Очередная притча не о том, что приводит людей к Богу, а о том, что уводит их от других людей
Имена:
Бланш де ля Фор · Глеб Фильштинский · Дмитрий Черняков · Елена Зайцева · Кент Нагано · Сильви Брюне · Соиле Исокоски · Сьюзан Гритон · Сюзанна Ресмарк · Франсис Пуленк
© Wilfried Hösl / Bavarian State Opera
Сцена из оперы «Диалоги кармелиток»
В Баварской государственной опере проходит премьерная серия «Диалогов кармелиток» Франсиса Пуленка, которые приурочены тут к пасхальным праздникам. За пультом — главный дирижер Кент Нагано. Режиссер и автор декораций — Дмитрий Черняков. Это уже вторая его работа в именитом мюнхенском театре после «Хованщины».
Опера написана полвека назад для Ла Скала по переработанному киносценарию французского католического литератора Жоржа Бернаноса; киносценарий, в свою очередь, основан на новелле немецкой писательницы Гертруд фон Лефорт. Музыка своей доступностью и доверительностью совсем не вписывается в представление об эзотерических сложностях ХХ века. Показательно, что свое творение Пуленк посвятил
Монтеверди, Мусоргскому, Верди и Дебюсси.
Речь в опере, известной в Москве благодаря постановке Дмитрия Бертмана в «Геликоне», идет о монахинях кармелитского монастыря в Компьене, во время Французской революции не пожелавших отречься от веры и принявших смерть на гильотине. Отдельно прорисована история молодой послушницы Бланш де ля Фор, слабой и пугливой, но в финале по собственной воле присоединяющейся к мученицам.
Черняков поставил очередную притчу, где вопрос не в том, что приводит людей к Богу, а в том, что уводит их от других людей. Совершенно очевидно, что героини оперы органически не могут жить среди обычных, нормальных граждан — ровно таких, каких мы видим на улицах, в метро, по телевизору; из спектакля в спектакль
Чернякова обычные, нормальные люди — это кочующее, безучастно-любопытное зло.
© Wilfried Hösl / Bavarian State Opera
«Диалоги кармелиток». Сьюзан Гритон в роли Бланш де ля Фор и Элен Гийметт в роли сестры Констанци
Декораций Черняков придумал немного — одна бедная постройка высокотехнологично передвигается по огромной пустой сцене. Это то ли сарай, то ли терраса, сколоченная из разностильных окон, просматривающаяся насквозь и светящаяся изнутри лампочками светохудожника Глеба Фильштинского и еще чем-то совсем нематериальным. В ее убогой рукодельности можно найти отголоски и подмосковной дачи, и готической архитектуры. Но на самом деле это теперь уже легендарная халупа из финала
черняковского «Китежа», только немного разросшаяся. То же крошечное пространство человеческого рая, укрытие, ковчег.
Читать текст полностью
Только в этой закрытой от мира капсуле женщины, одетые в мешковатые, домашние вязанки, жилетки, свитера (художник по костюмам — Елена Зайцева), сохраняют себя, свои тихие и невидные чувства, свои привычные дела, в которых пение молитвы идет чередой с заготовкой варенья, засушиванием целебных трав и нескончаемым питьем чая из больших белых кружек. Бог тут в общем-то ни при чем. В абсолютном неверии в возможность чего-то хорошего за пределами сарайчика скорее есть что-то богоборческое.
Это теплый, человечный, защищенный, женский — но не женственный, не призывный, а мамин и бабушкин — мир. Пожалуй, он даже более выразителен, чем мир главной героини Бланш. Режиссер любуется им, поворачивает халупу разными сторонами. И поскольку монахини значительную часть спектакля присутствуют на сцене, концентрация сочувствия, разлитого в воздухе, невероятно высока. Что отличает эту работу Чернякова от нескольких предыдущих.
© Wilfried Hösl / Bavarian State Opera
Сцена из оперы «Диалоги кармелиток»
Спектаклю повезло с кастингом, и любимый мюнхенцами маэстро Нагано подтвердил свое умение расчетливо управляться с музыкой ХХ века (уже через пару дней в местном «Дон Жуане» он выглядел совсем неубедительно, а о его работе в черняковской «Хованщине» лучше не вспоминать).
В партии Бланш, сбежавшей от равнодушно-нарциссичного отца и брата-неврастеника, была очень трогательна англичанка Сьюзан Гритон. Француженка Сильви Брюне отважно сыграла роль старой настоятельницы мадам де Круасси. Ее горькое и недолгое псевдоматеринство в отношениях с Бланш и ее тяжелая, неприятная смерть — среди кульминаций спектакля. В качестве новой настоятельницы мадам Лидуан блистала финская звезда Соиле Исокоски.
Но самой яркой героиней оказалась вроде бы предательница — амбициозная, сильная и тоже по-своему страдающая мать Мария в исполнении внушительных размеров шведки Сюзанны Ресмарк. Она действует решительно, если надо — агрессивно. Она зовет всех остальных к смерти, но сама в результате остается жить. Она очень хороша своей амбивалентностью, явно увлекательной для режиссера, который вырастил из этого символа банального религиозного фанатизма сложнейшего персонажа. Черняков также присочинил ей историю с некоей обвинительной бумагой против своих, которую мать Мария передает в руки представителя того, другого мира. Она единственная, кто умеет контактировать с этим миром и для кого — что самое важное — он не смертелен.
© Wilfried Hösl / Bavarian State Opera
Финальная сцена оперы «Диалоги кармелиток»
Поэтому никакого хеппи-энда и не ощущается, когда в финале вдруг не рубят головы, а преодолевшая страх Бланш кидается вовсе даже не на эшафот, а спасать женщин, замуровавшихся в своем укрытии и пустивших там газ. Она вытаскивает их по одной с гильотинным звяканьем, придуманным Пуленком в оркестре. Монахини вроде живы, шевелятся. Но на фоне столпившихся вокруг безучастно-любопытных и совершенно нормальных граждан они не выглядят жильцами на этом свете. Они обречены, если можно так выразиться, умирать в жизнь. Точно так же ведь обстояло дело с Изольдой и Воццеком из предыдущих постановок Чернякова.
{-tsr-}А с Бланш в каком-то смысле все нормально — она гибнет, подорвавшись в зараженной хибарке, и клуб белого дыма возносится под колосники. Можно сказать, ей повезло, она это заслужила. Потому что выход из безнадежной ситуации под названием «жизнь», по Чернякову, всегда понятно какой.
Вот если человек хорошо разбирается к примеру в своременной музыке. Пусть он пишет о современной музыке. Автор этого текста что-то невнятно блеет про режиссерские концепции. Так зачем ей писать о том, в чем она не разбирается. Непонятно...А что такое "легендарная халупа"? (Помнится Бедерова назвала свою статью про тот Китеж "Домик, он же гробик"). Легендарная халупа -это чтобы ближе к тупым читателям быть? К тем, кто меньше автора понимает в разных там операх )если они не детские). А тут, блин, целые Кармелитки...Обязательно музыкальное образование нужно иметь, чтобы понять. Как я понимаю из этой статьи...Проблема только в том, что узыкального образования для этой статьи было не нужно, ну разве что пожурить ужасного дирижера Хованщины Кента нагано. Вот дурак, берется за все, что непоподя. Правда, пусть живет, Кармелитки что-то там такое показали, что он, убогий, хоть что-то умеет. (То ли дело, когда автор пишет про курентзиса или Плетнева. Вот тут музыка всегда ситяет "как чистый хрусталь". Не замечали у нее такого? Она почти в каждой статье этот образ стала использовать, мол как Плетнев (или Курентзис) музыку-то очистили от всех наслоений, которую все остальные дирижеры-уроды ее оборачивали все последние десятилетия).
А больше про музыку как-то не склалось в этой статье. Все больше про театр, а тут автор плавает, какой-то набор клише предъявляет. Не смоневаюсь, что г-н Черняков умеет ставить такие спектакли, он великий мистификатор и может из дерьма конфетку сделать, так еще и так ее завернуть, что все скажут. Может и не надо было ездить в Баварию, тратиться (правда, сейчас тарифы низкие, никто особенно не стремится). Можно было бы и из Москвы все тоже написать, по фоткам и сайту Баварской государственной оперы. Все было бы тоже самое.
Вобщем, да здравствует Яерняков, наше все, нвоое воплощение Бориса Покровского. Судя по тому, что он из Большого не вылезает, надо ему уже должность главного режиссера предоставить. Венец, так сказать, твочрсекой политики...Ну, и спасибо автору статьи и ее коллегам. Сага о Черянкове (или эпос) пополнился еще одной главой. Поздравляю вас, друзья -читатели.
Заголовок, конешно, офигенный.