Почему я живу в России?

Ответ певиц Ольги Гуряковой и Елены Манистиной

Имена:  Елена Манистина · Ольга Гурякова

Для музыкантов вопрос, вынесенный в название, актуальнее, чем для представителей любых других творческих профессий. И отсутствие «железного занавеса» его только обостряет. Неразвитой отечественный рынок

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

классической музыки и по-прежнему котирующееся российское музыкальное образование породили целую когорту певцов, инструменталистов, композиторов, которые работают в основном там, но чемоданы перепаковывают все-таки здесь. OPENSPACE.RU выясняет причины такого поведения у представителей разных музыкальных специальностей. После композитора Дмитрия Курляндского отвечают сопрано Ольга Гурякова и меццо-сопрано Елена Манистина.


Ольга ГУРЯКОВА

Почему я живу в России? Люблю я Россию. Я здесь родилась, здесь мои корни. На протяжении как минимум десяти лет я постоянно слышу от окружающих этот недоуменный вопрос: ну что тебя тут держит?

Я училась в Московской консерватории, которая славится своими традициями. До сих пор помню трепет, с которыми я читала имена ее выпускников. И эта сопричастность меня очень волновала. Я с ними в одном ряду. Учила меня вокалу (и не только вокалу) великая русская певица Ирина Масленникова. Потом учила меня работать замечательный педагог и концертмейстер Евгения Арефьева, с которой долгие годы была связана моя творческая жизнь. Здесь театр, который сделал из меня не только певицу, но и актрису. Еще неизвестно, как сложилась бы моя судьба, если бы не было такой кропотливой, захватывающей, изнуряющей, но безумно интересной работы над «Богемой» с Александром Тителем и Вольфом Гореликом (в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, солисткой которого Ольга Гурякова по-прежнему является. – OS). Уже позже, работая на лучших сценах мира, я осознала значение такой работы над образом. Практически всему, что умею, я научилась в России, и это багаж, который я использую теперь везде, где пою.

Конечно, не могу забыть русскую публику, которая была так благосклонна ко мне с самого начала, своих первых поклонников, которые ждали меня около театра, чтобы получить автограф. Это тоже очень важно и дорого.

Сейчас, какую бы новую роль я ни готовила, помогает мне в этом потрясающая пианистка Анна Рахман. Вот недавно готовила с ней «Манон Леско» для Вены, где было очень маленькое количество репетиций. Но первое, что мне сказал венский коуч: «Ты потрясающе подготовлена». Это дорогого стоит. И все это в России. Как можно отсюда уезжать?

Сезон на сезон не приходится. Есть сезоны, когда я настолько загружена за рубежом, что дома нахожусь в общей сложности только один-два месяца. В год здесь, может, получается не больше десяти спектаклей спеть. А то и меньше. Конечно, очень большая проблема – отсутствие в России долгосрочного планирования. На постановку могут позвать всего за полгода, за несколько месяцев. А у меня-то планирование идет на три-четыре-пять лет вперед.

Но сейчас я так организовала свой график, что образовалась очень большая пауза – три с половиной месяца я сижу дома. И я намерена их очень активно использовать, потому что мне надо выучить партию Элеоноры в «Силе судьбы», возможно, подготовить «Тоску» и спеть ее в моем любимом Театре Станиславского. И уже надо начинать работу над Февронией (опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии». – OS), которая будет в Париже в сезоне 2012/13. Сначала предполагалось, что спектакль будет ставить Андрон Кончаловский, но сейчас какая-то непонятная ситуация; возможно, это будет Митя Черняков. В общем, контракт у меня подписан, а кто мой режиссер, я еще не знаю.

Моей дочке скоро будет два с половиной года. Она ездит со мной, очень быстро схватывает языки. Французский, английский – ну, на своем смешном детском уровне. Я очень бы хотела дать ей хорошее образование, но чтобы она была русскоговорящая. Мы вот уже полгода усиленно занимаемся здесь поисками квартиры. Потому что наша квартирка уютная, но очень маленькая, нам совсем тесно. Продав эту квартиру и добавив чуть-чуть денег, в любой стране Европы я могла бы купить просто хоромы. В Москве, конечно, нет такой возможности.

Но, слава богу, есть возможность уезжать и приезжать. И я очень благодарна руководству моего театра за понимание. Есть чему учиться и в России, и за рубежом. Есть с чем сравнивать. И из этого микста и состоит моя жизнь. Но уехать отсюда совсем – это немыслимо.


Елена МАНИСТИНА

То, что я пою там больше, чем здесь, – это не оттого, что мне так хочется. Просто в Большом театре, где я работаю, для меня сейчас мало репертуара, а солистов в нем много. То есть у нас очередь на партии. А с концертной деятельностью дела обстоят так, что один-два раза отказался, потому что ты в Америке или еще где-нибудь, – и потом уже не особо звонят и приглашают. Что очень жаль. Поэтому в Москве не удается особо часто выступать.

Но жить за границей, если честно, я никогда не хотела. Лет десять назад у меня была возможность переехать в Америку. В Вашингтонской опере тогда открылась Молодежная программа, и Пласидо Доминго меня туда звал. Я только вышла замуж, и мы собирали с мужем все документы, хотели поехать. Но там как-то не срослось – именно с нашими документами. И я подумала: раз не получилось, и не надо было.

А сейчас даже такой мысли уже не возникает. Мне очень нравится жить в России. Все близкие мои люди здесь, мама, друзья. Дочка в этом году в школу здесь пошла. Пусть даже у меня здесь сейчас четыре-пять спектаклей на три месяца, а на Западе я пою по восемь спектаклей в месяц. Конечно, жаль, что так. Но для меня важно сюда возвращаться, выходить на какие угодно московские сцены. То есть приглашает меня, допустим, Некрасов с народным оркестром спеть – я с радостью соглашаюсь. Сейчас, правда, так получилось, что у меня и в Театре Станиславского «Обручение в монастыре», и в Большом «Царская невеста». Я по репетициям из театра в театр бегаю, такая довольная.

Здесь и за границей я провожу времени где-то фифти-фифти. Вот сейчас меня почти пять месяцев подряд в Москве не было. Глайндборн, Вашингтон, Нью-Йорк, Сан-Луис. До смешного доходит – я 30 августа прилетела, 1 сентября отвела ребенка в школу, и уже в 11 часов у меня был самолет, я улетела дальше.

Но на Западе я вся подчинена своему контракту. Там я должна всегда быть в форме. Если, допустим, через день-два спектакль после месяца репетиций и не всегда есть страховка (второй исполнитель на случай болезни первого. – OS), нет у меня возможности ходить, гулять, смотреть город, в который я приезжаю. А здесь, в Москве, где я не так много занята, я могу пообщаться с друзьями, потусоваться, посидеть где-то полночи. Мне это нравится.

Я очень люблю Москву, потому что здесь жизнь очень стремительная. На Западе жизнь тихая, размеренная. Когда там долго сидишь, начинает не хватать московского драйва. И как только я из Шереметьева выйду, вдохну этих наших выхлопных газов, у меня прямо энергии прибавляется. Я очень чувствую энергетику города. Я когда долго на Западе – прямо начинаю чахнуть. Я там очень много сплю, могу по десять часов спать. А в Москве могу по пять-шесть часов спать, вскакивать и куда-то бежать. На Западе я, конечно, на порядок больше получаю денег, и это обеспечивает мне здесь свободную жизнь, я здесь не должна по халтурам бегать.