Симфония №4 Los Angeles Арво Пярта

Леонид Десятников · 28/08/2009

Ну и что ты здесь наплел, беззвучно разевая рот, спрашивает меня моя внутренняя prostipoma

                                                И праздничный концерт подносит Хворостовский
                                                Слегка из-за спины, как жостовский поднос,

                                                И с ним рифмуется, как роза, Ходорковский
                                                 В матросской тишине, несомой на износ.
                                                                                                         Мария Степанова

Dedicated to Mikhail Khodorkovsky. Эти слова (These words... — название предыдущего сочинения композитора) вызвали рефлекторную реакцию российских информагентств; многие СМИ поместили фотографию вещдока — фрагмент первой страницы партитуры с посвящением и паузами в партиях ударных. Жанр информжурналистики подразумевает предельную объективность, но новости сочиняют не роботы, а живые люди. Подчеркивалось, что «...симфония — первое симфоническое произведение композитора за сорок лет» («Ъ» вообще написал про «первое сочинение за сорок лет»), да не просто симфония, но — Симфония, «царица полей», главный жанр в иерархии академической музыки. Изобретатели новостей, эти универсальные дилетанты, проигнорировали (неумышленно) не только крупные вокальные и хоровые сочинения Пярта с участием оркестра, но даже десятичастное сорокаминутное Lamentate (2002), с которым у Los Angeles, кажется, много общего. Любая музыка, даже программная, противится однозначным словесным толкованиям. Гипотеза: адресат посвящения суть его лирический герой? Los Angeles следует понимать буквально, не только как имя города? В этом есть, как сказал поэт, определенный риск, высокий смысл.

Имхо, музыка Пярта становится более дискретной по форме и языку, неспешно дрейфуя от строгого стиля tintinnabuli в сторону «человеческого, слишком человеческого». Поворот к «бегству в добровольную бедность», осуществленный более тридцати лет назад, был ошеломительным. Сегодняшний Пярт меняется постепенно, его эволюцию можно уподобить поздней эволюции другого Ежа — Арнольда Шенберга. В двух словах, tintinnabuli — своего рода серийность, герметичность, тотальная взаимообусловленность и расчисленность параметров. Пярт нулевых более раскован — но и риску больше: микроэлементы его музыкальной речи порой воспринимаются как клише (Малер?), обретают новый сентименталистский акцент; ландшафт меняется…

О музыке, rapidamente e disordinato (бегло и сумбурно). Симфония трехчастна, каждая часть в свою очередь состоит из небольших эпизодов, снабженных нестандартными итальянскими ремарками. Последние определяют эмоциональный спектр сочинения, варьирующий всевозможные оттенки печали. Крайние эпизоды (начало первой части и кода финала) очевидно симметричны: «нисхождение» и «восхождение», или « сошествие во...» и «вознесение» — в категориях религиозно ориентированного музыковедения.

Первая часть

Пролог Con sublimità (возвышенно). Лад с увеличенной секундой используется Пяртом давно, со времен Fratres (1977) и далеко не всегда маркирует ориентальность. Но здесь, полагаю, да, маркирует — коль скоро речь идет о еврее, о МБХ как Дрейфусе, МБХ как Иове многострадальном. Выше я говорил о «сошествии», 4'06' — точка невозврата: музыка становится бесповоротно мрачной.

Первая часть (окончание). Вторая часть

Marcando con maestà (приблизительный перевод «подчеркнуто величественно»). Самый драматичный, состоящий из трех периодов эпизод Симфонии (симметричный тональный план; варьирование безударных «слогов» в хореических субмотивах) аналогичен второй части Lamentate (сравнить; 2'38'). Квазибетховенские протестующие арпеджио (1'24') почти не обнаруживают своего родства с неотмирными трезвучными ходами tintinnabuli. 2'12' — Pacato (кротко): траурный темп замедленного шага, движения по принуждению, по этапу. Via Crucis? Неподражаемое мастерство, с которым автор манипулирует простейшими звуковыми идиомами, здесь, кажется, достигает своей вершины.

Начало второй части — 5'50'. Affanoso (тяжело, затрудненно). Анапестические триоли-pizzicato, открывающие эпизод, лишь усиливают ощущение силлабо-тоничности, присущей музыке Пярта в целом, и вызывают желание напрямую соотнести инструментальную декламацию с текстом Канона Ангелу Хранителю (см. интервью композитора Юрию Васильеву для «Радио Свобода»). Но мне это не под силу.

Вторая часть (окончание)

Un poco più affanato (еще более затрудненно; еще большие затруднения испытывает автор этих строк с переводом ремарок!) — неожиданный поворот в сторону внесистемной диссонантности: использованы почти исключительно тритоны и малые секунды. Монотония (отображающая ужасающую рутину тюремного существования?), ритмическая скудость (как в веберновских op. 21 и 27) — арсенал и «до Аушвица» пригодный для воплощения боли, страха, стыда, уныния. Отдаю себе отчет в том, что игра в ассоциации заводит меня слишком далеко. Да простят меня правоверные адепты маэстро (сам маэстро уж точно бы простил): недавно, слушая «Вариации на тему Паганини» Рахманинова, вспомнил о Lamentate! Сейчас, разглядывая партитуру Un poco più affanato, припоминаю клаустрофобическое фугато (от 2'24' до 4'40') из «Тюрьмы Сантэ» — немыслимая лет десять назад аналогия, — только вместо жесткой деревянной коробочки с ее неизменным ритмом у Пярта звенят более милосердные кротали и маримба. 4'54' — подобие робкого катарсиса. Партия альтов здесь — не просто одна из линий рационально организованного континуума, но изумительной красоты мелодия в привычном понимании этого слова.

Третья часть

Немногословный эпиграф, своего рода мини-катехизис: дважды возглашаемые пары минорных трезвучий в терцовом соотношении — и ответные, в русском плагальном вкусе, реплики низких струнных. Краткое Insistamente (настойчиво; 0'47') и следующее за ним Con intimo sentimento (1'40') образуют микроцикл, вновь репрезентирующий тему orientalia. Здесь преобладает интонация горестного вопрошания. Этот настрой достигается с помощью искуснейших сопоставлений (по вертикали в том числе) простых аккордов тоники, субдоминанты и доминанты, причем последняя доминирует, как ей и подобает этимологически. «Шехеразадообразные» арпеджио арфы и скрипичное соло в течение нескольких секунд балансируют на грани китча. Темп — впервые с самого начала произведения! — становится более подвижным лишь в политональной коде Deciso (решительно) — 4'54'. Политональность, впрочем, символическая: в устремленном ввысь условно ля-минорном звуковом потоке посверкивают (вселяя некоторую надежду?) почти неразличимые на слух искорки одноименного мажора. Симфония завершается бесспорным ля-мажорным трезвучием (пустые квинты у арфы, но весомая, «скрижальная» терция — в партии колоколов). Этот однократный (в партитуре) аккорд в Хельсинки был повторен дважды. Кстати сказать, на сайте издательства сейчас представлены лишь первые десять страниц партитуры, так как автор пожелал внести в нее некоторые поправки после премьеры в Лос-Анджелесе. Вероятно, корректура продолжается и по сей день. Приношу свои искренние извинения за то, что ссылаюсь на первоначальный, сейчас уже не вполне легитимный манускрипт.

Ну и что ты здесь наплел, беззвучно разевая рот, спрашивает меня моя внутренняя prostipoma, неужто забыл о том, что «скрытое, если оно зафиксировано и пересказано, становится вульгарным». Это она цитирует эпохальный текст Ричарда Тарускина о Шостаковиче. Тонкий троллинг внутренней рыбы призван затянуть нас в пучину «упорных, жарких и бесплодных дебатов», где «эстетика вступила (бы. — Л. Д.) в непримиримую схватку с этикой, трансцендентность — с ангажированностью, подлинное — с преходящим, искусство ради искусства — с искусством ради людей» (цит., перевод Ольги Манулкиной). Но эксперты в области низких истин не могут компетентно судить о музыке, а рыцари возвышающего обмана не желают рассматривать музыкальный объект как социально-политический феномен. Так что никаких дебатов, похоже, не предвидится, дискурс провисает, контекста нет. Я взглянул окрест меня — никого, лишь по(з)вякивают мусорные интернет-бачки. Их обитатели твердо убеждены: все в этом мире — пиар. Простая догадка о том, что пресловутое посвящение является проявлением редкостной в наших краях так называемой человечности, не осеняет изврежденные паранойей головки.

P.S. Con gioia maligna (злорадно ухмыляясь). А что ж наши музолигархи прославленные? Небось забыли уже о том, что Арво Пярт некогда удостоился российской, некогда негосударственной премии «Триумф»? Какой реприманд неожиданный!

Версия для печати

Вставить в блог

Видео:

Комментарии Всего:13

Комментарии

ernest· 2009-08-28 17:11:06

спасибо, запредельно
prostipoma· 2009-08-28 18:13:24

Ну если бы в этом интернет-бачке Тарускин дебатировал о Лахенмане или Прессоне, а эксперта в области высоких истин БФилановского не сносило с музобъектов на их креаторов - ибо в фигурах идейно-кухонно-близких Курляндского и Мартынова или идейно-далекого-бездарного Алфеева лямажоры интересуют и колумниста, и читателей в последнюю очередь, уж точно -неперерывная схватка с этикой - авось и дискурс не провис, и контекст возник и эхо б от внутренних меня так в вашем/нашем бачке не гудело.
londandy· 2009-08-28 22:53:13

spasibo )