Григорий Папиш: «Уже не будет ситуации, при которой немыслимые цены объясняют важность проекта»

«Дворец на Яузе», бывший ДК МЭЛЗ, отмечает год новой жизни в старом здании. OPENSPACE.RU поговорил с его директором

Имена:  Григорий Папиш

— Год прошел. Сформировалась ли репертуарная или какая другая политика зала? Чем зал отличается от других, кроме своего особого месторасположения?

— Да, так получилось, что 31 декабря прошлого года у нас прошел первый концерт — «Другой Новый год» с Теодором Курентзисом. И с этого момента мы ведем отсчет. Можно с уверенностью сказать, что за год зал начал становиться залом.

Он средней вместимости — 800 человек. В нем хорошая акустика — то есть он приспособлен для классической музыки. Но никакого смысла спорить с, не дай бог, Большим залом Консерватории или Залом Чайковского нет. Мы просто считаем, что здесь могут проходить интересные концерты классической музыки — камерные и чуть больше, чем камерные.

Вот есть у нас всеми нами любимый Теодор Курентзис. Но если он здесь просто еще один концерт сыграет — обычный, хороший — это неинтересно. Это даже ему неинтересно. У нас ему надо что-то такое особенное придумать. В прошлом году я предложил ему сделать «Другой Новый год». А в этом году уже он инициатор.

— В чем на этот раз ваш Новый год будет другим?

— Как всегда, у нас с Теодором странно рождалась программа. Как часто бывает, многие интересные идеи идут от чисто бытовых сложностей. Не хватает времени, но надо быстро сделать что-то качественное. В итоге пришли к такому решению — я считаю, очень красивому. Задача-то — чтобы был «другой» Новый год. И он у нас реально получился другим. Потому что все в других залах будут играть веселуху и развлекуху — даже в хорошем смысле этого слова. А мы играем Скрипичный концерт Моцарта №5 — Изабель Фауст согласилась. Потом Саша Мельников играет на хаммерклавире 23-й фортепианный концерт Моцарта — один из самых популярных. И второе отделение — Седьмая симфония Бетховена. Получается такая абсолютно европейская, красивая, вполне респектабельная программа. И я случайно вдруг понял, что вся она у нас в ля мажоре. Сообщил об этом Теодору. Тот сказал: «Точно. Ну, после “Воццека” это будет катарсис».

—Просится ли кто-то к вам в связи с предстоящим закрытием на ремонт Большого зала Консерватории?

— Уже были переговоры с Капеллой Полянского. Приходил и очень хочет работать Владимир Иванович Федосеев.

Читать текст полностью — Но это всё ведь огромные составы. Как они у вас будут звучать?

— Ну, надо посмотреть, как лучше это сделать. У меня есть идея всякие акустические щиты повесить.

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Но здесь не только концерты проходят, но и всевозможные представления. Потому что зал изначально строился все-таки как театральный. У публики большая тяга ко всякого рода театрально-музыкальным проектам. Фламенко, танго. Мы это хотим делать, потому что это прекрасная музыка, прекрасное искусство. Очень важные направления — то, что связано с современным танцем, этника. Ну и, конечно, джаз мы любим.

Здесь и драматические спектакли прекрасно идут. Мне удалось выдержать напор не очень высококачественных антреприз. Но, конечно, коммерческая продукция на нашей сцене тоже есть. Потому что наша задача, особенно в начале пути, чтобы было как можно больше разной публики, чтобы люди проторили сюда дорожку. Потому что, когда люди сюда приходят, стены начинают вспоминать публику. Я это четко чувствую. И потом, мы же коммерческая структура. Не государственная.

— То есть вы тратите только то, что зарабатываете?

— Я бы не так сказал. Мы живем на то, что зарабатываем. Ведь сейчас больше почти нет такого рода предприятий, как наше. Штуки 3—4. Зал в Барвихе, сейчас сделали еще «Крокус». Вот они — негосударственные учреждения. Но в принципе через какое-то время большинство учреждений в нашей области не будут в полном смысле государственными. Об этом давно уже ведется разговор. Все равно так будет. Жизнь поставит все на свои места. Будет какая-то доля государства, контрольный пакет, а остальное — частные собственники. Потому что, во-первых, государство не в состоянии финансировать это в таких количествах. И, во-вторых, развитие так быстрее идет. Хочешь жить — умей вертеться. И надо, чтобы это изнутри исходило. А государство не имеет возможности всякие коммерческие задачи ставить.

А какая у нас задача? Чтобы наша деятельность была экономически целесообразной. С одной стороны, это вроде бы почти невозможно. С другой стороны, если правильно строить процесс, то не сразу, но в принципе это возможно. Мы пока не можем сказать, что мы экономически суперуспешны. Но мы находимся на самом раннем этапе. И наша задача — продвинуть бренд, заявить о себе. А дальше уже — дозированно выстраивать репертуарную политику.

В ней обязательно должно быть достаточное количество некоммерческих проектов. Потому что они, собственно, формируют лицо. Но при этом мы не должны забывать о коммерческой деятельности.

— Какой может быть процент некоммерческих проектов и, в частности, классической музыки?

— У нас сейчас свои проекты — это процентов двадцать максимум, вот прямо говорю. Остальное — тоже культурные проекты, но на условиях аренды. Задача — изменить это соотношение.

— То есть двадцать процентов проектов, которые себя не окупают?

— Как работать. Есть проекты, которые однозначно будут убыточными, это понятно. Но есть такие, которые могут быть и не убыточными. Если говорить про экономическую составляющую этого бизнеса, который только становится бизнесом в хорошем смысле слова, то конечно: академическая музыка какую-то сумасшедшую прибыль дать не может. Но это регулируется двумя составляющими — гонораром исполнителя и умением хорошо продавать билеты. Не дорого, а просто хорошо.

Иногда ведь люди готовы не только за гонорар работать — если какие-то интересные вещи им предлагаешь. Но есть артисты, которые готовы работать только за гонорар. Тогда без дополнительных денег — спонсорских — никуда не деться.

Мы планируем использовать технологию, которая во всем мире есть, — создать совет попечителей. Куда могут входить какие-то компании, которые будут принимать участие в финансировании важных для зала, но убыточных по экономике проектов. Собственно, так происходит со всеми премьерами Большого театра. Такая-то компания финансирует «Воццека», дает два миллиона долларов. Потому что «Воццек» не может себя окупить, даже если ты три тысячи человек в зал посадишь.

Тут в чем проблема? Можно найти людей и деньги. Но у нас нет законодательной базы, позволяющей все это делать.

— То есть закона о меценатстве?

— Ну, можно так назвать. В любом случае должны быть какие-то льготы. Этот вопрос государство, как говорится, волнует, но не тревожит. То есть оно понимает это головой, но сердцем не чувствует. А бизнесмен, которого я прошу о помощи, спрашивает: какая мне от этого будет выгода? Сегодня ему выгода, только если он любит классическую музыку или если ему представитель власти сказал, что лучше бы помочь.

Вот бизнесмену говорят: помогите детскому дому. Он посмотрел в закон — там написано, что у него льгота, он дает деньги. Помогите спортсменам — есть в законе про льготируемую прибыль, он тоже туда дает. А вот у нас этого пока нет. Хотя, я думаю, от этого никуда не деться. Это должны лоббировать, с одной стороны, продюсеры, с другой стороны — руководители всяких важных залов. То есть какое-то сообщество должно возникнуть — его пока нет, все разрозненны.

А времена, когда можно было ставить билеты по десять тысяч рублей и больше, слава богу, прошли. Уже так не будет. Уже не будет ситуации, при которой немыслимые цены объясняют важность проекта.

— Кончилось это, да?

{-tsr-}— Во всяком случае, заканчивается. Потому что если ты приедешь в любую европейскую страну на самого-рассамого Дмитрия Хворостовского, никогда в жизни тебе никто не будет продавать билет по две тысячи долларов.

Мы не можем сейчас продавать стандартные билеты дороже двух — двух с половиной тысяч рублей. Ну, максимум сто евро, если это какая-то дорогая продукция, привоз которой является серьезным событием в этом городе. То, что на 31 декабря могут быть высокие цены на концерты Башмета, Спивакова, того же Курентзиса, — я могу это объяснить. Мне это не стыдно — продавать в ложе места по 5—7 тысяч рублей. Но это люди один раз делают себе праздник, и это у многих входит в бюджет празднования. Но на обычный концерт за такую цену — уже люди будут думать.

Конечно, за 100—200 рублей на хороший концерт места в партере тоже продавать неприлично. Не надо все это выравнивать на уровень стоимости бутылки водки.