Ничего личного

Трусы как начало прекрасной дружбы и кольцо в ухе как способ держать дистанцию

В этот раз хочется высказаться о личном. В смысле не о нежных чувствах, а факторе личных отношений в журналистской работе. Безусловно, личные отношения с ньюсмейкерами и источниками сильно помогают в работе. А личные отношения с руководством родного издания могут теоретически помочь в карьере. Но, честное слово, длительный опыт работы в СМИ говорит мне лишь об одном — лучше бы в работе с ньюсмейкерами и источниками никогда не возникало ничего личного.

Теплые отношения с коллегами

Личные отношения с журналистами и менеджерами от СМИ позволяют мне писать вот эти колонки. Где бы я взял все эти истории, если бы коллеги мне по дружбе, безвозмездно их не рассказывали?

А недавно я уговорил известную журналистку написать статью для моего издания за сущие копейки. Бюджет у меня небольшой. И рыночная цена за работу дорогого автора, пожалуй, съела бы треть бюджета. Но поскольку недавно, находясь в командировке, мы в составе одной компании неплохо провели время, она согласилась написать не ради денег, а ради хороших отношений. И спасибо ей за это.

А раньше, когда я делал один журнал, у меня тоже был весьма скромный бюджет. Но многие люди соглашались работать за небольшие деньги, потому что знали меня лично, знали, что я вовремя заплачу и что впоследствии не раз обращусь к их услугам.

Наконец, как известно большинству людей, работающих в СМИ, на этом рынке, наверное, 99% людей устраиваются на работу по знакомству. Нет личных контактов — нет новой хорошо оплачиваемой работы, нет выгодной халтуры на стороне. Ничего нет. Да и для карьеры личные отношения с руководством имеют большое значение. Правда, иногда это личное между руководством и подчиненными принимает довольно необычные формы. У меня, по крайней мере.

Породнились трусами

Как-то раз один из топ-менеджеров издательства, где я работал, видимо учитывая наши давние отношения (мы проработали под одной крышей около восьми лет, выпивали вместе и к тому же у нас были общие друзья, не связанные с работой), продемонстрировал по отношению ко мне прямо какую-то родственную заботу. Прибегает ко мне одна из ассистенток и говорит: «Федор, он ждет вас у себя. Можете сейчас подойти?»

Я думаю: ну вот, опять будем говорить о бюджете.

Терзаемый предчувствиями, прихожу. Человек говорит по телефону. Я жду минут пять. Он заканчивает, торжественно встает. Я думаю: этого еще не хватало.

Торжественно достает из ящика какой-то пакет и говорит: «Федор, в связи с твоими творческими успехами, а также в связи с наличием у тебя подходящего размера, я вручаю тебе эти трусы». И руку пожал.

Я, ошарашенный, заглянул в пакет. А там — три пары темных боксерских трусов. Нужно сказать, очень хорошего качества. «Понимаешь, — говорит, — жена съездила за границу и купила мне трусы. А они во-он какого размера. Кроме тебя, на первый взгляд, никому больше не подходят».

Пришлось взять. Руководитель, конечно же, про этот подарок рассказал еще каким-то сотрудникам. На следующий день поступали от коллег вопросы: «Ну как? Они сейчас на тебе? Как трусы, фаворит?»

При встрече мы с щедрым топ-менеджером друг другу застенчиво улыбались. Как-то в лифте я даже шепнул ему: «Теперь ты как брат мне».

Правда, эта наша взаимная теплота на почве трусов никак не повлияла на некоторые неприятные решения, принимаемые по поводу моей деятельности в издательстве.

Например, тот же самый человек вполне спокойно лишил меня серьезного дополнительного заработка, отстранив от одного из специальных проектов. Решено было сэкономить, а мои услуги стоили, видимо, слишком дорого. Бизнес есть бизнес.

Как меня подставили

Наличие личных отношений с ньюсмейкерами значительно упрощает работу. Некоторым журналистам именно за это и платят деньги — за возможность по знакомству быстро получить комментарий из министерства, Госдумы или Администрации президента.

Но есть у этих личных отношений с ньюсмейкерами и оборотная сторона.

Вот вам яркий пример пагубных надежд на личные отношения с источником.

Когда-то давно, работая корреспондентом, я познакомился с одним преуспевающим хедхантером. Это был веселый и одновременно солидный дядя, с которым у нас завязались дружеско-рабочие отношения. Дошло до того, что, когда бы я ни звонил, хоть ночью, он охотно давал довольно рисковые комментарии. Очень удобное знакомство. Однажды кто-то писал статью о переходе дорогостоящего топ-менеджера из одного банка в другой. И коллегам нужно было подтверждение со стороны кадровых консультантов. Попросили меня позвонить моему знакомому — благо, он как раз специализировался на финансовом секторе. Я позвонил. Но знакомый мой был занят: сидел на каком-то совещании и отвечал шепотом. Он попросил, чтобы я задал вопрос его секретарше и обещал в течение часа обязательно ответить. Кстати, оговорюсь, что у меня в этот момент сломался мобильный телефон. Я позвонил секретарше и передал вопрос: «Правда ли, что такой-то дорогостоящий финансист переходит из одного банка в другой?»

Минут через тридцать секретарша перезвонила и сказала, что его ответ — да.

Поскольку мы с этим человеком уже договаривались, что я могу цитировать все, что он скажет, я переслал ответ коллегам. Дело было в четверг. Статья вышла в пятницу. В воскресенье мне звонит главный редактор и матом объясняет мне, в какой сложной ситуации я нахожусь. Оказывается, этот товарищ позвонил издателю и сказал, что он ничего подобного мне не говорил и что меня вообще мало уволить за такое. Потому что у компании теперь проблемы с клиентом, узнавшим, что их сотрудники организуют такие утечки.

И верно — он ничего мне не говорил. Секретарша передала. В общем, получалось, что я, обольщенный личными отношениями, действительно нарушил правила работы с информацией. Но ведь какие у нас были хорошие отношения. Мне и в голову не могло прийти, что он откажется от слов.

Человек же этот, кстати, добился для себя неплохого результата. Сам он не только не пострадал, а получил прекрасное паблисити. Теперь многие люди знали, что он располагает достоверной информацией о перемещении известных топ-менеджеров. С таким человеком можно работать.

Мне влепили выговор. Личные отношения с этим источником, конечно, прекратились. И с тех пор, как мне казалось, я стал очень осторожно себя вести с «друзьями» — ньюсмейкерами.

Изгнание из бани

Несколько лет назад мне пришлось делать номер о дорожном строительстве. И как раз незадолго до выхода журнала в одном из городов-миллионников проходила государственная конференция как раз на эту тему. А руководитель некой строительной компании был заинтересован в освещении какой-то важной информации и предложил помочь мне попасть на это мероприятие. И решил этот человек ввести меня с присутствовавшими там важными людьми в личные отношения. Он сказал, что в командировке нам надо будет все время проводить вместе. «Понимаешь, если в ресторан, то в ресторан, в баню, так в баню, а в бассейн, так в бассейн. Усекаешь?» — сказал мне высокопоставленный строитель. Он упирал на то, что только так сможет ввести меня в управленческий бомонд. Я с радостью согласился. Редкая возможность.

Купил билет на один с ним рейс и готовился к поездке. Но тут вернулся из того же города один мой коллега. А он там все время общался с тем же человеком и с какими-то его друзьями — региональными руководителями. И он мне рассказал нечто неожиданное.

В два часа ночи их привезли в большой загородный дом. Дверь открыла, скажем так, по-летнему одетая женщина (а была зима). Когда они вошли, оказалось, что дом полон порхающих в чем мать родила проституток. Столы ломились от обильной снеди. Гостей с холода сразу приглашали в баню. Коллега мой — человек немолодой, опытный, но при этом в старом смысле этого слова приличный — обиделся. Он сказал, что рассчитывал выспаться в гостинице. Сказал, что такие приемы не в его стиле, что он женат и все такое. Хозяева тоже обиделись и предложили ему катиться, куда хочет. И вот ночью человек вышел из загородного дома и несколько километров пилил по холоду до шоссе, где, к счастью, смог поймать машину до города. Из хозяев никто не предложил его подвезти.

Я представил себе, как я попадаю в такой дом, в баню (тем более что в словах бизнесмена-строителя звучало слово «баня»); представил весь ужас этой ситуации; представил, что я могу сказать гостеприимным хозяевам. И мне стало не по себе. Ехать расхотелось. Я оказался человеком нежным, впечатлительным. Организм среагировал четко. Утром я проснулся с температурой и с радостью отказался от поездки.

И, кстати, правильно сделал. Через три дня всех этих чиновников, с которыми мне было обещано личное знакомство, уволили. Путин устроил административную реформу. А так поехал бы я и пил с этими ужасными людьми совершенно бесплатно — без всяких полезных результатов.

Короче говоря, и оно мне было надо — знакомиться с какими-то чиновниками такой ценой?

Да я бы потом разговаривать с ними не мог. Нет, уж лучше без личного.

Ничего личного

С личным я теперь борюсь самым серьезным образом. У меня проблема с комплекцией. Я крупноват. И некоторым представителям бизнеса, чиновникам, глядя на меня, начинает казаться, что вот этот «солидный» товарищ принадлежит к их кругу, к их типу людей. Ну, толстый такой, мужиковатый где-то, на вид спокойный. Во время некоторых встреч, интервью я стал чувствовать, что люди исполняются ко мне доверия, уважения. Один товарищ (кажется, это был чиновник) пригласил в какой-то клуб с ним сходить. Другой предложил на футбол. А один нефтяник долго давал интервью, а потом и говорит: «Выключай свой диктофон. Давай по-человечески, как мужик с мужиком о жизни поговорим. Все, что я тебе говорил про бизнес, — это второстепенное. Ты просмотри — кругом одни жиды теперь. Один Потанин русский, да и тот ожидился. Ты же нормальный мужик, я вижу. Давай же с этим что-то делать».

И понял я, что надо с этим что-то делать. Не с «жидами», конечно, а с этим личным, со свойскостью этой. И придумал. Когда-то в 16 лет я, как и многие дураковатые молодые люди, проколол себе ухо. Прямо так — иголкой швейной. И хотя я серьгу не носил уже лет с восемнадцати, дырка не заросла. И купил я тогда серьгу. Серьга на мне выглядит странно. Здоровенный мужик под сорок с кольцом в ухе. Глупо выглядит. И это хорошо.

Перестали говорить по-свойски, перестали. С тех пор кольца не вынимаю.

Люди видят, что журналист странный какой-то, и мужские разговоры по душам о футболе, клубах и прочем не заводят. О чем говорить с таким дураком? Только о работе.

Через некоторое время я понял, что не одинок в использовании подобных приемов. Сравнительно недавно на каком-то официальном мероприятии встретил коллегу, который пришел без костюма и галстука. Я, кстати, тоже давно перестал все это носить. Оказалось, он не носит костюм по той же причине, по которой я ношу в ухе серьгу: попытка соблюсти дистанцию с ньюсмейкерами. Говорит, помогает. Я ему в свою очередь про серьгу рассказал. Ему идея понравилась. Может, он тоже теперь ухо проткнул?

Страшное открытие

Однако нужно признаться, далеко не все коллеги склонны соблюдать дистанцию с ньюсмейкерами. И даже наоборот. Сокращают дистанцию быстро и с удовольствием. Мне несколько раз приходилось ездить на всякие крупные региональные конференции. И то, что я там увидел, никогда не сотрется из памяти, честное слово.

Речь идет о некоторых молодых журналистках. Сразу несколько журналисток удивили меня своим большим уважением и приязнью к высокопоставленным чиновникам из министерств и Администрации президента. Ах, какой он умный, красивый и прочее. И это все говорилось о людях, которые отвечают за налоговую систему, например; или за таможенную политику, за выборы. Причем девушки были образованные, подкованные в экономике, с большим журналистским стажем. Несмотря на груз негативной информации, разговаривали они со своими героями с большой радостью, демонстрируя пиетет. А один раз я даже видел, как одна журналистка часа в три ночи выходила под руку с одиозным президентским чиновником из гостиницы, где она, между прочим, не жила. Ну ничего себе! И это наша независимая пресса!

В знак протеста проткнуть, что ли, еще и нос?

Автор — главный редактор бизнес-проектов издательства «Книжное обозрение»