Неизвестный Кама Гинкас

Марина Давыдова · 06/05/2011

К 70-летию выдающегося режиссера OPENSPACE.RU подготовил ретроспективу малоизвестных в России спектаклей мастера, сделанных в Финляндии

Юбилейная здравица, равно как и юбилейное интервью стали самыми популярными и одновременно самыми надоевшими жанрами современных российских медиа, но поскольку не отметить 70-летие такого режиссера, как Гинкас, все же невозможно, мы решили пойти иным путем —

Читать!

познакомить читателей с его работами, которые почти неизвестны не только российским зрителям, но и большинству наших критиков. Речь идет о финских постановках Гинкаса. Срок жизни спектаклей в этой маленькой скандинавской стране совсем небольшой. К тому же в конце 80-х, когда случилась встреча режиссера с финской Мельпоменой, в Москве не было такого количества фестивалей, каким она может похвастаться теперь. Так что этих работ российский зритель так и не увидел.

Между тем знаменитый театральный стиль Гинкаса, давно уже ставший объектом подражаний, выкристаллизовался, как кажется, именно в финских постановках. Во всяком случае, в московских спектаклях 80-х («Гедде Габлер», «Пяти углах» и даже знаменитом «Вагончике») надрывный гротеск, ерничество на грани фола, остранняющие театральные эффекты еще не были так приметны. Зато уже в первой работе режиссера с финскими артистами, «Театр сторожа Никиты», они буквально бросаются в глаза (инсценировку чеховской «Палаты №6» Гинкас написал еще в 70-е, но поставить спектакль, действие которого происходит в сумасшедшем доме, в годы торжества репрессивной психиатрии не было решительно никакой надежды). А в последнем спектакле, сделанном в Финляндии — шекспировском «Макбете», — Гинкас вдруг обнаруживает в себе мастера монументальной театральной формы, совершает неожиданный шаг в сторону со своего магистрального пути и ставит спектакль, исполненный эпического размаха и какой-то нутряной архаической энергетики: в России ни до, ни после он ничего похожего не делал.

Работа в Финляндии оказалась очень значима для режиссера и в сугубо социальном смысле: в 80-е он был для Москвы эдаким талантливым маргиналом, фактически безработным — у него не было постоянного театрального пристанища, приглашения от театров на постановки поступали редко. И предложение работать за границей, конечно же, было фактом международного признания режиссера, не встроенного в российский театральный истеблишмент. К тому же это был интересный опыт встречи нашего театрального деятеля с западными, очень отличными от наших принципами трудовой этики.

Переводчица Хелена Мелони, благодаря усилиям которой в Финляндии хорошо узнали российский театр конца ХХ века, вспоминает: «Он ходил тогда в ужасно поношенном “тулупе”, маленький, быстрый, еще не седой и голодный до работы… У него в голове с самого начала существовал очень четкий рисунок спектакля. И это сочетание цельной строгой формы и длинного — несколько недель — застольного, аналитического периода репетиций было для нас в диковинку. Когда Гинкас репетировал, мы все ждали театрального чуда, которое, если бог даст и мы все не оплошаем, может случиться. И оно действительно случилось несколько раз, особенно в “Макбете”. Это был чудный, редкий спектакль, невиданный, странный и очень человеческий.

У артистов режиссура Гинкаса встретила открытость и доверие, хотя они и не были приучены к такой усердной и детальной работе. К тому же многие его боялись, потому что существовало мнение — небезосновательное, — что с русскими режиссерами очень трудно, даже невозможно работать. Во многом оно сложилось благодаря Товстоногову (от которого великий финский артист Национального театра Тауно Пало ушел с главной роли) и Додину, который мог поменять артиста на главную роль после длительного периода репетиций. В финском театре такое самодурство не было принято. А Гинкас очень серьезно относился не только к исполнителям центральных ролей, но ко всем составляющим спектакля, и в нем заранее было выработано особое недоверие к техническому персоналу театра. Вот с ним он был готов к скандалу прямо-таки постоянно. Правда, финские техники все же смогли убедить его, что им можно доверять. Чем больше Гинкас работал в Финляндии, тем больше росла его слава, как “очень трудного режиссера”. Но, с другой стороны, у него появились тут верные друзья и поклонники-артисты, которые до сих пор вспоминают его как своего “режиссера жизни”».

Стоит добавить, что замечательный финский артист Маркус Гротт, исполнитель главных ролей в «Театре сторожа Никиты» и «Преступлении и наказании», в начале 90-х сыграл Раскольникова в московском (тюзовском) спектакле Гинкаса «Играем “Преступление”», доказав, что талант лицедея может преодолеть любые языковые барьеры, а талант режиссера любые культурные границы и расхожие предубеждения.

1. «Театр сторожа Никиты» по «Палате №6» Антона Чехова. Художник Давид Боровский. «Лилла-театр», Хельсинки. 1988