Знал слово — не произнес ни одной буквы

Россия — это кто? Социальная реклама от Министерства регионального развития

Социальная реклама в России традиционно либо исходит от государственных организаций не самого крупного разбора (в Москве это, например, различные департаменты городского правительства), либо ютится в гетто молодежных секций локальных рекламных фестивалей. В первом случае обычно появляются на свет сделанные по разнарядке и совершенно ничем не примечательные плакаты типа «Любовь к Родине начинается с семьи» (Ф. Бэкон), с изображением четырех матрешек, или совсем уже анекдотические проговорки «Будет богат, кто на поле своем трудов не жалеет» (Катон), размещенное на фоне московских новостроек и явно повествующее о неустанных трудах московского градоначальника и его супруги. Во втором случае бывает, что случаются даже и любопытные работы, только их никто не видит, потому что оказывается, что за размещение платить некому. Сетовать бессмысленно: во-первых, социальная реклама является средством убеждения, а власти разных уровней в России до сих пор убеждены, что нет лучшего средства убеждения, чем прямой запрет или открытие уголовного дела. Во-вторых, основными клиентами, заказывающими социальную рекламу в более благополучных странах, являются НПО (NGO), то есть разного рода неправительственные организации, представляющие собой структуры гражданского общества. А у нас вон, рассказывают, интервью с А. Аузаном нельзя опубликовать, потому что у «кураторов» от слов «общественный договор» истерика случается. Какие уж тут неправительственные организации.

В то же время в связи с продолжающимся падением производства рекламные щиты, например, больше не нужны в том количестве, в каком их установили в тучные годы. От этого социальной рекламе может произойти некоторая польза, потому что, во-первых, наклеить что-нибудь на лишний щит явно дешевле, чем его демонтировать, а смущать прохожих зияющими пустотами не годится — еще и потому, что на белом листе многих тянет что-нибудь написать. Мало ли чего кому в голову придет. Поэтому, например, В. Булавинов намерен «формировать у нижегородцев позитивные модели поведения». Депутаты Ульяновской думы решили обойтись цитатами и афоризмами. Даст бог, они не доберутся до трактата Катона Старшего «О земледелии», где можно найти еще немало занимательных цитат, в частности предписание давать рабам во время болезни уменьшенную пайку. Менее рискованной видится инициатива властей Новокузнецка разместить на лишних поверхностях «серию шедевров российского изобразительного искусства».

Число рекламодателей на федеральном телевидении тоже неумолимо сокращается (на 10,5% за январь—февраль). То ли в связи с этим, то ли из каких других соображений, в марте при поддержке Министерства регионального развития в эфире появилась социальная программа «Россия — это мы», созданная медиагруппой «Коминтер», вообще специализирующейся на социальных программах (группа имела отношение, например, к кампаниям «БлагоТворитель», «От Бреста до Берлина» и «Семья». По лекалам последнего проекта скроена и новая кампания, направленная, как говорится в сообщении РИА «Новости», против расизма и экстремизма: в первой части кампании российские celebrities в диапазоне от Михаила Галустяна до Эльдара Рязанова (также называются Влад Топалов, Гарик Сукачев, Дмитрий Нагиев, Ляйсан Утяшева и Сергей Светлаков, Жанна Фриске, Алексей Немов, Тимати и Сати Казанова) произносят короткие монологи на обозначенную тему. Во второй части такие же монологи будут произносить дети.

Разумеется, такое начинание, вообще говоря, можно только приветствовать. Зашкаливающий уровень ксенофобии, демонстрируемый как в продуктах массовой культуры (она создается персонажами примерно из того же круга, что и герои роликов), так и в информационном поле, давно требует сколько-нибудь адекватного ответа — пусть даже руки до него доходят только с высвобождением эфирного времени из-за кризиса. Тем не менее уже доступные ролики проекта производят несколько двойственное впечатление. Двойственность эта, впрочем, начинается гораздо раньше, в самой формулировке задач проекта. В российских реалиях он направлен не против собственно расизма, а против воинствующего национализма и ксенофобии. Заявить, однако, в открытую противодействие национализму и ксенофобии означает признать их существование, чего в официальном дискурсе делать нельзя. Поэтому их место занимают чрезвычайно размытое в российских реалиях понятие «расизм» и совсем уж обезличенное «экстремизм» (используемое в последнее время, как правило, не по назначению, а для маркирования инакомыслия вообще, в том числе совершенно легитимных его форм). Но, в конце концов, не в названиях дело.



Уроженец Сочи Михаил Галустян, известный зрителю в основном по телепроекту «Наша Russia» и, в частности, по роли строителя-таджика Равшана, произносит монолог, целиком находящийся в поле интеграционистского подхода к трудовой миграции: декларируется необходимость знания мигрантами русского языка, принятия ими правил игры той страны, в которую они приехали, а также необходимость понимания «души народа». В этом случае мигрантам обещана легкая интеграция и отсутствие проблем. Сам по себе монолог Галустяна удивительным образом адресован самим мигрантам — условным Равшанам. Прямо скажем, он имеет мало общего с реальностью: известно множество случаев насилия (в том числе и со смертельным исходом) в отношении граждан России, родившихся на территории России и никаким языком, кроме русского, не владеющих, — просто потому, что бьют, как известно, по роже, а не по паспорту. Трудно предположить, что Михаилу Галустяну это неизвестно. Он, однако, предпочитает полностью отождествиться с господствующим дискурсом. Зрители, конечно, покачают головами: мол, все правильно. Но как это поможет снизить уровень ксенофобии к плохо владеющему русским языком, только что приехавшему в страну мигранту, непонятно.



Уроженка Башкортостана, гимнастка и телеведущая Ляйсан Утяшева в начале монолога описывает эмоции, возникающие у человека, привыкшего к более традиционному и общинному укладу жизни при переезде в большой город. Зритель, отождествившись с такими эмоциями, предположительно начинает относиться к мигрантам с несколько большим сочувствием (оставим за рамками природу этого сочувствия). Однако заканчивается ролик призывом, очевидно обращенным все к тем же мигрантам, «открыть двери». За это, как и в предыдущем случае, обещана награда — «люди станут так же вести себя», тоже «откроют двери». Контроль за ситуацией здесь, как и в предыдущем случае, передается мигрантам. Это они должны совершить некие действия, чтобы к ним стали лучше относиться. Отметим еще одну двойственность: монологи от лица мигрантов произносят люди, вообще говоря, родившиеся в России и являющиеся гражданами Российской Федерации (что Галустян, что Утяшева). Однако содержание монологов этих людей помещает их в контекст, в котором они как бы делятся своим опытом иммиграции, приспособления и вживания в чуждую среду. Что это за опыт? Откуда он берется у граждан РФ, просто поменявших местожительство внутри своей страны? Все это, разумеется, остается за кадром.



Телеведущий и актер Дмитрий Нагиев в своем монологе сообщает зрителям общие места. Тут, видимо, достаточно того, что так считает звезда, сам Нагиев. Тем не менее и тут из-под банальности «мы разные — это не значит, что кто-то хуже» проглядывает реальное содержание проблемы: вместо нейтральных «осознать», «понять», «привыкнуть» Нагиев внезапно употребляет довольно сильное слово «смириться» (смириться с тем, что мы разные), подразумевающее довольно сильную эмоцию, предшествующую смирению. А потом и вовсе предполагает, что «может быть (!), наступит время, где мы станем друг друга пусть не больше любить, а хотя бы (!) меньше ненавидеть (!)». Из последнего отрывка и выясняется, что это за сильная эмоция, которая, как предполагает Нагиев, может быть обуздана смирением. Это ненависть. Последняя фраза ролика почти (но только почти) выводит реальную проблему в поле сознания: «А если разобраться, ненавидеть нам друг друга не за что». Спасибо, впрочем, и за эту стыдливую констатацию.



Певец Влад Топалов в своем монологе обращается совершенно к другим реалиям, а именно воскрешает империю: «Все равно все в глубине души мы, в принципе, одно государство»; «То, что политика и время нас раскололи, не означает, что мы теперь чужие люди». В принципе, этот подход мог быть эффективен еще десять лет назад. Но сегодня воспоминание об империи и ностальгия по ней всё больше тускнеют: восстановление СССР в прежнем виде поддерживают 13% населения (независимое существование всех республик — 14%). Ясно, что со временем соотношение этих показателей будет изменяться не в пользу сторонников СССР. Кроме того, скорее всего, среди молодых людей, составляющих благодарную аудиторию радикальных националистов, оно уже сейчас кардинально иное. Топалов предъявляет империю как сущность, легитимизирующую миграцию. А «в глубине души» это по-прежнему одна страна, мигранты — и не мигранты вовсе, а граждане некоторого небесного СССР. Беда в том, что целевая аудитория роликов (как, скорее всего, и аудитория певца Влада Топалова) этого не чувствует и чувствовать уже никогда не будет.

Не в большей степени имеют отношение к реальности и другие монологи. Эльдар Рязанов напоминает зрителю о том, что расизм является культурно, а не биологически обусловленным. Это, по сути, единственное, что сказано по делу в его констатирующем абстрактном монологе, посвященном воспитанию. С этим нельзя не согласиться, но хочется спросить: а дальше что? И к кому этот монолог обращен? Комедийный актер и телеведущий Сергей Светлаков — единственный, кто говорит напрямую с целевой аудиторией. Но и этот ролик никак нельзя признать удачным: основной его мыслью является необходимость для жителей страны конкурировать с трудовыми мигрантами в качестве выполняемой работы. Видимо, Светлаков имплицитно пытается опровергнуть известный тезис о том, что мигранты отнимают у коренного населения рабочие места, и ратует за свободный и конкурентный рынок труда. При этом остается за кадром и то обстоятельство, что мигранты в России не слишком-то конкурируют с местными на рынке труда, занимая в основном самые низкооплачиваемые ниши; и то, что мигрантов охотнее берут на работу в основном из тех соображений, что им можно и вовсе ничего не платить, даже легальным и официально зарегистрированным (следить-то за выполнением этих законов в стране некому). Об этом и стоило бы говорить, если уж говорить о рынке труда. Но говорить об этом, в общем, некому.

Подробных выводов не будет. Пользы от этой кампании произойдет едва ли больше, чем от «шедевров российского изобразительного искусства», а то и меньше. Разве что вот Министерство регионального развития сможет поставить красивую галочку в графе «Работа с населением». А короткий вывод выглядит просто: журналисты, члены правительства, государственные специалисты по миграционной политике, допущенные до медиа социологи, члены разрешенного «экспертного сообщества» — ни у кого из них нет слов и смелости описать реальную проблему и осмыслить ее масштаб. Было бы странно, если бы такие слова и такая смелость нашлись у комиков, гимнастов и музыкантов. Это, прямо скажем, было бы чудо. Чудес, увы, не бывает.


Другие материалы рубрики:
Владимир Санин. Без икры, но не без масла, 25.02.2009
Елена Уфимцева. Полетай мной, 3.02.2009
Елена Уфимцева. Ролики полных мэтров, 17.12.2008