имен. Его давняя заслуга — открытие московской публике Владимира Юровского. Периодические оживления в симфоническую картину Москвы в последнее время вносили выступавшие именно с РНО любопытные импортные персонажи: Инго Метцмахер, Семен Бычков.

И вот эту компанию пополнил давно ожидаемый Пааво Ярви, породистый представитель целой дирижерской династии, сын эстонского классика Неэме Ярви, в 1980 году переехавший вместе со всей семьей из Таллина в Америку и учившийся у Бернстайна. Сейчас это один из наиболее интересных представителей среднего поколения. У Гергиева в Питере он уже обжился, делал большие программы и с Мариинским оркестром, и со своим, Бременским (кроме него дирижер возглавляет оркестр Франкфуртского радио и Orchestre de Paris, а также пользуется вниманием со стороны самых топовых коллективов: Вена, Берлин, амстердамский Концертгебау, ЛСО, оркестры «Большой американской пятерки»). Но в Москве был давно, еще до своей знаменитости, пришедшей к нему в последние годы.

Можно выделить три специализации, которые закрепились за Ярви: музыка скандинавско-балтийского региона, включая современные партитуры (он первый исполнитель многих сочинений эстонских композиторов — Арво Пярта, Эркки-Свена Тююра, Лепо Сумеры, Эдуарда Тубина), пограничная территория между классикой и роком (в юности Ярви выступал ударником в одной эстонской рок-группе и теперь не чужд кроссоверу) и ревизия классики, прославившая его на территории мейнстрима.

В Москве были представлены две из этих специализаций. Открыла программу оркестровая пьеса Тююра Aditus, продемонстрировав возможности новой музыки быть вполне доступной и эффектной. А закончила Пятая симфония Бетховена, ставшая главным событием программы. Находившийся посередине Второй концерт Чайковского, обреченно пребывающий в тени Первого, в данном случае выглядел лишь приличным формальным оправданием для именного абонемента Дениса Мацуева, в рамках которого состоялся этот вечер. Для совместного творчества Мацуева с Ярви это произведение не новость, но на YouTube можно найти и более чуткий диалог пианиста с оркестром, и более вдохновенные струнные соло в медленной части.

Бетховен — другое дело. Это был идеально сконструированный и разыгранный номер, в котором РНО блеснул профессионализмом. Надо сказать, что из впечатляющего количества дисков, сделанных Ярви в нашу эпоху кризиса звукозаписи, наибольшего шуму наделали именно его симфонии Бетховена на Sony BMG, записанные с Камерной филармонией Бремена (Kammerphilharmonie Bremen). Шум этот — исключительно медийный. В музыкальном отношении его Бетховен скорее тих. По крайней мере внимание к себе он привлекает уж точно не громкими звуками, а тем, как старые ноты свинчены в совершенно новую историю.

Это можно, наверное, сравнить с режиссерским театром в опере. Жесткие законы революционной эпохи музыкантов-старинщиков пройденный этап — они должны учитываться лишь как один из возможных опытов. Дирижер не прячется за правилами воспроизводимой эпохи, а честно признает их иллюзорность и рассказывает старую партитуру, не скрывая того, что сам живет в XXI веке и эту музыку и ее бесчисленные интерпретации знает вдоль и поперек. Что-то еще можно по ее поводу сказать? Как-то с ней поговорить? Именно это он и пытается сделать. С талантом, увлеченностью и смелостью. И с РНО этот его метод тоже сработал.

Его Бетховена не всегда можно узнать. Казалось бы, ну чем можно удивить в музыке про то, как «судьба стучится в дверь»? Оказывается, очень многим — темпами, динамикой, не пойми откуда вытянутыми подголосками, совершенно неожиданно слепленной формой. И самыми познавательными и увлекательными, как хороший детектив, вообще оказываются две средние части, а вовсе не крайние, которые вроде как должны быть основой формы. А одинокое, торчащее посередине и перегораживающее всю первую часть соло гобоя оказывается важнее этих начальных «па-па-па-пам».