«Русский след» Генри Мура

Что общего у Мура с нонконформистами и как его скульптурные идеалы приживались в головах у советских классиков

Имена:  Генри Мур

Луна и солнце
Мур и его супруга познакомились в Королевском колледже искусств в Лондоне. Как вспоминает их дочь Мэри, Ирина «была очень красивой и, поскольку в детстве голодала, повзрослев, превратилась в женщину пышных форм. На момент их встречи она выглядела как тот тип женщин, с которым ассоциируется творчество отца». Голодала Ирина потому, что ее мать бросила шестилетнюю девочку на улицах Киева и уехала в Париж, ища спасения от большевиков. «Они с отцом были как луна и солнце, — вспоминала Мэри Мур в интервью The Guardian. — Это был прекрасный брак».


С привкусом героики
Скульптор-соц-артист Борис Орлов вспоминает, как в начале 1960-х принес в Строгановский институт альбом Мура и демонстративно положил его на стол преподавателя — Гавриила Александровича Шульца. Автор нескольких скульптурных групп на ВДНХ в общении со студентами — по крайней мере во времена оттепели — отличался либеральностью, рассказывал им про Огюста Родена и Вильгельма Лембрука, да и к Муру отнесся тепло: «А что? Хороший скульптор». Шульцевская «Дума», слепленная по рецептам Родена, по сюжету близка бесчисленным «лежащим обнаженным» Мура, но, в соответствии со своим названием, наводит на мысль о том, что фигуративное искусство с привкусом героики лучше всего приживается в странах, где часто унижают человеческое достоинство.


Читать текст полностью Краснощекий ваятель

©  studiodivan.ru

Андрей Вознесенский. Разворот книги «Возвратитесь в цветы!». 2004

Ведущие поэты Политехнического и выразители надежд оттепельного поколения Вознесенский и Евтушенко в странствиях по цивилизованному миру добрались и до мастерской Мура. Вознесенский, человек чрезвычайно тонкий, переосмыслил впечатление от поездки в «Эскизе поэмы» 1965 года: «Генри Мур, краснощекий английский ваятель, носился по биллиардному сукну своих подстриженных газонов. // Как шары, блистали скульптуры, но они то расплывались, как флюс, то принимали изящные очертания тазобедренных суставов. “Остановитесь! — вопил Мур. — Вы прекрасны!..” — Не останавливались». Интерпретация точная, за исключением того, что Мур никогда не пожелал бы своим формам застыть.

©  wikimedia.org

Иулиан Рукавишников. Памятник Курчатову. 197

Ядерный идол
В конце 1960-х Мур намертво засел в подкорке у советских скульпторов. Одно из самых ярких свидетельств этого — своеобразный привет скульптору от основателя художественной династии Рукавишниковых. Голова академика Курчатова перед институтом его имени — явный парафраз «Ядерной энергии» Мура: черепообразная форма на постаменте. Правда, принципиальная разница в подходе: Мур лепил метафору, а Рукавишников — идола в духе гигантских голов любимых англичанином индейцев.

 


Камушки и ракушки

©  Дмитрий Краснопевцев

Дмитрий Краснопевцев. Натюрморт. 1969

Перефразируя главный вопрос поп-арта, сформулированный в коллаже Ричарда Гамильтона, можно спросить, что же делает камешки и ракушки такими красивыми и такими привлекательными? Очевидно, Генри Мур и Дмитрий Краснопевцев знали ответ. Краснопевцев до сих пор остается одним из самых популярных художников-нонконформистов благодаря натюрмортам из всяческой милой сердцу рухляди, которые написаны в приглушенных тонах и напоминают скульптуру. Как и Мур, Краснопевцев оставил большую коллекцию природных и культурных источников вдохновения, которую можно увидеть в московском Музее личных коллекций.


В духе прямолинейности

©  Вячеслав Клыков

Вячеслав Клыков. Памятник курской антоновке. 2008

Член Союза художников СССР с 1969 года, лауреат Государственной премии СССР за 1982 год, русский националист Вячеслав Клыков в юности был «муристом» и на первых выставках, по воспоминаниям очевидцев, показывал вариации на темы скульптур великого англичанина. Успех пришел к нему, однако, с переходом в стан неоклассиков. Английский художник Уильям Хогарт в трактате «Анализ красоты» (1753) писал, что прекрасное должно быть S-образным, и если Мур этому совету следовал, то в скульптурах Клыкова видно стремление все выпрямить. В 1982 году он ставит у Центра международной торговли в Москве «Меркурия», вариант знаменитой статуэтки Джамболоньи — только руки у божества прямые. А в 1995-м Клыков украшает Манежную площадь отечественным вариантом кондотьера Коллеони — памятником маршалу Жукову, заставляющим пожалеть лошадь великого полководца.


От советского к символическому

©  Эрнст Неизвестный

Эрнст Неизвестный. Золотой ребенок. 1995

«Советским Муром» называли и Вадима Сидура, и Эрнста Неизвестного, но Неизвестного все-таки раньше. Ветеран Великой Отечественной прошел школу советской скульптуры у автора монумента «Родина-мать» в Волгограде Евгения Вучетича, но быстро переключился на экспрессионизм пополам с символизмом. Неизвестный участвовал в выставке «XXX лет МОССХ» в Манеже, где жестко дискутировал с Хрущевым об абстракционизме и уродстве. После того как Хрущева сняли, они помирились. Неизвестный даже сделал ему надгробие, возможно, свою лучшую работу. Формально с Муром у Неизвестного, как и у Сидура, мало общего, разве что любовь к разного рода отверстиям в скульптуре.


Скульптура или коммунизм

©  Джакомо Манцу / Государственный Эрмитаж

Джакомо Манцу. Сидящая тебе. 1983

Музеи Кремля подчеркивают, что в отечественных собраниях нет работ Мура, но откуда, собственно, им взяться? Советский Союз тщательно выбирал зарубежных друзей, и, хотя во времена оттепели в Москве прошло несколько «формалистических» выставок (искусство Франции, Великобритании, рисунки Пикассо), в запасники, и тем более в экспозиции музеев таким работам ходу не было. Функционеры и официальные художники предпочитали кого-то вроде Джакомо Манцу — коммуниста, героя итальянского Сопротивления, автора понятных народу скульптур в духе «новой вещественности» 1920-х.


Смирение и расплата

©  Зураб Церетели

Зураб Церетели. Яблоко. 2003

Главный герой романа Василия Аксенова «Ожог» — скульптор, член Союза художников Радий Аполлинарьевич Хвастищев. Он одержим созданием аллегорической скульптуры «Смирение» — символической расплаты за долгие годы пропагандистской рутины. Работа, однако, не клеится: «"Смирение", сожравшее уже автомашину Хвастищева, пай в жилищно-строительном кооперативе, фонотеку и драгоценности его бывшей жены, было огромным чудовищем». Героя мучают размышления о творческом процессе: «Какая молитва привела Генри Мура к его простым и чистым формам?.. Зачем называть мраморную форму "Смирением"? Почему не пометить ее номером? Ты все думаешь воздействовать на умы, на эмоции своих сограждан, содействовать их духовной эволюции, революции, поллюции, чему-то там еще... Кладут они с прибором на твои призывы. Единственное, что их может поразить, — размеры! Вот если тебе удалось бы воздвигнуть над городом "Смирение" выше высотного дома или, наоборот, выпилить его из рисового зерна и вытатуировать на нем первые десять страниц философского труда "Материализм и эмпириокритицизм", вот тогда...».


Горизонт недостижим

©  The Henry Moore Foundation

Скульптура Генри Мура у здания Государственного Эрмитажа

За актуализацию Мура в XXI веке сначала взялись дилеры. В 2008 году влиятельная швейцарская галерея Hauser & Wirth показала рисунки и скульптурные эскизы из коллекции дочери художника. Два года спустя в лондонской Тейт открылась большая ретроспектива Мура. Наконец, в прошлом году рисунки и скульптуры принял Государственный Эрмитаж. Интересно, что кураторы Тейт сделали упор на «темную сторону» Мура — работы с эротическим подтекстом, агрессивные гипсы, не доходившие до стадии завершенных произведений. В общем, старались очистить Мура от репутации «фоновой музыки для глаз», по выражению британского критика Эдриена Серла, и приблизить к навязываемому Young British Artists пониманию искусства как театра жестокости. Москва демонстрирует противоположный по смыслу подход, вписывая Мура в «классический канон», как будто он на нашей территории еще не выглядит классиком. Наверное, все потому, что этот самый «классический канон» для русского искусства недостижим, как горизонт (см. Клыкова), но желанен. ​