«Журналисты должны раскачивать ситуацию эмоционально»

ВАСИЛИЙ ГАТОВ, СВЕТЛАНА СОРОКИНА, НИКОЛАЙ УСКОВ, РОМАН БАДАНИН и другие журналисты обсуждают, как медиа взаимодействовать с властью

В конце апреля на заседании дискуссионной группы «Медиа» на Пермском форуме журналисты обсудили, как им взаимодействовать с властью и выживать в условиях конкуренции с соцсетями. ПОЛИНА БЫХОВСКАЯ записала их дискуссию для OPENSPACE.RU.


Василий ГАТОВ, медиааналитик, руководитель Медиалаборатории РИА Новости

Вслед за соцсетями перед медиа сейчас встает задача организовать площадку для прямой коммуникации между людьми. Пройдя круг отрицания, вернулось то, что Ленин называл «коллективным организатором». Традиционные СМИ, созданные в прошлом веке, обеспечивают коммуникацию сверху вниз: элитарные сигналы — в непросвещенное большинство. Это вещательное свойство — монополия СМИ. Связано это с тем, что у традиционных медиа есть ключевой посредник: вещательная частота, печатный станок или доступ к сетям распространения. Правда, монополия эта слабая, потому что в нее все время вмешиваются разные институты общества и власти.

На сегодняшний день интернет лишил традиционные СМИ возможности контролировать доступ к распространению информации. И, следовательно, элиты почти утратили вещательную монополию. Вместо этого новые СМИ с их интерактивностью обеспечивают горизонтальную коммуникацию, общение между сообществами.

Я бы выделил три гражданские функции медиа:
— контроль общественного интереса, когда общество делегирует СМИ это право;
— «тайное становится явным», раскрытие подлинных механизмов чего-либо;
— создатели и разрушители репутации.

Ты информируешь общество о чем-то, оно реагирует на эту коммуникацию и принимает решения. Если нет этого читателя, существование СМИ бессмысленно. В Советском Союзе была система работы с обращениями граждан, в том числе и через СМИ. Была специальная инструкция Совмина, где устанавливались санкции к чиновнику, который не обращает внимания на сообщения СМИ о преступлениях. Наша бюрократия изъяла этот документ, потому что граждане в начале 90-х годов были очень активны, они очень много требовали. А чиновники хотели сократить объемы своей работы: им было тяжело, они получали маленькую зарплату, и коррупционные схемы еще не очень были налажены. Соответственно они хотели меньше работать и меньше ответственности нести.

И между всем этим — свобода слова. Если она хоть как-то ограничена — это дирижируемая коммуникация. В перерыве ко мне подошел корреспондент «Пермь-онлайн» и задал такой вопрос: стало известно, что губернатор тратит 220 млн рублей на поддержку СМИ, как к этому относиться? У нас был длинный разговор о том, что неясности в законе дают возможность легально эти бюджеты создавать и их тратить. Потому что Конституция предписывает органам власти информировать о своей деятельности через средства массовой информации, а СМИ, в свою очередь, не могут в этом отказать. Зачем частному СМИ брать деньги у государства, заведомо аффилировать себя с тем, кого оно по общественному статусу обязано контролировать? Мы фактически показываем людоеду, с какого бока нас есть.

Сейчас отсутствует институт цензуры, который существовал при советской власти. Возникли квазицензуры: цензура денег, цензура рекламодателя, цензура контролера. Давайте не будем скрывать, что в любой крупной медийной организации есть смотрящий от ее хозяина. А если государство имеет долю в этом СМИ, кто-то из государственных органов обязательно присматривает: от бюджетного контроля до специально приставленного сотрудника. Самое поразительное заключается в том, что это все равно выбор конкретного журналиста и редактора — подчиняться этим обстоятельствам или нет.


Светлана СОРОКИНА, журналист

У меня сегодня ощущение очень раздробленной аудитории. Очень трудно поймать своего читателя. Все разбились на группы по интересам, и одна группа может не знать, что происходит в другой. Более того — она может не знать, что происходит в большом новостном мире. Это больше заблуждение новостных людей, что люди читают новости в интернете. Больше всего они пользуются именно социальными сетями: просматривают интересное видео или читают о том, что происходит у их друзей. Аналитические статьи, новости пользуются гораздо меньшим спросом.

Это разговор о способности слышать друг друга. Наше общество сейчас очень атомизировано. Чуть ли не каждый, а уж, во всяком случае, два-три человека представляют отдельную группу. Это очень видно в подобных дискуссиях: человек не слышал, что говорили до и после него, и влезает со своей выстраданной репликой.

В обществе сейчас очень нарушено доверие. В маленьких группах люди ищут дружеского общения, а на уровне общества в целом этого доверия нет. Любое действие подвергается сомнению, критическому переосмыслению. В отношении власти это стало модным трендом. Как-то нехорошо говорить: «Вот здорово поступил президент или премьер!» Это априори недоверчивое отношение друг к другу и к власти — большая проблема нашего общества в целом. Как восстановить эти связи, я не знаю.

СМИ, в том числе сетевые, очень неплохо работают на разрушение репутации. Что-то созидательное делается гораздо реже и с меньшим успехом. Например, Навальный сначала прогремел, потом все начали вспоминать его националистические взгляды. Чулпан Хаматова снялась в предвыборном ролике — и все на нее накинулись. И в этом интернетном существовании надо иметь толстую кожу, более того — философски ко всему относиться и не желать всем нравиться.

Для традиционных СМИ остро стоит вопрос эффективности. Совсем недавно было заседание открытого правительства с президентом Медведевым, где, по-моему, [Михаил] Мень сказал о том, что журналистское расследование по Кущевке было сделано еще за год до того, как там все произошло. Было рассказано об этой мафии, о том, как живут в страхе целые населенные пункты. Это услышал только узкий круг читателей. Потребовалось, чтобы убили целую семью с друзьями и родственниками, чтобы начались суды. Президенту было сказано на этом заседании: почему прекратилась вообще реакция на любые журналистские расследования? «Угу, угу...» — сказал президент.

Я за то, чтобы эти споры и эти судебные процессы инициировались прессой и продолжались. Пока что у нас крайне мало позитивных примеров: все журналисты руки по локоть сносили, расписывая историю Магнитского, и чем это все кончилось? Сейчас единственное сопротивление этой истории — уйти.

Если в федеральных СМИ есть хоть какая-то свобода слова, в регионах зависимость от властных бюджетов гораздо больше. В Перми без бюджетных ресурсов СМИ не помрут, возможно, потому что есть другие владельцы. А, например, в Кирове СМИ едва выживают. Там было пять телеканалов, и они объединились в один большой. Это логичная тенденция: зачем маленькому городу, где нет денег, пять телевизионных каналов.

Другой вопрос: кто будет заниматься образованием региональных журналистов? На днях исполнилось пять лет, как разгромили «Интерньюс». Это была уникальная организация, которая давала региональным журналистам бесплатное образование, вплоть до месячного пребывания в Москве с едой и проживанием. Сначала это финансировали гранты, потом Ходорковский. На чем и погорели. Нужно солидаризировать свое отношение к общественным организациям, потому что есть те, кого поддерживать надо всем миром. Тот же «Интерньюс» пять лет назад защитить не смогли.