Завершилась эпоха Вольфганга Вагнера

Первого сентября начнут выбирать нового руководителя Вагнеровского фестиваля. Но каким бы ни было решение, очевидно, что старый Байрейт кончился

Когда в четверг, 28 августа, в Фестшпильхаусе на Зеленом холме отзвучали последние ноты «Парсифаля», в Байрейте завершилась эпоха, продлившаяся без малого шесть десятков лет. Эпоха Вольфганга Вагнера.

Внук композитора Рихарда Вагнера, в сущности создавший фестиваль заново после войны вместе с братом Виландом, 29 августа празднует свое 89-летие и к концу месяца слагает с себя обязанности руководителя фестиваля.

С уходом Вольфганга Вагнера кончается Байрейт старого образца, столь милый сердцам истинных «байрейтианцев» — домашний, причудливый, не испорченный веяниями глобализма. До вчерашнего дня у фестиваля был хозяин, который лично осуществлял «госприемку» каждого спектакля и давал окончательное добро на приглашение каждого певца, дирижера — и тем более режиссера. А еще пару лет назад он не ленился бегать вокруг Фестшпильхауса в тренировочных штанах, распугивая многочисленных спекулянтов билетами. Легендарны были его утренние послепремьерные приемы для прессы, когда он журил то одного, то другого маститого критика, как нашкодившего ученика, только что за ухо не таскал. На последнем фестивале, кстати, он ненароком оговорился, сказав, что сверстал его «до три тысячи тринадцатого года». И не заметил собственной оговорки.

Кряжистый, сварливый, упрямый, он не мог не вызывать симпатии. Даже в последние годы, обремененный летами и хворями, ВоВа (как зовут Вольфганга Вагнера в байрейтском кругу) являл собой инстанцию. За ним стояла живая история: детство в вагнеровской вилле «Ванфрид», уроки музыки с папой Зигфридом, прогулки в обществе маминого друга Адольфа Гитлера, которого дети звали «дядюшка Волк». Разбомбленный дом. Послевоенные поездки на мотоциклах по опустошенной Германии в поисках певцов, музыкантов, людей театра. Воскрешение Байрейта. Затем — полвека во главе все более престижного фестиваля.

В отличие от старшего из братьев, Виланда, Вольфганг Вагнер не был выдающимся режиссером (что не помешало ему инсценировать все дедушкины оперы, иные — по нескольку раз). Но его умение выбирать «правильных людей» не оставляло сомнений даже у недругов. Если бы не «выбор Вагнера», не было бы «Кольца века» Патриса Шеро, не было бы «Тристана века» в постановке Хайнера Мюллера, с Вальтраут Майер и Зигфридом Ерусалемом. А значит, не было бы и легенды Байрейта, столь прочной, что ее не смогли поколебать и неудачи последних лет.

Будучи, как-никак, режиссером, Вольфганг Вагнер готовил своей эпохе впечатляющий финал. В три этапа должно было осуществиться радикальное обновление фестиваля: в 2004 году — «Парсифаль» в постановке главного enfant terrible немецкой сцены Кристофа Шлингензифа, в 2005-м — «Тристан и Изольда» Марталера, в 2006-м — новое «Кольцо» в видении Ларса фон Триера. Наконец, в 2007 году — интронизация любимой младшей дочери, Катарины Вагнер в качестве постановщицы «Мейстерзингеров». Но план не сработал: Шлингензиф провалился, Триер отказался, Марталер поставил долгоиграющего, но не блестящего «Тристана». Наконец, Катарина просто учинила праздник непослушания, выпустив на сцену муляж прадеда с воздетым членом. И лишь дирижеры — Кристиан Тилеманн и Пьер Булез — до некоторой степени спасли положение.

Еще сложнее складывалась ситуация на «престолонаследовательном» фронте.

Говорят, что искусство влияет на реальность. В случае Байрейта оно ее непосредственно формирует. Порою кажется, что сюжетные повороты вагнеровских опер, наполненных предательствами, заговорами и прочими проявлениями коварства, непосредственно проецируются на жизнь потомков композитора.

Тут надо сделать небольшой заход в историю. После смерти Рихарда Вагнера в Байрейте установился династический принцип: сперва бразды правления взяла в свои руки вдова Козима, урожденная Лист. Затем сын Зигфрида. У Зигфрида, единственного сына Рихарда Вагнера, было четверо детей: дочери Верена и Фриделинд и сыновья Вольфганг и Виланд. Из поколения их детей (соответственно правнуков композитора) на руководство фестивалем в разное время и в разной степени претендовали человек восемь. В финал вышли три дамы: Ника, дочь Виланда Вагнера, и единокровные сестры Ева и Катарина-Фридерике — дочери Вольфганга от разных браков. Весь клан Вагнеров рассорился в прах, так, Ника полагает, что дядя Вольфганг сжил ее отца со свету, а Ева и Катарина до недавнего времени вовсе не были знакомы.

Многие в Германии до сих пор убеждены, что семейство Вагнеров является собственником фестиваля в Байрейте. Это не так: после финансового кризиса семидесятых годов официальным «хозяином» фестиваля является фонд Рихарда Вагнера. Его учреждение сам ВоВа называет «важнейшим достижением своей деятельности на посту директора фестиваля». Главная практическая цель создания фонда была очевидна: переложить растущие фестивальные расходы на государство, не утратив при этом контроль над художественной стороной со стороны семейства Вагнеров.

Верховным органом организации является Совет фонда. Решения (в том числе о преемнике) принимаются большинством голосов членов Совета. Всего 24 голоса: по одному имеют четыре ветви семейства Вагнеров, по пять — федеральные власти и земля Бавария, три — муниципалитет Байрейта. Остальные распределены между различными земельными и муниципальными организациями и меценатами.

Подобная структура оставляет большое пространство для самых затейливых раскладов. ВоВа на протяжении многих лет умело направлял решения Совета в желаемое русло. «Коса на камень» нашла лишь с приходом правительства Шредера. Но когда руководителя фестиваля в довольно жесткой форме попытались «уйти сверху», он выложил на стол три козырные карты: свой пожизненный договор на должность руководителя фестиваля, свои паи в предприятии «Байрейт» и, наконец, опять-таки бессрочный договор на аренду Фестшпильхауса, оформленный на его имя. Немецкое законодательство строго охраняет права арендаторов. Вольфганг остался. Но с этого момента (дело было в начале двухтысячных годов) началась непрерывная тяжба за байрейтский престол.

Вольфганг Вагнер со своей стороны сделал все, чтобы передать власть любимице — младшей дочери Катарине. Тридцатилетнюю блондинку представляли и в качестве солирующей претендентки, и в связке с дирижером Кристианом Тилеманном и театральным менеджером Петером Ружичкой. Кузины Ева и Ника выступали тандемом до тех пор, пока Ева (вообще-то поссорившаяся с отцом после развода родителей) не переметнулась в июне этого года «на сторону врага». «Я готов передать бразды правления моим дочерям Еве и Катарине» — это заявление Вольфганга Вагнера вызвало в конце мая в околобайрейтских кругах эффект разорвавшейся бомбы.

Третья из наших валькирий, Ника, разразилась дюжиной яростных интервью и подозрительно притихла. Но ненадолго: 24 августа — ровно за неделю до официального «ухода» Вольфганга Вагнера — на стол Попечительского совета фестиваля лег факс: Ника Вагнер выставляет на рассмотрение Совета свою кандидатуру. Не одна: «вторым человеком» готов стать ее близкий друг Жерар Мортье — бывший руководитель Зальцбургского фестиваля, пока еще директор Парижской и в будущем руководитель Нью-Йоркской оперы. Мортье — супертяжеловес мировой оперной сцены. Игнорировать его кандидатуру будет непросто даже тем членам Совета, что уже заявили о своей лояльности Вольфгангу Вагнеру и его кандидаткам.

Оба дуэта, Ева — Катарина и Ника — Мортье, предложили и свои программы дальнейшего развития фестиваля, детали которых пока не разглашаются. В программном заявлении Катарины значится, что она «намерена открыть Байрейт для широкой демократической публики и молодежи». Первые уверенные шаги в этом направлении уже были сделаны в этом году: «Мейстерзингеров» транслировали, как футбольный матч, на огромный экран, установленный на окраине города. Ту же оперу можно было посмотреть и в интернете за умеренную мзду.

Ника туманно намекает, что она намерена «развивать идею Вагнера об искусстве будущего», и не отказывается от сотрудничества с сестрицей-предательницей Евой, также опытным театральным менеджером.

Заседание Совета состоится 1 сентября. На нем, скорее всего, окончательного решения не будет принято. Повторное заседание ожидается в конце месяца.

Но каким бы ни было решение и когда бы его ни прияли, очевидно одно: старый Байрейт кончился. Новый руководитель (хоть бы и в женском роде или множественном числе) не будет иметь ни пожизненного контракта, ни прав совладельца фестиваля, ни авторитета Вольфганга Вагнера. По сути, руководитель, даже носящий фамилию Вагнер, будет нанятым менеджером — не больше и не меньше, чем руководители других фестивалей.

Что каждый вариант будет означать для Байрейта? В случае «Катарина — Ева» — кокетство с идеей демократии и минимум сущностных изменений. Опасно и то, что Катарина, похоже, собирается ставить следующее «Кольцо», что ей, судя по прошлогодним «Мейстерзингерам», явно не по плечу.

Выбор «Ника — Мортье» (представляющийся все же менее вероятным) обещает утонченность, вкус и более заметную дистанцию к старому байрейтскому лобби. Ника настаивает и на принесении в жертву еще одной «священной коровы» Байрейта: монополии музыки Вагнера. По ее мнению, на Зеленом холме должны звучать и сочинения других композиторов — учителей, современников и последователей великого Рихарда.

Фестиваль достается преемникам в состоянии старого дома — крепкого, но старомодно обставленного и давно не ремонтировавшегося. Видимо, должна быть пересмотрена система гонораров — они в Байрейте, мягко говоря, невысокие. Справедливо полагая, что петь в Байрейте и без того большая честь, ВоВа удерживал гонорарную планку на рекордно низком уровне. Но задаром, как говаривал Федор Иванович Шаляпин, «только птички поют». Особенно сегодня. В результате байрейтской скаредности в последние годы наиболее сильные вагнеровские постановки происходили не на Зеленом холме, а в Баден-Бадене, Париже, Берлине.

Но участие в гонорарной гонке предполагает еще большую зависимость от денег — казенных ли, спонсорских.

В целом происходящее вселяет неспокойное чувство в сердца байрейтианцев. Все это и впрямь стилистически сближает конец эры Вольфганга Вагнера с финалом оперы «Сумерки богов». Пусть в последнее время ВоВа все больше напоминал не Вотана, созидателя Валгаллы, а Фафнера — того, что «лежит и владеет».

Автор — редактор отдела культуры радиостанции Deutsche Welle