«“Известия” – это не вау»

Бывший главный редактор газеты Александр Малютин и глава News Media Арам Габрелянов о том, что происходило с «Известиями» в последний год

Имена:  Александр Малютин · Арам Габрелянов

Вчера главный редактор «Известий» Александр Малютин объявил о том, что окончательно покидает ИД News Media. В течение последнего месяца он находился в отпуске, которому предшествовало заявление

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

главы холдинга Арама Габрелянова об интеграции печатных СМИ — портала LifeNews, ресурса marker.ru и газеты «Известия». Согласно концепции, которую предложили принять редакции во главе с Малютиным, контент должен производиться общими силами корреспондентов холдинга, а распределять его между изданиями должен так называемый круглый стол — главный редактор объединенной редакции и руководители направлений. О том, почему такая система не устроила команду Малютина, он рассказал бывшему корреспонденту газеты «Известия», а ныне шеф-редактору блога Hopes & Fears на портале The Village ДАРЬЕ ЧЕРКУДИНОВОЙ. Своим видением ситуации вокруг «Известий» с ГЛЕБОМ МОРЕВЫМ поделился Арам Габрелянов.


Александр МАЛЮТИН: «Когда орут матом, работать несложно»

— Почему ты все-таки ушел из ИД News Media? Неужели не жалко было расставаться с представительским черным «мерседесом», на котором ты ездил?

— В этой жизни нет ничего легче, чем расстаться со служебным «мерседесом». Просто я устраивался в «Известия» и хотел работать в «Известиях», не буду скрывать, я и сейчас еще по инерции хочу работать в «Известиях». Но однажды это стало невозможно. В рамках интеграции возможно было только занять некоторую позицию в издательском доме News Media.

— Какую?

— Ну, какую-то из руководящих, соответствующую месту за большим круглым столом, где разруливается весь контент, производимый изданиями ИД.

— Шел ли серьезно об этом разговор, или это было так, чтобы просто тебя не обидеть?

— Достаточно серьезно, как мне кажется. Но тут важно, что́ на другой чашке весов. А на другой чашке то, что я должен согласиться с увольнением людей, которых я нанял всего год назад или даже меньше, с тем, что ломаются планы развития газеты, с тем, что не получится доделать начатое. Хотя в тройку газет по ряду признаков мы за год и два месяца успели войти.

— Имеешь в виду рейтинги «Медиалогии»?

— В том числе. Были и другие важные для меня критерии. Например, утренний газетный дайджест «Интерфакса» — агентства, про которое я точно знаю, что оно не стремится специально нас побольше или поменьше цитировать. Так вот, когда я вижу в дайджесте «Интерфакса» больше ссылок на «Известия», чем на «Ведомости» и «Коммерсантъ» — а с течением времени такое стало случаться все чаще, — то испытываю глубокое удовлетворение. Что же до индекса «Медиалогии», то по итогам мая мы заняли твердейшее третье место, сильно обогнав «Российскую газету» и остановившись буквально в шаге от «Ведомостей», — у нас 1940 баллов против 2090 у них, то есть отставание всего 7%. Если кому-то не нравится методика «Медиалогии», то могу сказать, что у нас и по абсолютному числу ссылок отставание не более 10%. Уже в июне, думаю, мы «Ведомости» обгоним. Точнее сказать, «Известия» обгонят...

Короче, объективно все нормально и никаких внутренних известинских причин для интеграции нет. Газета не в кризисе, не в тупике, она и не на пике, за которым последует падение. Она на подъеме, на нормальном таком органическом подъеме, и единственная претензия, которую можно предъявить к нашей команде, — «это не вау». Заметного вау-эффекта действительно нет. Зато наш кейс получился грамотный, школьный, классический: как из кривой газеты сделать нормальную — кривизну уменьшаем, нормальность увеличиваем постепенно. Перестаем писать фигню и начинаем писать вменяемые вещи. Только и всего-то.

— А стояла задача сделать «вау»?

— Нет, она и не могла стоять. Такую задачу можно ставить еще через год, когда все привыкнут к тому, что «Известия» нормальная хорошая газета, такая же, как те две конкурирующие. Вот тогда, чтобы оторваться от конкурентов, уже и надо придумывать какое-то «вау». А сразу на два шага нельзя шагать, сначала нужно пролечить текущие косяки, которые, конечно, есть. Лечить их можно в том числе путем увольнения главного редактора, если тот тормозит. Только при чем тут интеграция с LifeNews? Какие проблемы «Известий» она лечит? Не вижу таковых.

— Что круче всего получилось?

— Очевидно, отдел политики, — по-моему, сильнейший на рынке. Это не значит, что другие плохо работали, но экономические отделы, например, при прежних руководителях газеты сильно джинсовали, и ломать стереотипы в компаниях и банках не так-то просто. Должно было пройти серьезное время, нужно было написать очень много серьезных честных статей, чтобы это переломать.

— Года было мало?

— Хватило, чтобы крупные компании начали с нами считаться и чтобы большие люди из бизнеса потихонечку начали давать интервью. Владимир Потанин, например.

— Было какое-то постепенное нарастание неудовольствия со стороны Арама Ашотовича? Говорил он, что его что-то не устраивает?

— По большому счету — нет. В декабре мы приняли бюджет, мы его немножечко подрезали, убрали кое-какие излишества, кое-какую неэффективность. И вдруг в феврале бац — интеграция. А ничего же за два месяца не стало в газете хуже, ничего не провалилось.

— Ну, в феврале же как раз провалились в «Медиалогии» на три пункта, «Комсомольская правда» обошла.

— Да это не провал, это просто эффект от статей Путина. Экспериментально установлено, что статья Путина приносит порядка 1000 баллов в «Медиалогии», ведь такую статью весь день цитируют абсолютно все, включая главные телеканалы. В январе мы были вторые как раз благодаря статье Путина, а без нее мы были бы четвертыми. И в феврале мы должны были бы оставаться четвертыми, но вышла статья Путина в «Комсомолке», да еще и на социальную тему, она принесла «КП» аномальную цитируемость, и «КП» нас тоже обогнала. Вот почему меня так радуют майские показатели — мы вышли на твердое третье место уже без всяких аномалий. По моим расчетам, осенью газета уже сможет выйти на показатель 2500 баллов.

— Даже без старой команды?

— Понимаешь, прелесть в том, что до конца года — пока не наступит время задуматься о «вау» — ситуация не так сильно зависит от личностей. Главное, упорно работать, не сбавляя оборотов.

— Тогда получается, Арам Ашотович все правильно сделал — подрезал косты, убрал дорогостоящих людей?

— Если будет все расти, то правильно. Я придерживаюсь логики, которая кому-то может показаться парадоксальной. Я действительно хочу, чтобы моя позиция оказалась ошибочной и интеграция пошла газете на пользу. Если показатели будут улучшаться, я буду доволен. Потому что это будет означать, во-первых, что наш труд — 100 человеко-лет, кстати — не пошел коту под хвост. Мы заложили фундамент, на котором произросло что-то внятное. А во-вторых, это будет значить, что мы ушли вовремя. Раз можно расти без нас — пусть растут без нас. А вот если все будет валиться, тогда я расстроюсь, потому что станет непонятно, а что же я тут делал целый год и ради чего.

— Почему команда восстала и отказалась объединяться?

— Мы оказались заложниками ситуации. Когда нам сказали: выбирайте, вы за интеграцию или против, — стало сразу понятно, что выбирать не из чего. И если я скажу, что я за интеграцию, то я с этого момента за нее отвечаю, потому что у меня как бы был выбор и я сам выбрал. Так что я уже в конце февраля — начале марта понял, что дни мои на посту главреда сочтены и уж дальше осени удовольствие точно не продлится.

{-page-}

 

— А что с бизнесом газеты? Ты знаком с цифрами?

— Знаком, но не могу их раскрывать.

— Ну ты можешь сказать, хорошо или плохо шли дела?

— По-моему, доходная часть развивается нормально и не вызывает никаких сомнений. Посмотри, сколько лет выходил в ноль «Слон», сколько лет выходила в ноль «Газета.ру».

— Ну, это все-таки чисто сетевые истории, а «Известия» еще и бумажная.

— Реклама в бумаге тоже пережила глубокую реформу, так что и тут не все сразу. Сейчас, наверно, уже можно рассказать смешную историю. Когда мы еще в прошлом году весной сидели на Пушкинской, у газеты оставались старые обязательства по рекламным, а точнее сказать — квазирекламным контрактам. Слава богу, это был не черный пиар, там никого не мочили. Такая почти невинная заказушка: целая полоса под условным заголовком «Хорошие люди» и рассказ о том, как эти люди сажают деревья, растят сыновей и строят дома. Эти полосы нельзя было не поставить, потому что о них еще раньше твердо договорились и при отказе наступали бы неустойки, да и не только неустойки, но и испорченные отношения и так далее.

Короче, мы договорились, что все такие сомнительные штуки мы сливаем за один май, а в новую жизнь на новом месте с собой их не берем. Большая заслуга Арама Ашотовича, что ему удалось передвинуть на май и те договоренности, которые были заключены прежним руководством на последующие месяцы. В первые недели возникла еще одна проблема — тексты, которые навязывал Кремль. В кабинете главного редактора на Пушкинской висел портрет Че Гевары — его редакции подарил Владислав Сурков. И кто-то мне рассказал байку — за достоверность не ручаюсь, продаю за что купил, — что если в кабинете главреда висит портрет Че Гевары, то это значит, что редакция «работает» с Управлением внутренней политики (УВП) администрации президента, то есть, попросту говоря, ставит тексты, приходящие из Кремля.

Вот когда такой текст — про то, что блогеры разочаровываются в Навальном, — пришел в мае, уже при мне, я его, конечно же, ставить не хотел. У нас с Арамом Ашотовичем состоялся тогда драматический диалог, сначала по электронной почте, а затем и устно. В конце концов он сказал, что замначальника УВП Константин Костин буквально выкрутил ему руки и заставил пообещать, что текст будет... Вот ты же представляешь характер Арама Ашотовича? А теперь представь, что такое выкрутить ему руки и заставить что-то сделать против его воли... Короче, текст мы поставили, вызвав, конечно, улюлюканье «доброжелателей» в соцсетях. Но договорились, что после переезда не будет больше ни заказухи, ни кремлевских постановок.

А чтобы уменьшить негатив от «доброжелателей», мы где-то числа 20 мая выключили сайт izvestia.ru — вплоть до 7 июня, когда уже переехали с Пушкинской на Белорусскую. Придумали объяснение: заливаем новый макет. Это, конечно, очень смешно, и кто-то из айтишников в фейсбуке возмутился: ребята, не дофига ли вам времени на перезаливку сайта? Но я тогда включил дурака и заявил, что ничего не понимаю в заливках макетов. Вот так сетевая общественность и не увидела полос «Хорошие люди», за исключением одного материала. Оказалось, что у сайта izvestia.ru есть еще зеркало izvestia.com, про которое я не знал, — туда-то и залился один сомнительный материалец, «доброжелатели» там его быстренько обнаружили и опять давай улюлюкать. Естественно, после этого был выключен и izvestia.com. А портрет Че Гевары мы с собой на Белорусскую не взяли, он хранится дома у одной из бывших сотрудниц.

— Ну и появилась же иная рекламная служба.

— Да, причем многие из тех, кто заказывал полосы «Хорошие люди», превратились в нормальных рекламодателей — кто-то согласился, что его тексты выходят в тематических глянцевых приложениях, а тем, кому все-таки хотелось видеть свои тексты в газете, пришлось смириться с надписью «реклама» в правом верхнем углу материала.

— Почему в газете не увеличилось количество полос, хотя собирались это делать?

— Смысла нет. Реклама по закону не может превышать 40% объема газеты, и пока она укладывается в эти пределы. Если начнет вылезать — появится смысл увеличивать полосность.

— Какие перед вами ставились задачи по посещаемости, и как они были выполнены?

— По посещаемости точных цифр не ставилось. Растет, и ладно. Год назад было 60—80 тыс., теперь стало 80—100 тыс. При этом мы отказались от баннерообмена, который давал 20 тыс., кроме того, мы меняли концепцию, а в таких случаях часть аудитории всегда уходит. В общем, результат по посещаемости можно считать нормальным. Но не «вау», конечно.

— А сейчас уже можно рассказать историю, как появился небезызвестный материал про Чечню?

— Да, сейчас расскажу. Был у нас амбициозный замысел делать в каждый номер спецрепортаж силами крутых спецкоров. Норматив на спецкора — один репортаж в две недели. Таким образом, для реализации замысла надо было нанять 10 спецкоров. Успели нанять шесть, и тут выяснилось, что для спецрепортажей не хватает тем. Ну вот нет на каждый день таких историй, как про Светку-барабанщицу, когда действительно получается улетный спецреп. И про юбилей Ахмата Кадырова надо было, конечно, колонку писать, а не репортаж. Но хорошо быть крепкими задним умом, а тогда Григорий Тельнов съездил в Грозный и привез репортаж. Гриша до этого работал в «Жизни», писал для «Известий» в первый раз и, что называется, не попал в аудиторию. Ну а я, в свою очередь, не разглядел в тот день, что Гриша не попал в аудиторию.

Мне не хотелось об этом говорить весь год, но никто ведь из наших хулителей так и не сообразил, что это был за день. А это был день, когда ранили Орхана Джемаля в Ливии. И вот представь у меня с утра настроение — ранили Орхана, ранили его серьезнее, чем мы тогда говорили публике, и вообще мы этого пиарить не хотели, но все звонят, спрашивают, надо информировать. За день приехало штук шесть телекамер, на разговор с каждой уходит минут 40 минимум. Я переживаю за Орхана, переживаю, что подписал эту командировку, сидел бы он лучше здесь, ведь уже и читательский интерес пропадал к Ливии. Ну как он там? Выберется? Транспортировать-то можно? В общем, голова кругом. В итоге я посмотрел текст из Грозного по диагонали и поставил в номер. Остальное вы видели, как любил говаривать спортивный комментатор Николай Озеров.

Это было тем более обидно, что происходило в конце августа, а к этому времени мы уже полностью скинули с себя особое отношение к «Единой России». Если в начале лета мы еще как-то учитывали, что исторически есть такое «ЕдРо», с которым мы дружим, то к концу лета мы уже относились к партии власти точно так же, как к остальным.

— А почему не сразу?

— Нужно было беречь источники, которые в «ЕдРе» у «Известий» самые лучшие, — это бесспорно. Так вот, глупо было терять такие источники, надо было постепенно приучать единороссов к тому, что газета из абсолютно лояльной превращается в независимую и объективную. Логика убеждения была такая — ваша точка зрения отражена? Отражена. Без искажений? Без искажений. Стало быть, если правда на вашей стороне, то и читатель будет на вашей стороне? Будет. И не нужно никакой специальной пропаганды. В итоге идея овладела единороcсами.

И вот как раз на следующий день после репортажа из Грозного в газете вышла переломная заметка Ольги Тропкиной про интернет-троллей «Единой России». Наступает сентябрь, и мы, как и планировали, за сто дней избавились от партийных привязанностей, и с 1 сентября 2011 года уже можно было газету считать объективной.

— Ты воспринимал себя руководителем кремлевского рупора, каким «Известия», как ты говоришь, были и каким фактически остались? Многие же воспринимали именно так: Малютин встал на сторону зла.

— Да-да, а другие ожидали, что я буду либеральным лазутчиком в тылу врага. Неправы и те, и другие. У меня было три мотива прийти в «Известия». Амбиция — надо же чем-то увенчать 19-летнюю карьеру в отрасли. Менеджерский кейс — возродить бренд, который когда-то рулил. Задача дико интересная, это ж все равно как возродить «Рамблер-Поиск» или компанию «Московская сотовая связь». Наконец, любопытство — а как там все это делается у них, в постсоветской газете?

{-page-}

 

— Удалось возродить бренд?

— В значительной степени. Мы не обошли пока две ведущие газеты, но мы появились, мы есть — это невозможно отрицать.

— А тебе не кажется, что это только благодаря Араму Ашотовичу вы появились в медийном пространстве? Сам говоришь, что посещаемость выросла незначительно, а рейтинги «Медиалогии» основаны на том, что сообщество начало следить пристально за всем, что делает такой одиозный менеджер?

— Рейтинги «Медиалогии» основаны исключительно на цитировании в других изданиях. Причем особенно большой вес имеют ссылки в таких СМИ, как «Эхо Москвы», «Газета.ру», Lenta.ru, Newsru.сom, РБК, РИА Новости. Как ты думаешь, с большим ли удовольствием перечисленные издания ссылаются на «Известия»? Но они это делают регулярно, как показывает рейтинг. А раз они это делают, значит, «Известия» производят такие новости, от которых некуда деваться, которые нужно знать, если хочешь быть в курсе.

Ну а роль Габрелянова, конечно, значительна. Он много сделал, например, для того, чтобы в «Известиях» появилась первая статья Путина в октябре прошлого года. Хотя надо понимать, что, если бы газета не стала к тому времени нормальной, это вряд ли бы получилось.

— Ну как же, это же друзей газета.

— Ну и что? Важно, что она нормальная стала. Ведь когда у Пескова спросили, а почему Путин отдал статью именно «Известиям», то Песков ответил — потому что газета респектабельная, и ни капли не слукавил. Еще одна важная заслуга Арама Ашотовича — интерфейс с Кремлем. Он же политический деятель, и у кремлевских чиновников, с которыми он общается, есть к нему доверие. Если бы они общались со мной, ничего хорошего не получилось бы — мы бы скорее всего просто разругались.

— Потому что ты непубличный или потому что ты, как Максим Ковальский, считаешь, что не нужно главреду дружить с ньюсмейкером?

— А зачем с ним дружить? Общаться с ньюсмейкерами и сцеживать с них инфу должны профильные корреспонденты, это их работа.

— А как Арам Ашотович общался?

— Он проявлял чудеса плетения кружев. Такие слова он находил, что и мы не ложились под Кремль, и чиновники оставались довольны. Было несколько методов, в частности, я придумал говорить: перестаньте слать тексты, подписанные непонятно кем, подпишитесь своим именем. Ведь правда же на вашей стороне, или как? А чего тогда стесняться подписи? Или дайте интервью. И это сработало. Алексей Чеснаков дал интересное интервью про «Справедливую Россию», а затем стал писать нам колонки, и колонки хорошие. Наконец, в минувшем мае дал нормальное живое интервью Константин Костин. Всего-то год прошел, а это уже совсем другие «Известия» и совсем другой Костин.

— Так это мы опять возвращаемся к разговору, что просто нужна была третья консервативная газета.

— Нужна.

— То есть нужно было, чтобы у них появилась трибуна, и вот она появилась.

— Ну она не трибуна, она центристская. Мы не за «ЕдРо», мы против крайностей. У нас не печатаются, например, Бурматов и Данилин, зато печатаются [Виталий] Иванов и [Борис] Межуев, то же и с либеральным лагерем — [Илья] Яшин с [Александром] Кыневым не печатаются, зато печатаются [Ирина] Хакамада и [Леонид] Злотин.

— Все же у вас странные персонажи появлялись в рубрике «интервью». То Мамонтов, то Боровкова.

Мамонтов в тот день был человеком дня, и, конечно, у него надо было взять интервью. А Боровкова — это вообще круто, и с точки зрения темы, и с точки зрения исполнения. Это был первый раз, когда я сам обратился к Габрелянову с просьбой помочь ресурсом LifeNews взять интервью у Боровковой. Сложнейшая задача. Ты еще где-нибудь читала развернутые комментарии судьи для прессы в день вынесения приговора? Насколько я помню, у ребят из LifeNews тогда возник спортивный азарт и они сделали это. При этом у нас было и интервью Удальцова, все нормально, обе стороны представлены. Так почему же вы возмущаетесь, что у нас есть интервью Боровковой? Почему вы не возмущаетесь, что в других газетах представлена только одна сторона?

— А LifeNews часто помогал?

— Наверное, раз в месяц. Арам Ашотович время от времени предлагал темы — примерно три из четырех я брал. Помимо Боровковой было еще два суперхита, которые помог сделать LifeNews, — карта новой Москвы с разбивкой, где будут сидеть ведомства, и интервью Ивана Назарова по делу подмосковных прокуроров.

— Может, тогда не совсем бессмысленно объединение?

— Так необходимость в подключении LifeNews возникает редко. Говорю же, сам я только один раз обратился. По криминалу и происшествиям у LifeNews информации хватит на три газеты, но у «Известий» другие потребности — политика, экономика, общественные явления, наука, образование, спорт, культура, армия.

— Кстати, расскажи про заметку о бадминтоне в армии, как она появилась?

— Как миллион других заметок. Была очередная летучка, и редактор отдела армии заявил статью про нововведения в спорте в армии. Я сказал: это скучновато, давай выясним про бадминтон, тема на волне. И вот он выяснил, поговорил с человеком из армии, который сказал: да, действительно, будем увеличивать. Так и родилась заметка.

— Но вы передернули.

— Мы? Передернул тот, кто бездумно читал. Мы написали все верно, а читатель мог бы сообразить, что 10 000 ракеток это не особо удивительно. Что такое 10 000 ракеток на всю армию, где к тому же есть ЦСКА? Кстати, если бы мы действительно были рупором Кремля, как ты говоришь, то вряд ли такая заметка могла бы появиться в газете.

— Кстати, тебе, наверное, было не очень приятно сидеть в фейсбуке весь последний год, где ты из хорошего крепкого профессионала превратился в исчадие ада?

— Так уж прямо и исчадие. Но если кто-то так считает — флаг в руки. Только попробуйте, пожалуйста, обосновать свою позицию. Приведи пруфлинк, говорю я всегда оппонентам, но вот что-то никто мне их не приводит. Пусть тебе секретарша ищет пруфлинк, ответил мне недавно один хороший крепкий профессионал. Ну, что это за разговор?

— Если все так политизировались, то, может быть, СМИ сейчас выгоднее всего работать на белоленточную аудиторию, раз она больше всех читает, больше всех интересуется, больше всех кликает и приносит в итоге рекламодателей?

— Вероятно.

— А газета «Известия» им как раз идеологически чужда.

— Был такой великий бизнесмен Джон Рокфеллер. Ему принадлежит фраза: если о покупке акций говорит даже чистильщик ботинок, время продавать. Сейчас вот всех волнует так называемая «журналистика мнений», все говорят, что нужны эмоции, что главное — это позиция, а факты как-нибудь подгоним, и так далее. Слушаю я все это и понимаю: как раз сейчас нужно выстраивать структуру, которая будет производить жесткие достоверные факты. Шелуха спадет, и выиграет тот, кто заблаговременно построил фабрику фактов.

— А какие были у газеты большие удачи, кроме Светки-барабанщицы, на твой взгляд?

— Ну, я бы начал с центральной заметки в первом номере (от 9 июня, кажется), сделанном на «Белорусской», — про ускорение приватизации. У конкурентов эта тема прошла только через два дня, но этого никто из «доброжелателей», конечно, не заметил. Все были увлечены сравнением нашего нового макета с Wall Street Journal, что в эпоху журналистики мнений и эмоций на порядок интереснее. Было несколько заметок, из-за которых на волоске висели и я, и Габрелянов. Например, заметка Оли Тропкиной, основанная на закрытых исследованиях электоральных предпочтений, которые были проведены по заказу «Справедливой России». Репортаж Лизы Маетной из деревни, которая почти единогласно решила бойкотировать думские выборы, потому что представители «ЕдРа» не выполнили прежних обещаний. Мы поставили эту заметку за неделю до выборов, что, как мне говорили, где надо было расценено как «идеологическая диверсия». Нам говорили, что мы загибаем в оппозиционную сторону круче «Коммерсанта» и «Газеты.ру». А еще была серия жестких материалов про олимпийские стройки и мост на остров Русский. Про проверки НПЗ Ростехнадзором. Да много было чего почитать. Отдельное спасибо ребятам из отдела культуры за интервью Моники Беллуччи и Роба Хэлфорда, а также за краткий, но хлесткий комментарий Марины Влади к фильму «Высоцкий».

— Сложно работать с Арамом Ашотовичем, у которого настроение меняется, видение меняется, который кричит и ругается?

— Когда орут матом, работать несложно. Матом мы и сами можем, в газетах не паиньки работают. Сложно работать, когда раз в месяц меняется стратегия и раз в два месяца — концепция. Я, конечно, утрирую, но все-таки хотелось бы, чтобы правила игры менялись пореже. Когда хирург оперирует аппендицит, ему все равно, кто перед ним лежит — коммунист, либерал или консерватор, ему нужно просто вырезать аппендикс. Он ведь специалист, а не политический боец. Поэтому с идеологическими разногласиями проблем нет. Но когда к нему подходят и говорят: чувак, погоди резать, давай подождем перитонита, специалист-хирург этого не понимает. Вот и у нас похожая история. Я не понимаю, зачем нужна эта интеграция. С точки зрения холдинга, это, наверное, оправдано, но «Известиям» оно не нужно. А я отвечал за «Известия».

{-page-}

 

Арам ГАБРЕЛЯНОВ: «Если “Известия” не переформатировать в сеть, то они умрут»

(Разговор состоялся в начале июня, в рамках интервью для проекта OPENSPACE.RU «Ликбез. Как сделать таблоид»)

— Уход Малютина — это ваше или его решение?

— Мы с ним в этом кабинете сидели и договорились, что он уходит в отпуск. Главным редактором «Известий» он не будет. Он действительно суперпрофессионал и в высшей степени порядочный человек, но он ярый противник перемен. Вот мы сидели отдельно, в том здании [на Пушкинской площади]. Когда он сюда приехал, ему не понравилась общая атмосфера, ему идея [объединения редакций] не понравилась. Я ему предложил два варианта совместной работы со мной, один вариант ему понравился, второй не очень. Он сказал: «Давай я уйду в отпуск, потом сядем и поговорим». Но то, что он редактором «Известий» не будет, это мы с ним здесь договорились.

— А как поменяется структура «Известий», их место в холдинге?

— Там ситуация такая. Я поменял систему управления, то есть я объединил систему управления холдинга с системой информационных потоков. То есть раньше у «Известий» была своя служба информации, все службы были свои, у «Лайфа» — свои службы, у «Маркера» — свои. То есть у нас получалось так, что у нас три отдела экономики в холдинге, то есть 18 человек — отдел экономики в «Известиях», где-то 18 человек в «Маркере», 5 человек в «Лайфе». А информационный поток все равно один. Поэтому управление информационным потоком мы объединили, с людьми решили так, что каждый работает в своей нише, но потоки соединяются на руководителе этого направления.

— Причина этих изменений — оптимизация управления?

— Да — оптимизация управленческого плана. «Известия» все равно — бумага, и я все время с Малютиным спорил, что бумага — это не нужно, не главное, но все равно все шло к тому, что газету выпускали в 11-12 часов ночи, к этому времени заметки все сдавались, и у нас очень мало обновлялся сайт в течение дня, почти не обновлялся, все обновления шли после 6-7 вечера. Клики, все собиралось только к вечеру, и читатель уже терял интерес к сайту. И немножко я это сдвинул. Саша не очень разделяет, он вообще не разделяет [идею], что нужно объединяться, он считает, что газета «Известия» — это настолько великий бренд, что это должно быть отдельным изданием, своя отдельная кухня, там все должно быть отдельное. Я так не считаю, поэтому здесь разногласие стратегического плана.

— Уходит Малютин, ушла его заместитель Оксана Шевелькова. Придет новый менеджмент?

— Нет, вообще никого не пригласили. Просто по социальной лестнице сдвинулись. Саша Потапов из главного редактора «Маркера» передвинулся. Он сейчас шеф-редактор и, когда Малютин уволится, оформится. Саша Потапов будет главным редактором «Известий». С акционерами это уже согласовано. Лена Шишкунова, которая была зам. редактора по политике, а до этого занималась экономикой, стала зам. редактора по экономике всего холдинга. Оля Тропкина была редактором отдела политики «Известий», потом была редактором отдела политики LifeNews, стала редактором холдинга по политике. Новых мы никого не берем.

— Прошел год с момента приобретения вами «Известий». Вы довольны тем, как развивались газета и сайт?

— Честно сказать, я очень доволен тем, что построил Саша, и тем, как он все сдвинул. Это заслуга Малютина, он блестяще с этим справился. Он газету по уровню анализа, текстов поднял на очень высокий уровень, то есть он поднял на уровень «Коммерсанта» или «Ведомостей». Но мне показалось, что не хватает все-таки импульса, какого-то движения вперед. Я с ним на эту тему говорил, но он более консервативный человек, он [хочет двигаться] так спокойно, поэтапно, я более импульсивный. Хотя по индексу «Медиалогии» мы были на 10-м месте, болтались между 7-м, 10-м, 15-м местом, а сейчас мы вышли стабильно на с 1-го по 4-е, то есть мы вырвались.

— А когда эти управленческие перемены будут оформлены? После возвращения Малютина из отпуска?

— Да, он должен вернуться в конце месяца из отпуска, он напишет заявление. Я просто не хочу, чтобы он пока писал заявление, потому что, мало ли, может, мы договоримся и он какой-то проект возьмет... У нас есть несколько идей, и одна из идей, которую мы с ним обсуждали, она нам нравится. Если ему захочется остаться работать в холдинге со своим опытом, значит, мы договоримся. Нет — значит, я все обязательства с ним до 1 октября, как и договаривались, выполню. У меня с ним блестящие личные отношения. Я считаю, что он суперский человек! Я везде старался его поддерживать. Например, когда была инаугурация, меня туда приглашали, я сказал: если Малютина не пригласят, я не иду, меня уберите, пусть идет Малютин.

Но я заметил, что есть такой феномен «Известий», это, если по-хулигански сказать, педерастическая контора такая: собрались вроде все со стороны, никто не работал в «Известиях», проходит год — они начинают считать, что это великий коллектив, который спасает «Известия». Уже сколько раз — один коллектив «Известий» ушел, тогда за Голембиовским, второй коллектив ушел, потом я пришел — и третий коллектив стал говорить, что здесь уникальный журналистский коллектив.

— Но вы еще видите потенциал бренда?

— Я считаю, что потенциал атомный. Но если его не переформатировать в сеть, то как бумага он умрет. Вот у нас тут служба принта, которая выпускает газету, они говорят: как вы думаете, Арам Ашотович, еще лет пять продержимся? Я говорю: я не знаю. Просто как транспортер идей бумага уже пропала. Это, может быть, потом появится, я не знаю, как электронная бумага, которую ты развернул и читаешь. А может, в мозг будут вживлять что-то, и ты в мозгу будешь слышать. Я не знаю, что будет. Но бумага как транспортер идей погибла. А люди, которые работали в бумаге, вот Саша Малютин, они никак этого понять не могут. И никак не могут понять, что газета — это не носитель информации, а это носитель историй о какой-то информации. Я не могу добиться, что не нужно рассказывать, что Медведев стал премьер-министром. Пока вы выпустили газету и пока вы выпустите даже на сайте, это уже скажут все радиостанции! Ваша задача на сайте — рассказать про то, почему Медведев стал премьером, в чем подоплека, в чем интрига.

— Это чистая аналитика.

— Конечно! Даже не аналитика, вы должны историю рассказать. Вот вы со мной разговариваете, вам что нужно? Историю про человека, который что-то сделал, что он думает, правильно? Вот [Илья] Азар взял интервью, он хороший журналист, умница, в чем была его сила — он меня раскрутил просто на разговор. Он живо реагировал, меня разводил. Вот как вы меня разводите, я завожусь, вы мне раз провокацию задали, вторую — и я начинаю заводиться. И он то же самое. Но в чем его сила — он умница, что он ничего не поправил. Конечно, он в начале воткнул, как белоленточник, что «вы не думайте, что мне нравится Арам Ашотович, он же сука, путинист, то-то и то-то». Я это понимаю. Мне сегодня пиар-служба говорит: Арам Ашотович, мы вас предупреждали. Я говорю: слушайте, он журналист, зачем мне паркетное интервью? Вот я сегодня своих отругал, они взяли у Мамиашвили интервью — это мой товарищ Миша Мамиашвили, председатель Федерации борьбы, олимпийский чемпион. Они взяли интервью, они знают, что он мой товарищ, и интервью откровенно паркетное. Я на них наехал, говорю: вот на хрена?! Они говорят: но он же как бы великий человек, друг редакции... И что?! Кто это будет читать?! Я им написал: переделайте, перепишите, позвоните еще раз. Кому нужно паркетное интервью? Ну, придет журналист: Арам Ашотович, вы действительно великий? — Да, я великий. — Вы действительно создали... — Да, я такой... И кто это будет читать? И про вас тоже говорили: «Глеб Морев придет, вы знаете, что он тоже оппозиционер?» Я говорю: «И дальше что?» Вы заметили, сейчас так все разделено. И никто не хочет разговаривать между собой. Вот сейчас позвонит LifeNews Немцову, и тот скажет: «Пошли вы на хер!» Так возьми и расскажи интересное что-то!​