Закончился Мюнхенский оперный фестиваль

После барокко здесь теперь увлеклись Рихардом Штраусом

Оперный фестиваль в Мюнхене, которым ежегодно заканчивает свой сезон Баварская опера, славится нетривиальным репертуаром и неортодоксальными постановками. По нему можно отслеживать новые тенденции, открывать певцов и режиссеров: Мюнхен сейчас является одним из законодателей оперной моды.

За месяц с небольшим проходит около 20 разных оперных спектаклей. В основном афиша составляется из постановок последних лет, к которым прибавляются две-три фестивальные премьеры и серия лидерабендов. Спектакли Баварской оперы по преимуществу яркие, веселые и ироничные. Все вместе они с осторожностью, но все же позволяют говорить о неком единстве «глянцевого» мюнхенского оперного стиля и баварском эталоне качества, ниже которого спускаться недопустимо.

Впрочем, грядут перемены: эпоха знаменитого интенданта Питера Джонаса, с которым ассоциируется мюнхенский стиль, заканчивается. С сентября на этот пост официально заступает Николаус Бахлер, опытный театральный менеджер, возглавлявший венский Бургтеатр. А на смену Зубину Мете в качестве музыкального руководителя два года назад пришел Кент Нагано.

Перемены руководящего состава неизбежно означают смену художественных приоритетов. Уже на нынешнем фестивале было заметно смещение акцентов. В афише значилась всего лишь одна опера Генделя — «Тамерлан». Хотя еще недавно барочная музыка была одним из «специалитетов» Мюнхена: два года назад, например, генделевских опер было шесть и еще две оперы Монтеверди.

Зато в этом году на фестивале состоялся парад опер Рихарда Штрауса. Были показаны «Кавалер розы», «Арабелла», «Электра», «Саломея» и «Ариадна на Наксосе» — главная фестивальная премьера в постановке Роберта Карсена.

Рихард Штраус для Мюнхена, безусловно, не чужой человек. На главной торговой улице, ведущей к центральной Мариенплац, даже стоит посвященный ему фонтан. Струи воды стекают по зеленоватой колонне с барельефами, изображающими сцены из первой, самой знаменитой его оперы — «Саломея». «Саломея» стала и одним из важных событий фестиваля: заглавную партию потрясающе спела, сыграла и станцевала топлесс Ангела Деноке, походившая на ангела и демона одновременно.




В пару к «Саломее» в тот же вечер давали коротенькую одноактную монооперу одного из самых статусных ныне живущих композиторов — немца Вольфганга Рима. «Das

Gehege» — это в переводе «вольер», «клетка». Опера длится всего 35 минут и по структуре представляет собой аналог двух шедевров ХХ века — «Человеческого голоса» Пуленка и «Ожидания» Шенберга. Безымянная героиня (ее пела Габриэле Шнаут) исступленно ищет избавления от одиночества и жаждет слияния с заключенным в клетку орлом.

Культурных параллелей и аллюзий в сочинении Рима множество. В том числе и с «Саломеей» Штрауса. Героини обеих опер деструктивные личности, для которых обладание — это разрушение. Если не удается завладеть объектом страсти, если объект сопротивляется соблазнению-насилию, его попросту уничтожают.

Героиня Шнаут, убедившись в бессилии старого, ощипанного орла, разрывает его на части и примеряет на себя его черные крылья, стоя посреди кровавых ошметков. Саломея требует принести ей на серебряном блюде голову пророка Иоконаана и получает долгожданный поцелуй от мертвой головы.




Обе оперы поставил оскароносный режиссер (фильм «Экзорцист») Вильям Фридкин. Вместе с художником Хансом Шавернохом он стилистически и идейно объединил две части вечера и даже нашел в «Саломее» место для ощипанного орла из Das Gehege.

Шнаут появлялась на фестивале в трех разных партиях — и все ее героини были чудовищно кровожадны. В «Бассаридах» (по «Вакханкам» Еврипида), еще одного значительного современного немецкого композитора Ханса Вернера Хенце, она пела партию Агаве, которая в дионисийском безумии отрубает голову собственному сыну. В штраусовской «Электре», 12-летней давности спектакле Герберта Вернике, она вообще не расставалась с топором.





Шнаут — любимица мюнхенской публики, несмотря на то что голос ее уже заметно шатается, неприятно резок и визглив в верхах. Напротив, ее партнерша, сверхновая звезда Эва-Мария Вестброк в партии сестры Электры Хризотемиды продемонстрировала свежесть и звонкость голоса, чистоту тембра, искренность и непосредственность.

Спустя три дня Вестброк появилась уже на вагнеровском фестивале в Байрейте, трогательно, нежно и живо исполнив в «Валькирии» партию Зиглинды — с большим успехом. Вообще, миграция звезд между Мюнхеном и соседними Зальцбургом и Байрейтом чрезвычайно интенсивна.

Деноке, правда, в Байрейте пока не засвечена. Зато в Мюнхене, помимо Саломеи, она спела еще одну очень важную штраусовскую партию — Маршальши в «Кавалере розы». Это старый, 70-х годов, спектакль Отто Шенка и Юргена Розе — красивый, виньеточный, с затейливыми стенными узорами, гобеленами, драпировками пастельных тонов и мебелью в стиле Людовика XIV. Мюнхенцы, любящие эту оперу почти так же сильно, как венцы, буквально рыдали от восторга при виде Деноке — царственной в каждом движении, в каждой интонации.

В пандан к «Кавалеру розы» давали «Арабеллу» — оперу с тем же радостным ощущением жизни, с комедийным сюжетом, переодеваниями и веселой путаницей влюбленных пар. Она — о любви богатого валашского князя-увальня к бойкой и независимой венской красавице Арабелле и о превратностях добрачного ухаживания.

Постановка Андреаса Хомоки, сделанная три года назад, перемещает героев в Вену 30-х годов прошлого века: стеклярус, серпантин, боа из перьев. Декорация — проваленный вглубь, по самый карниз, фасад типично венского дома. Перед ним, на неприютном холме, усеянном, словно снегом, неоплаченными счетами, сидит, пригорюнившись, благородное семейство графа Вальднера и ждет, когда их дочка Арабелла (Памела Армстронг) найдет богатого жениха. Так начинается спектакль, стремительно увлекающий зрителя в водоворот событий, где приключения одной комической пары оттеняются лирическими воздыханиями другой.



И, наконец, главное фестивальное событие — «Ариадна на Наксосе». Оркестр в вечер премьеры звучал просто волшебно: по-штраусовски красочно и утонченно-мечтательно, с гибкой, ювелирной фразировкой. Маэстро Нагано сумел добиться качественного исполнения, не утратив при этом спонтанности. Он был нисколько не сух и не скучен, хотя его обвиняли и в том и в другом в связи с двумя недавними русскими постановками — «Хованщиной» (в режиссуре Дмитрия Чернякова) и «Евгением Онегиным» (Кшиштоф Варликовский).

В постановке Карсена остров Наксос выглядит как некое межмирное пространство, в котором утрачены понятия места и времени. Цветовая гамма — черное на черном. В черной коробке наглухо зашитой панелями сцены Ариадна (Адриана Печенка), окруженная кордебалетом в черных же атласных платьях, поет свои прочувствованные арии, скалькированные со старинных моделей opera-seria. А вокруг нее ходит задорная блондинка Цербинетта в алых туфельках на высоченных шпильках (в этой партии блистала Диана Дамрау) и объясняет страдалице, что белый свет не сошелся на одном мужчине, будут и другие. Тут-то и входит божественный жених — и черные панели раздвигаются, появляется белый свет, который таки на этом женихе сошелся. Практически луч света в темном царстве.