Василий Петренко продирижировал Российским национальным оркестром

Подрастающее поколение вытесняет Юровского и Курентзиса в ранг мэтров

Имена:  Василий Петренко

Неожиданно обнаружился новый успешный молодой дирижер. То есть для питерских людей Василий Петренко — это вполне знакомый, домашний персонаж, не особо привлекавший внимание. Родился в 1976 году, учился в местной консерватории, в 90-е годы тянул лямку в совершенно тогда невидном Театре имени Мусоргского (который сейчас называется Михайловским или, для простоты, театром Кехмана); в двухтысячные — в Санкт-Петербургском государственном академическом симфоническом оркестре (его называют «Вторым», чтобы поставить на место по отношению к знаменитой «Заслуге»).

Но к ведущим оркестрам Москвы (Госоркестр, НФОР и теперь вот РНО) Василий Петренко (не путать с только что приглашенным в дирижерскую коллегию Большого театра однофамильцем Кириллом, который немного старше и уже давно имеет исключительно хорошее реноме на Западе) приезжает уже скорее восходящей европейской звездой. Заграничные ангажементы — это лучшая причина для московского внимания. А они у дирижера начались с сотрудничества с Королевским филармоническим оркестром Ливерпуля (с 2006 года он там главный дирижер) и теперь растут как снежный ком.

Для московского дебюта с плетневцами молодой маэстро выбрал французскую программу, в которой очевидные шедевры Равеля («Альборада») и Дебюсси («Послеполуденный отдых фавна» и «Море») были разбавлены фрагментами из «Ромео и Юлии» Берлиоза, которые как раз с первого взгляда не полюбишь. Со второго — тоже не факт. Все-таки многовато килограммов балласта.

Ну, полюбить — не полюбить, но относиться вежливо к этой музыке Петренко заставил. И даже, вместе с летучим оркестром, порадовал фантастическим шуршащим «Скерцо королевы Маб» — финальным номером из Берлиоза.

Но все же главное, что было в этот вечер, — это сказочно красивое и очень разнообразное звучание РНО, вообще-то воспитанного на другой музыке и в большей тембровой строгости. А тут — затейливые пастельные полутона, внезапные вспышки красочных завихрений, невероятная мягкость и вкусность.

Напряженного биения мысли тут, правда, искать не приходится — программа этого вроде как и не предполагала (хотя, конечно, спор относительно поверхностного импрессионизма и глубинного символизма Дебюсси никто не отменял). Но умение столь элегантно выстроить оркестровую махину вызывает восхищение.

Для молодого дирижера это выступление с лучшим оркестром города очень значимо. И то, что и публика и музыканты приняли его хорошо — многообещающий факт. У дирижера нет того, что у нас принято называть харизмой, ногами он не топает, головой не мотает, театральных поз не принимает. Но совершенно очевидно, что есть не по годам солидный профессионализм.

По причине молодости Петренко, конечно, теперь будут сравнивать с интеллектуалом Владимиром Юровским и революционером Теодором Курентзисом, до сих пор считавшимися у нас лидерами нового дирижерского поколения, а также двумя нашими надеждами, обросшими верными поклонниками, фанатами и недоброжелателями. Сейчас, наконец, получается, что не такие уж они и новые, что подрастающее поколение вытесняет их в ранг мэтров, в котором им теперь не столько ломать, сколько строить (скажем, в очередной раз обновленном Большом театре), что будущее становится настоящим, а время все равно идет вперед.