Скандинавская программа Российского национального оркестра

Плетнев-дирижер дошел до той степени свободы и предельного субъективизма, до какой когда-то дошел Плетнев-пианист

Имена:  Камилла Тиллинг · Карл Нильсен · Михаил Плетнев · Эдвард Григ · Ян Сибелиус

В канун крещенских морозов Михаил Плетнев вылепил удивительную северную программу. Холода в ней было предостаточно, но весь он был какой-то неизведанный и чужой. Концерт Российского национального оркестра и шведской певицы Камиллы Тиллинг — молодой, но с вызывающим уважение послужным списком — состоялся в Зале Чайковского. Он включал в себя музыку трех скандинавов — Яна Сибелиуса, Эдварда Грига и Карла Нильсена.

Последний — датский классик, композитор, дирижер, скрипач и основоположник — творил в начале XX века, написал 6 симфоний и еще много музыки, которая так и осталась бы далекой загадкой для московской публики, если бы не заметное в последнее время плетневское любопытство к неочевидным редкостям. Чего стоит «Увертюра на русские темы» великого дирижера и забытого композитора Николая Голованова, исполненная на одном из недавних концертов!

Такое качество (им, кстати, у нас обладает еще лишь Геннадий Рождественский) предполагает некоторое залихватство и серьезную уверенность в собственных музыкальных силах. И этому в данном случае нельзя было не порадоваться, потому что если не собственно музыкальные достоинства Второй симфонии Нильсена, то медицинская точность диагнозов, в ней поставленных, оказалась весьма увлекательной.

Симфония, написанная в 1901 году, выдает психологическую озабоченность эпохи и называется «Четыре темперамента». Первая часть, которая у классиков бывает деятельным сонатным аллегро, именуется «Холерик». Вторая — беспроблемная, как менуэт в традиционном симфоническом цикле, и безмятежная до комичности — посвящена «Флегматику». Третья, восприемница позднеромантических адажио, своими непоследовательными сменами настроений рисует «Меланхолика». И, наконец, позитивный финал, излучающий бодрость и некоторую упертость — «Сангвиник».

Слушается как увлекательный ликбез по психологии. И каждый в зале выбирает какую-нибудь часть для себя, а также для всех родственников и знакомых.

Два других автора, которые были представлены в программе, вроде бы более известны. Но Плетнев сумел ту странность и неконвенциональность, которая есть в их музыке, раздуть до максимума.

В первую очередь это относится к Сибелиусу. Плетнев начал с того, чем обычно бисируют, — с «Грустного вальса», присовокупив к нему звукоизобразительный отрывок под названием «Журавли». А голос дикторши за сценой напомнил, что оба номера были сочинены к театральной пьесе Арвида Ярнефельда «Смерть». Так что смакование пауз и тишины, до неузнаваемости изменившее то, что относится к «популярной классике», уже никого не удивило.

Вообще, судя по «Грустному вальсу», Плетнев-дирижер дошел до той степени свободы и предельного субъективизма, до какой когда-то дошел Плетнев-пианист.

Еще в программе были две симфонические поэмы Сибелиуса («Бард» и «Дочь природы») и несколько песен Грига, включая Песню Сольвейг, в которых очень к месту оказался подарок из Швеции — освежающе чистое сопрано солистки. Тиллинг — еще одно новое имя из современного оперного мира, пополнившее все удлиняющийся в последнее время список наших новых знакомых, которое стоит запомнить. Глядишь, и споет у нас какую-нибудь большую оперную партию, например моцартовскую. Тиллинг оказалась намеренно неярким, но ценным украшением концерта. Напоминая больше бергмановскую героиню, чем оперную певицу, она влилась в холодные просторы плетневской Скандинавии, немного растопив их своей естественностью.