Профессиональные болезни ТВ

Телевизионщики, как и все работники сфер высокого риска, суеверны и нелегко расстаются с талисманами и аксессуарами для гаданий

У каждого дела запах особый. И свои особые профессиональные болезни. В телевизионной отрасли, где существуют разные роды профессиональных занятий, таких болезней целый букет.

Телевизионный цинизм вряд ли можно считать чем-то специфическим: он присущ и рекламщикам, и медикам — особенно по отношению к клиентам. Что до легкого телевизионного высокомерия в отношении других СМИ, его причина только на первый взгляд в более высоких по сравнению с газетными доходах. На деле разброс зарплат в телеотрасли велик, многие телевизионщики получают меньше, чем коллеги в прессе, что не мешает их профессиональной гордости. Что ее питает? Пресловутая медиумическая мощь ТВ, способного сделать слона из любой мухи и заворожить огромную аудиторию. То, что телевидение, в отличие от других СМИ, шоу-бизнес. То, что для народа оно главнейшее из искусств.

Необразованность, а иногда просто невежество — болезнь не столько телевизионная, сколько общежурналистская. Журналист по определению не специалист ни в чем, кроме добывания и изложения информации. Что на ТВ для него и вовсе не обязательно: эти функции здесь разложены на нескольких специалистов.

Характерное заболевание тележурналистов — неумение связно излагать свои мысли на бумаге. Оно поражает даже тех, кто умеет красиво говорить и находчиво импровизировать в эфире. Устное и письменное слово не одно и то же, не все владеют ими в равной мере. Многие пишущие, приходя на ТВ, постепенно утрачивают навыки письма. А еще среди тележурналистов часто встречаются феноменально безграмотные люди, что нисколько не мешает работе: тексты поправляют редакторы.

Эфир для телевизионщика — зона реализации, зона риска, идол и проклятие. Как сцена для актера, глубина для подводника, огонь для пожарного. Зависимость от эфира поражает не только телеведущих, которые чахнут без регулярной эфирной подпитки, но и тех, кто работает вне эфира, в непосредственной от него близости. Конечно, у закадровых людей ломка проходит легче.

Свои болезни у телеменеджеров. Зависимость от рейтинга: кто-то просто не может уснуть, не дождавшись порции предварительных данных телесмотрения. Глухая нелюбовь к телекритике — впрочем, кто любит своих критиков, писатели, что ли? Аутичность и некоммуникабельность: телеменеджеры крайне неохотно обсуждают с публикой свою работу, делятся планами или обьясняют свои действия, предпочитая всем аргументам универсальный — «по просьбам зрителей».

Быть немногословным велит не только жесткая телевизионная конкуренция (болтун — находка для шпиона), но и настороженное отношение к заказчику, каковым для ТВ номинально является общественность. На деле главные заказчики для телеканала издатель и рекламодатель — кормильцы. На них надо ориентироваться в первую очередь, а слушать жалобы и предложения общественности недосуг, да и вообще — с какой стати? Отсюда стойкое сопротивление отрасли попыткам общественного контроля над телевещанием. Отсюда же — вялая реакция на телеаналитику и результаты изучения аудитории. Обратная связь и отклик, конечно, не лишние, но принципиального значения, в отличие от данных телеметрии (рейтингов), не имеют.

В то же время ТВ проявляет нездоровые пристрастия к отдельным способам выяснения пристрастий аудитории. Последние годы в хвост и в гриву используются фокус-группы — на них тестируют сериалы, ведущих, оформление. Фокус- группа — инструмент гадания: полюбит зритель, не полюбит? Будет, не будет рейтинг? Реакция фокус-групп совпадает с реакцией массовой аудитории так же часто, как и не совпадает, — вроде бы повод задуматься о пригодности данного инструмента для данного дела. Но телевизионщики, как и все работники сфер высокого риска, суеверны и нелегко расстаются с талисманами и аксессуарами для гаданий.

Еще одна профболезнь — умение работать только в режиме аврала. Это, конечно, ценная способность, куда без нее в горячих цехах ТВ, там, где новости, трансляции, прямой эфир. Но ее оборотная сторона — неспособность к деятельности предварительной, плановой — на перспективу. В итоге все переводится в режим аврала, все делается в последний момент, даже то, что можно делать заранее. Эфир диктует жизнь в режиме полного напряжения всех мускулов в момент дедлайна — и полного расслабления после.

Если спросить работников ТВ про самую главную телевизионную болезнь, большинство ответит, что это хаос (скорее всего, большинство выразится сильнее) — чума телевидения. Попытки упорядочить кромешный беспорядок обычно терпят крах, а если удаются в рамках отдельного подразделения, то до первого контакта с другими подразделениями. Вообще, ТВ — нетоптаный край для научной организации труда. Но отдельные инициативы отдельных телеменеджеров в этом роде здесь обычно встречают с юмором. Для телевизионщиков хаос — норма профессиональной жизни, а тех, кто не выдерживает высоких хаотических температур, ТВ исторгает с обоюдным выдохом облегчения.

Ветераны ТВ рассказывают легенду о том, как Сергей Лапин (великий и ужасный начальник Гостелерадио СССР с 1970 по 1985 год) призвал для борьбы с хаосом неких мудрецов-методологов, сумевших якобы с нуля отстроить работу космической отрасли. Мудрецы приступили к всестороннему изучению обьекта. Поселились в Телецентре, выезжали на сьемки, летали в командировки, сидели на монтажах, опрашивали ключевых сотрудников, наблюдали ключевые процессы, прошли по всем производственным циклам. Через несколько месяцев они явились в кабинет Лапина и обьявили, что обьект упорядочению в принципе не подлежит.

Автор — руководитель Службы развития телеканала «Россия»