Обмирщение журналистики

Как цензура и Фейсбук раскачивают лодку профессионализма

Солидный журнал с матерной фотографией наделал много шума. Предложу неполитическую версию. Я думаю, это пьяный воздух интернета сыграл с журналистами злую шутку. Только представьте: не будь интернета, расширившего нормы орфографии, матерное слово не имело бы шансов.

У меня нет оснований утверждать, что в данном конкретном случае редакционные цензы были подвержены тлетворному влиянию Фейсбука или ЖЖ. Конечно, там были другие мотивы. Но этот случай дает повод поговорить о новом отношении к допускам. Можно предположить, что раскрепощающее воздействие интернета на журналистику будет нарастать. И это вдобавок ко всем прочим несчастьям, которыми интернет уже атакует старые СМИ.

Виной тому, как ни странно, цензура (официальная или самодеятельная – неважно). Цензура вытеснила общественную дискуссию в интернет. Изгнанная из задавленных сфер в свободные, дискуссия в отместку обязательно радикализуется. В результате рунет стал рассадником дерзких картинок и текстов.

Обладание задорной картинкой жжет клавиши и требует немедленного распространения. Часто с дополнительным творческим усилением исходного материала. Этот ценностный мотив вызрел уже до состояния рефлекса. А социальные сети предлагают изумительно удобные сервисы, чтобы мгновенно поделиться радостью с другом и миром. Легкость «шеринга» почти устраняет процедурные тяготы опубликования. Некогда и задуматься.

Хорошая картинка возбуждает хороший отклик. Предвкушение отклика, толкающее на «шеринг», известно теперь не только журналистам. Но вместе со всеми и сами журналисты получили новый инструмент возбуждения резонанса – куда более свободный и оперативный, чем их титульные СМИ. Причем, что важно, инструмент личный, а не принадлежащий какому-то учредителю. В интернете не надо оглядываться на редакционные стандарты. А если там повсеместно уже можно все, то не окажется ли сохранение невинности в СМИ ханжеством, попирающим правду жизни?

В общем, деятельность по возбуждению в соцсетях окрестного резонанса типологически очень похожа на журналистику. Но требует меньше усилий и обеспечивает куда более скорый, эмоционально более заряженный, а порой и более массовый резонанс. Получив более экономный и эмоциональный тип опубликования, журналисты поневоле раскачивают и свою старую лодку. Перенос из интернета в журналистику легкого отношения к факту и моменту опубликования может произойти незаметно.

Если так, то свобода «расшаривания» в сети начнет деформировать профессиональные цензы и редакционные допуски. И мы столкнемся с офейсбучиванием журналистики и других сфер общественного взаимодействия.

Подобное освобождение «шеринга», а заодно и нравов российская журналистика уже один раз испытала. В конце 80-х наибольший резонанс вызывали те СМИ, которые первыми осмелились перенять кухонные темы, а потом и кухонную стилистику. Освободив темы, кухня родила политическую журналистику и политические ток-шоу. Освободив стилистику, кухня родила желтую прессу; эхо тех событий до сих пор доносится из телевизора в некоторых передачах.

Повышающее влияние кухни на журналистику пресеклось быстро, потому что у кухни слишком небольшой запас высоких тем. А понижающее – длится поныне.

Стоит отметить, что деловых СМИ тогда не было, и поэтому трудно сказать, как кухня повлияла бы на них. Позволили бы они себе в то время допустить стилистику кухни – неизвестно. Однако известно, что в 90-е годы деловые СМИ, прежде всего «Коммерсант», наоборот, всячески подчеркивали свою стилистическую инаковость по отношению к остальной прессе, где доживал свой век совок, растлеваемый кухней. Максим Соколов в те времена пересыпал свои тексты латинскими речениями, а не народными поговорками.

Теперь в роли освободителя тем и стилистики выступает не кухня, а Фейсбук. Он уже питает журналистику темами. Очевидно, будет оказывать и стилистическое влияние.

Доселе институт массового информирования был храмом, в котором заправляли жрецы-журналисты, а паства внимала. И вдруг, на подходе к храму, священники и епископы обнаружили, что прихожане сами проповедуют друг другу. Да так задорно, интересно, с освещением ключевых вопросов общественного бытия, которых священники зачастую откровенно избегали. Но уж никак не на латыни, разумеется, а в стилистике толпы.

И кафедра, и сан оказались не так уж и обязательны. Что делать жрецам? Идти на поводу у толпы или всячески закрываться, по сути, от святотатства?

С аналогичной проблемой сталкиваются старые конфессии. Там идет давний спор – допускать ли обмирщение, идти ли навстречу возросшим притязаниям публики на самостоятельную духовную дискуссию. Есть ветви, в которых служба демократизирована до уровня поп-шоу, есть консервативные течения. Ортодоксы берегут канон, но рискуют утратить связь с повзрослевшей паствой, то есть утратить саму паству. Популяризаторы рискуют раствориться в общественном вареве, вступить в конкуренцию с мирскими авторитетами и в конце концов все равно утратить монополию на паству, а потом и саму паству. Куда ни кинь – всюду клин.

Хорошо профессиональным фотографам. Любительская фотография не влияет на их каноны. Но она забрала у них 90% рынка. Так что им тоже не очень хорошо.

Как быть журналистике? У меня нет ответа. Этого ответа может и не быть в природе. Можно лишь предположить, что деловые СМИ должны стоять несколько ближе к ортодоксальным ветвям медийного вероучения. Возможно, поборникам канона следует демонстративно держаться той стилистики, которая не Фейсбук. Ну, например, положить на матерное слово плашку; Фейсбук ведь не положит. Держать, удерживать этот плацдарм прошлого, этот walled garden. Такое решение позволит сохранить подольше хотя бы консервативную часть приверженцев, привыкших к привычному отправлению ритуалов.

Тут, однако, есть проблема с характеристиками аудитории деловых СМИ. Если на Западе деловые элиты скорее всего консервативны, то в России они более демократичны по происхождению. В эту же аудиторию частью входит креативный класс, который по определению выступает сторонником свобод, в том числе стилистических. Да он еще и сам – авангард Фейсбука. Стилистически дистанцироваться от Фейсбука – значит, дистанцироваться от креативного класса. (А может, наоборот, привлекать – как раз диссонансом?)

Так что надежного ответа все равно нет. Есть только констатация: офейсбучивание СМИ ведет к обмирщению журналистики со всеми вытекающими последствиями. В любом случае – пагубными для канона.

Возможно, коль скоро выхода все равно нет, последний выбор должен быть не прагматическим, а этическим. Партизаны – отдельно, гвардия – отдельно.

Автор — основатель Школы эффективного текста