Журналистика доступа: назначенцы и служивые

Общение с разными уровнями власти может давать журналисту разные картины происходящего

Имена:  Сеймур Херш

Журналист Сеймур Херш с презрением говорит о «журналистике доступа» (access journalism). Он имеет в виду тех своих коллег, которые делают ставку на годами выстраиваемые отношения с высокопоставленными источниками. Дружественный политик или бизнесмен может за обедом рассказать много интересного, но что из этого можно публиковать, будет решать источник, уверен Херш. Это и есть проблема журналистики доступа.

Всю свою профессиональную жизнь (первую Пулитцеровскую премию он получил в 1970 году за публикацию о военных преступлениях во Вьетнаме) Херш пытается эту проблему решить. Задача эта вполне экстремальная, учитывая, что его темы — безопасность, оборона, операции США за рубежами страны. Здесь без особых отношений с источниками не обойтись, но Херш уверен, что задачу он решил. Я попытался в этом разобраться.

«Редакторы и политики всегда ненавидели меня», — говорил Херш на семинаре в Фонде Нимана в апреле этого года. В 1974 году Билл Ковач, в то время глава Вашингтонского бюро The New York Times, должен был решить, публиковать ли статью Херша о готовившейся в то время операции ЦРУ по подъему затонувшей советской подводной лодки. Ковач решил не печатать. В 2002 году Дэвиду Ремнику, редактору журнала The New Yorker, нужно было решить, печатать ли статью о плане готовящегося вторжения в Ирак. Ремник, который сам в статье в том же журнале вторжение поддержал, решил печатать. Сделать это в 2002 году, до войны, было труднее, чем позже, когда ситуация с доказательствами существования у Ирака «бомбы» стала очевидной. Позже, уже во время войны, к Хершу стали прислушиваться. Его статьи о том, как американские военные в тюрьме Абу-Грейб обращаются с пленными, стали одной из самых громких глав в его биографии.

«Если есть в американской журналистике террорист, то это он» — так отозвался о Херше Ричард Перл, один из инициаторов войны в Ираке, многолетний сотрудник и советник правительства по оборонным вопросам, вынужденный уйти в отставку после статьи Херша.

Херш, презирающий «доступ», сам, конечно, зависит от источников и, как правило, сохраняет их анонимность при ссылках. «Я знаю имя каждого, — говорит в одном из интервью Дэвид Ремник. — Каждого отставного спецслужбиста, генерала, у которого есть причины знать о том или ином обстоятельстве, [мы оговариваем] все эти фразы, которые, увы, вынуждены писать, чтобы не выдать имен. Я всегда спрашиваю, кто это, каковы его интересы. Все это мы оговариваем».

Но по-настоящему существенно для «творческого метода» Херша не то, что источники анонимные, а то, что они — не политики. «Не нужно искать идеологии в его работе... Свою задачу он видит в том, чтобы сократить разрыв между публичной и подлинной версией события, — рассказывает журналист из New Yorker Марк Даннер в интервью Columbia Journalism Review. — Конкуренты Херша, например Боб Вудворд, делают ставку на дружественные источники в самых верхних этажах власти, так что в лучшем случае получают более глубокое представление о той самой официальной версии событий, которая и вызывает подозрение. Его источники находятся, как правило, ступенькой ниже политиков. Это профессионалы-исполнители — те, у кого есть возможность видеть положение с операционного уровня и поэтому дать версию, приближенную к реальности».

То, что Херш различает политических назначенцев и служивых людей, принципиально важно. Политики у него всегда под подозрением, а карьерные дипломаты, военные, агенты, которые служат десятилетиями, — его помощники. Именно с ними Херш общается, и доступ к ним не считает зазорным. Выпуская очередной материал о подтасовках, с доказательствами существования ядерной программы в Ираке или, позже, в Иране, Херш выступает — как сам он убежден — голосом патриотически настроенных, знаюших дело служивых людей. Если бы сотрудники спецслужб и военные накануне вторжения в Ирак имели возможность высказаться, то политически мотивированное вторжение можно было бы остановить. Идейным неоконсерваторам, на время получившим власть, не удалось бы сбить общество с толку.

Позиции политических назначенцев и профессиональных госслужащих действительно различны. Современные исследования доказывают, что разрыв в стимулах между двумя этими группами — одно из оснований современного некоррумпированного государства. Политик и назначенные им помощники мыслят и действуют в партийном ключе. Их задачи краткосрочны: они знают, что могут не быть избраны на следующий срок. Они мотивированы политически. У карьерных служащих другой временной горизонт и другие перспективы. Они мотивированы профессионально, их стимул — это награды за честную службу, хорошая пенсия, уважение коллег; они минимально «партийны». В хорошем государстве политики и бюрократы уравновешивают друг друга.

Общение с разными уровнями власти, таким образом, может давать разные картины происходящего. Стоит при этом помнить, что доступ к аудитории у политиков и бюрократов разный. Политики всегда окружены журналистами и могут говорить что угодно, имея все стимулы лгать, если ситуация складывается не в их пользу. Бюрократам говорить запрещено. Часто единственный шанс высказаться, даже в вопиющих случаях, — анонимно поговорить с журналистом. Конечно, журналист, выбирающий своими источниками только этих людей, сам рискует занять предвзятую позицию. Разговаривать нужно и с политиками, и с бюрократами — это как раз и позволяет менять оптику и тем самым снимать наслоения пиара. «Журналистикой доступа» Херш называет предпочтение, отданное только одному узкому кругу (иногда даже одному человеку, что уж совсем за гранью) высокопоставленных служащих или бизнесменов. Игра на разнице в стимулах между назначенцами и профессионалами и есть основа хершевского подхода к репортерству, с которым он не расстается с конца 1960-х годов. И это один из секретов New Yorker, где Херш печатается последние двадцать лет.

Пока все это писал, я, конечно, много о чем подумал в связи с нашей журналистикой. То, как проходит (исчезающая) граница между назначенцами и профессионалами в России, — тема, которой нужно заниматься отдельно. Вероятнее всего, это граница между госслужащими, коррумпированными из разных источников и разным образом, что тоже создает разницу в стимулах. И на этой разнице умеют играть умные журналисты, вопрос только в том, насколько такая разница полезна обществу.

Автор — редактор отдела «Комментарии» газеты «Ведомости»​