Оттенки серого

Навык вождения у Путина не автоматический. По ходу езды он должен был обращать больше внимания на дорогу, чем на Колесникова А.И. и его вопросы

Если рубрики, то есть тематики, раньше не было, а она появилась, то надо пояснить, что имеется в виду. Конечно, это будет понятно по материалам, но ведь цитироваться будут дела общеполитического характера, а их все граждане трактуют как граждане, то есть на свой вкус. Авторский замысел останется незамеченным, а какой автор хочет такого?

Есть тема мозговых центров. То есть некоторых организаций, считающих себя таковыми. Степень обоснованности таких определений всегда субъективна, но тут работает известный принцип: если кто-то выглядит как городской сумасшедший, ведет себя как городской сумасшедший, говорит как городской сумасшедший, то, скорее всего, это городской сумасшедший и есть. В общем, если имеются такие, что называют себя мозговыми центрами и политологами, то это они и есть. Они и будут субъектами, чья деятельность исследуется. Разумеется, через медиа: инсайды и слухи в дело не пойдут, потому что в основе медиа. По той же причине тут не будет ничего личного, а лишь отраженное в СМИ поведение данных субъектов, то есть — раз уж медиа — отчасти уже объектов.

Это был заявлен предмет изучения. Теперь методика. В любом деле есть некоторая субстанция, с которой кто-то что-то делает. Если тут политологи и мозговые центры политического назначения, то, значит, они работают с политсубстанцией. Мозговые центры обобщают разные частные случаи, а если этот центр еще и партийный, то он будет стремиться к идеологическому оформлению обобщений.

Но идеологии как устоявшейся схемы оценок нет. Есть некоторая подвижная и, в общем, даже серая зона доидеологического, где происходит определенная конкуренция мнений, желающих утвердить себя в качестве идеологем. Поскольку это поле не устоялось, считаем идеологическим то, что держится в качестве такового хотя бы некоторое время. Например, «план Путина», «четыре “и”» Медведева. Собственно, то, что они продержались в качестве идеологем не слишком долго, и означает, что все это — имея в виду не только институции, а и власть плюс ее действия — находится ровно в серой недоидеологической зоне (конечно же, разные оттенки серого предполагаются по определению). Какие теперь стойкие идеологемы? Разве что «враги», но и тут любой пропагандист понимает их по-своему. Итак, здесь будет происходить регулярное посещение этой сумрачности. Вот такая, значит, медиалогика.

В первый раз пример будет простым. Главным медиасобытием из этой области было интервью Путина «Коммерсанту». Появившиеся отклики в систему сложиться не сумели. Обсуждался цвет «Калины», их количество (3 штуки), общая расплывчатость разговора. То, что премьер много чего не знает (Шевчука, про второй суд над Ходорковским); отдельные выражения, как то: «дубиной по башке» и «чинно, стуча копытами». Интересно, что практически не был отрефлексирован ответ на вопрос о перспективах Медведева: «Альберт Гор проиграл в свое время. Ну что ж поделаешь — проиграл. А потом проиграл кандидат Буша. Ну и что?»

Все это, конечно, предъявило разнообразие видов на действительность (представленную в интервью премьером), но оставляет искомую субстанцию невнятной — она расползается при попытке собрать ее в кучку. Субстанцией тут являются политические обстоятельства, которые должны были стать упорядоченными через мировоззрение премьера, данное нам в интервью.

Только это кабинетные ожидания. Такой подход предполагает полную концентрацию премьера на вопросах журналиста и утонченный ответ на вопросы — перевод темы или отмазки также считаются обдуманным ответом. Вот так: премьер сел в машину, чтобы проехаться, но пригласил к себе журналиста, чтобы заодно поговорить о судьбах Родины в формате ответов на острые вопросы (типа: а разве вы не загнали в угол Ходорковского? — «Я вообще ничего не знал о втором процессе»). Этот подход предполагает связность идеологической повестки (бытовой идеологической), что свидетельствует об ожиданиях публики наконец-то получить от премьера внятную картину действительности, с которой имеет дело по крайней мере он сам.

Подход совершенно не учитывает физиологическую составляющую. Ведь В.В. Путин вряд ли каждый день упражняется в вождении. Весьма возможно, что это он делает редко: не ездит же он на работу за рулем, ему же по дороге надо с документами работать, разве нет? Соответственно навык вождения у него не автоматический. Следовательно, по ходу езды он должен был обращать больше внимания на дорогу, чем на Колесникова А.И. и его вопросы. Да, в этом можно усмотреть некоторое пренебрежение аудиторией «Коммерсанта», но лишь в том случае, если преувеличивать судьбоносность разговора, возведя его от болтовни за рулем к встрече с Пророком. А если не принимать во внимание простые обстоятельства жизни, то легко скатиться к абстракциям.

На этом — определяя место интервью в политической жизни государства — можно и остановиться. Однако есть и следующий уровень, поскольку вряд ли А.И. Колесников чисто перелил буквы из диктофона в номер. А если нет, то, значит, именно впечатление легкой болтовни премьер и хотел донести до читателей «Коммерсанта»: и этого он не знает, и того, а что знает — знает как-то странно, но делает логичные выводы из своего видения. Например, уверенность в том, что для демонстраций требуется разрешение, а не уведомление, он развивает до логического следствия («дубиной по башке»). Так что упорядочение жизни все-таки происходило, и ожидания публики увидеть в этом интервью цельное мировоззрение премьера оправдались.

Но только и этот уровень не окончателен, поскольку есть некоторая разница между тем, какое впечатление он хотел произвести (считаем, что все-таки хотел) и какое произвел в результате доводки материала. Хотя, по правде, и так цельность, и этак: или почти подсознательная за рулежкой (если интервью не согласовывалось), или выстроенная (если выстроено). Может, это вообще одна и та же цельность. Но интерпретации ее разрушили. Публика так и не сошлась в том, что это за цельность такая.

Особенно наглядно это в двойном интервью «Эху Москвы» М. Гельмана и Г. Павловского. М. Гельман: «То есть в целом сам тон интервью, главная задача — это доверие. Оно вызывает доверие, конечно, вот это меня удивило, потому что я до сих пор не знаю человека, который бы про себя такое мог бы сказать». «Такое» — это Путин ответил, что, окидывая свои десять лет, видит, что не ошибся ни разу. Дальше у Гельмана о том, как оба-двое с Медведевым могут пойти на выборы (в смысле — такая его версия).

Г. Павловский: «Он говорит как человек, закончивший свою работу. Как сделавший свое дело. Сделавший большую работу. Он даже говорит: десять лет. Он сделал большую работу. И весь тон интервью — это интервью человека, который сделал работу и разглядывает ее». Впрочем, дальше есть вот что: «Путин едет по России, с двух сторон его дороги деградирующее очень сильно общество».

В первом случае цель интервью состоит в том, чтобы произвести доверие. Тут присутствуют виды на будущее. Во втором он уже закончил работу, а к чему тогда доверие, тем более что не очень-то и получилось, учитывая деградирующее очень сильно общество по обеим сторонам? Конечно, кроме этих двух толкований хватает и других. Вообще, интересно: всегда можно внятно сказать то, что хочешь сказать. С чем связано желание вести себя так, чтобы тебя расшифровывали? Собственно, «Г. Павловский: Путин какое-то решение принял, он всегда чувствует себя особенно легко, когда принимает решение. Поэтому вы можете спрашивать об этом в этот момент о чем угодно. Он всегда найдет, что ответить, так, чтобы не дать вам понять, какое именно решение он принял».

Так что заявленная серая зона предоставляет чудные перспективы для креатива по ее поводу.

Автор — главный редактор интернет-издания «Полит.Ру»