«Голые девушки в “Афише”? Они там другие, чем в VICE»

Издатель русской версии международного панковского журнала Харди Дункан и редактор журнала Глеб Лисичкин рассказали ДЕНИСУ БОЯРИНОВУ о том, как VICE станет новым MTV

Имена:  Глеб Лисичкин · Харди Дункан

​Фирменный гид по России, который некогда напечатал хулиганский журнал VICE, начинался так: «А — азитромицин, или сумамед (антибиотик, который журналисты VICE рекомендовали принимать от любой русской заразы), Б — блядь, В — водка, Г — Гоголь» и т.д. В

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

этом весь VICE и его панковский подход к журналистике, который в медиа не встречался с тех пор, пожалуй, как Хантер Томпсон перестал носить репортажи в Rolling Stone. Язвительные и неполиткорректные гиды Vice Guide To… (один из самых известных — по анальному сексу), неприличные комментарии к неприличным любительским фото DOs & DON`Ts, сделанные в жанре гонзо-репортажей видеофильмы о багдадских хеви-метал-группах или туризме по Северной Корее — эти нестандартные форматы, изобретенные редакцией VICE, превратили бесплатную городскую газетку во влиятельный международный медиаресурс.

Разговоры о том, что VICE вот-вот запустится в России, шли с середины 2000-х. Однако до 2011-го ничего не происходило. В этом году VICE действительно вышел на русском языке (уже появились два номера) и отпраздновал это событие концертами панковских групп  в клубах «Солянка» и «16 тонн». OPENSPACE.RU поговорил об идее журнала, стратегии бизнеса, голых девушках и наркотиках с издателем русского VICE — уроженцем Сан-Франциско ХАРДИ ДУНКАНОМ , четвертый год проживающим в России, — и с его редактором — журналистом и промоутером ГЛЕБОМ ЛИСИЧКИНЫМ.


— Для начала расскажите мне настоящий вайсовский анекдот или шутку. Есть такие?

Глеб Лисичкин: У нас все шутки про faggots (педиков, англ. — OS). Вот последняя была…

— Непереводимые?

Харди Дункан: Это просто детская шутка, я вспомнил из школы, когда мы говорили о слове faggot. Ну вот: …British guy goes to like an american store to buy a cigarettes. And he says to shopman: ‘Give me some fags, mate’. And shopman says: ‘I’m not your mate, fag’.

— Понятно. Тогда к делу. В чем идея журнала VICE там и как вы ее переводите для местного рынка?

Лисичкин: Мы ее не переводим. Вот анекдот про fags — его перевести сложно, но в этом его и ценность. У VICE ценность примерно такая же, и, наверное, в такой же степени непонятная для здешних людей. Это журнал очень честный — появившийся только потому, что ему захотелось в какой-то момент появиться. Если вспоминать историю VICE, то она началась с того, что трем панкам поручили делать муниципальный журнал в Монреале. Такая бесплатная городская газета — типа «Ховринских новостей», которые у нас в почтовые ящики кидают.

— Говоря по-нашему, они подсосались к бюджету?

Лисичкин: Ну, условно говоря, канадский Капков запустил такую газетку, и они ее делали. Через пару, по-моему, лет они сделали ее собственным бизнесом, независимым от города, переименовались и переехали в Нью-Йорк. А потом, собственно, расширили свою работу на тридцать стран света. В принципе, везде VICE более-менее одинаковый. Включая обложки.

— Эта одинаковость — условия франшизы или нет?

Лисичкин: Скорее традиция.

Дункан: Мы можем, конечно, менять обложки. Но не очень часто, максимум раз в год. Обложка нашего первого номера была российская. Идея в этом: VICE — международный журнал. Не русский, не американский и не канадский журнал.VICE типа везде…

— ...одинаковый. Как «Макдоналдс». В каждой стране есть «Макдоналдс» — в каждой стране есть VICE.

Дункан: Но только «Макдоналдс», например, в Индии делается не из говядины, а из какого-то другого мяса. Так и с медиа.

Лисичкин: Суть в том, что везде более-менее одинаковая история. В основном переводная, с американской версии. Но каждая страна, где выходит VICE, делает какую-то часть международного контента и глобального американского выпуска. У нас сейчас несколько масштабных локальных историй в продакшене, довольно сложном. Вообще, во всем мире успех VICE строится на том, что людям интересно читать про других людей. У нас все наоборот, все любят читать про себя или своих знакомых…

Дункан: При этом есть забавный пример с французским VICE. Говорят, что французские люди ненавидят всех остальных. Когда там запускали VICE, французская редакция хотела делать только французский контент. Они делали его, соотношение было примерно 40% на 60%, но дела шли не очень — и издателя выгнали. И в какой-то момент они только и делали, что переводили контент с английского и других языков. И, как ни странно, за это время рейтинг у VICE сильно вырос — он стал самым популярным молодежным журналом. Но даже если в России эта модель не работает, мне все равно. В любом случае, неинтересно же печатать только… ну, типа, сплетни из «Стрелки».

— Что за аудитория у этого журнала? Она ведь тоже должна быть примерно одинакова — что во Франции, что в Америке, что в России.

Дункан: Грубо говоря, VICE хочет быть «новым MTV», каким этот телеканал был вначале. Это было круто, это было для молодых людей, которым было интересно узнать и о рок-музыке, и о СПИДе. Поэтому VICE старается быть глобальным, культурным, социальным…

Лисичкин: Понятно, что это молодежь. VICE — это и глобально, и в каждой стране по отдельности меняется в зависимости от молодежных тенденций. VICE их вовремя обозначает, после чего запускаются социальные или маркетинговые процессы. Вот как случилось с этой бруклинской хипстер-историей, для которой VICE был во многом и катализатором, и похоронным агентством.

— А когда VICE похоронил хипстеров?

Лисичкин: Почти сразу же! Ну, VICE ни к чему не относится уж так серьезно — даже если какое-то явление нам кажется интересным, это не значит, что мы не будем над ним смеяться. Но сейчас VICE, даже на уровне обложек, становится все более и более социальным. Если раньше на обложках были, условно говоря, просто интересные фотографии и картинки, то сейчас вот — дети из Конго, до этого было восстание в Белфасте, всякие демонстрации…

Дункан: Впрочем, сейчас у VICE больше возможностей, чтобы снимать детей в Конго. Может быть, мы и десять лет назад хотели снять такую обложку, но реальные продакшн-возможности снимать истории в любой точке мира появились относительно недавно.

— Значит ли это, что передовую современную молодежь, которую VICE цепляет широким совком, интересуют не только наркотики и сексуальные извращения, но еще и социальные катаклизмы, социальная несправедливость? Или им просто интересны цветные модные фотки?

Лисичкин: Да, мы считаем, что современным людям интересны в равной степени и музыка, и наркотики, и сексуальные извращения, и неизвращения, и новые шмотки, и гражданские войны, и конголезские дети, и ливийские повстанцы… Любые экстремумы реальности.

Дункан: Вообще все интересно, если это сделано интересно.

— В текстах VICE есть определенная интонация, которую, если вернуться к MTV, я бы определил как интонацию чуть поумневшего, но все же такого Бивиса-Баттхеда…

Лисичкин: Это скорее ирония. Иногда злая, иногда умная, иногда неумная. Ко всякому серьезному дерьму можно относиться несерьезно и наоборот, зависит от того, кто, собственно, находится по ту сторону камеры. Люди, которые пишут для VICE, сильно моложе, чем люди, которые делают журнал Time, например, или CNN. И, оказавшись, например, в Конго, они пишут по-другому, потому что они моложе, и обращаются к сверстникам, и отмечают какие-то вещи, которые новостное телевидение, возможно, не стало бы снимать.

Дункан: Люди, которые работают в VICE, — не эксперты. Все журналы, особенно в России, базируются на какой-то интеллигенции, которая все знает обо всем и пишет длинные эссе на новые темы красивым языком…

— Ты сейчас кого хотел уязвить?

Дункан: Да нет, в США то же самое — все хотят выглядеть аристократами, умными. Но нет журналов, где молодые люди могли бы писать то, что они думают. VICE — такой журнал. Это не значит, что мы глупые…

Лисичкин: Просто мы честные.

Дункан: Да, это просто честно. И у нас есть эмоции, чувства. Как я уже говорил, у VICE появился бюджет и возможность путешествовать — журналисты VICE поехали в Конго делать материал про музыку и увидели там голодающих детей. Они никогда не думали об этом и не знали, что такое существует. Вот столкнулись и заодно сделали такой материал.

— Я так понимаю, что журнал, по сути, рекламный листок, к тому же еще и бесплатный, а глобальный VICE как медиакомпания делает ставку на видеоконтент, который каким-то образом распространяет.

Лисичкин: Да. Многие большие материалы в журнале и почти каждый обложечный материал является дополнительным материалом к фильму VICE. Одно из основных контент-направлений VICE в мире — это производство фильмов. Мы в России тоже потихоньку развиваем деятельность в этом направлении. И, собственно, слава богу, потому что это еще интереснее, чем писать тексты.

— Как они сейчас распространяются: они доступны на сайте VICE или вы зарабатываете на том, что продаете этот видеоконтент родственным по духу телеканалам?

Дункан: Раньше у VICE было несколько сайтов: Viceland.com, Vbs.tv и так далее. Сейчас практически весь контент объединен на более удобной площадке Vice.com. Туда сейчас потихоньку переезжают все региональные VICE — российский сайт мы перезапустим в ближайшее время, до конца года. Каждый Vice-фильм будет на этом сайте — бесплатно и полностью.

Сейчас на Западе печатный журнал — это символ VICE, но не самая главная его часть. Мы будем продолжать его выпускать в печатном виде, потому что это круто, но мы ищем любые другие платформы, чтобы распространять наш контент: его можно читать на нашем сайте, смотреть на сайте, и его можно будет видеть и на других телеканалах. Сейчас наши фильмы показываются на CNN, MTV и Canal +.

Лисичкин: Что касается фильмов, есть два жанра. Первый — редакционное видео о том, что происходит в мире: получасовой или сорокаминутный фильм о какой-то социальной проблеме, про Афганистан, Ливию, Пакистан или Новокузнецк. Это то, что называется VICE News. Это, условно говоря, новости из горячих точек — то, что просто интересно и всегда хочется делать. А есть еще видеопроекты, которые по темам и интонациям мало чем отличаются от остального контента VICE, но посвящены какой-то теме и сделаны в коллаборации с какой-то компанией…

— Product placement?

Дункан: Даже не product placement. Вот, например, недавний фильм Tattoo Age — это документальный сериал про художников-татуировщиков, очень интересный. И перед каждой серией там есть плашка «New Era представляет». Или самый масштабный международный проект VICE: серия мероприятий Creators Project — маленькие коллаборации очень известных музыкантов с медиахудожниками и изобретателями. Это глобальный проект VICE и компании Intel, и, конечно, про этих музыкантов и художников снимаются фильмы. И в первых титрах там пишут: мол, Intel представляет. А иногда и не пишут…

— Там в шапке использованы голубенькие цвета Intel…

Дункан: Ну да, цвет (смеется). Это subliminal. Есть еще новый проект Noisey.com — совместный контент-продукт VICE с компаниями Intel и Dell — короткие фильмы об андеграундной музыке в разных странах мира. Съемки концертов, интервью… В общем, репортажи о местной сцене.

— На что живет русский VICE? Одно время было впечатление, что у вас есть тесная связь с каким-то русским рекламным агентством, которое обслуживает, например, компанию Puma.

Лисичкин: Изначально монреальский VICE существовал как панковский зин (журнал — от magazine. — OS) по принципам DIY (Do it yourself — «Сделай сам». — OS): крошку нашел, крошку принес, журнал напечатал. В случае VICE это вылилось во что-то международное. Но в принципе, практически все офисы VICE по странам до сих пор существуют по этому DIY-принципу.

Дункан: У VICE панковский стиль и журналистики, и маркетинга, потому что люди, которые его сделали, из панк-мира. Но у VICE есть и специальный департамент Virtue, который работает как рекламное агентство, разрабатывает кампании для разных брендов. Поэтому у нас сейчас становится все больше и больше спецпроектов — в сотрудничестве с компаниями, заинтересованными в активной аудитории, мы делаем и фильмы, и фотосессии, и фестивали, и чего только не делаем. В России это тоже уже началось: мы делали концерт Fucked Up совместно с Adidas и мероприятия с Puma. И отчасти это отражено в журнале, но это только часть активностей.

— При этом у тебя нет второй работы, которая прикрывает тебе тыл?

Дункан: Вторая работа?

— Ну да, на которой ты деньги зарабатываешь?

Дункан: (недоуменно) Нет, только VICE.

Лисичкин: Модель спецпроектов совершенно обоснована международным опытом. Понятно, что вся эта наружная реклама и полосы в журналах — вещь, пережившая себя. А вот спецпроекты вроде Noisey.com и Creators Project — отдельная и плодородная история. Это гораздо сейчас трендовее и понятнее людям — и работает лучше, чем раздражающие рекламные билборды на улицах. В России мало кто такие рекламно-контентные проекты делает. И наша миссия — все это прокачивать.

— Вот рекламно-контентная модель, мне кажется, еще довольно западная. В России мало кто готов к такому. У нас, знаете, важнее откат, а не контент.

Дункан: Ну и это тоже… Но люди готовы. Мало, но есть. В свое время VICE был одним из первых, кто успешно реализовал эту модель на Западе.

— Тебе эта успешность на Западе помогает или приходится еще долго людям объяснять?

Дункан: Ну и то и другое. Встречаются, конечно, люди, которые говорят: «VICE? Я никогда не видел такого? Вообще не понимаю».

— Конечно, тут же письки на страницах, а вы — «контент», «реклама»…

Дункан: Да, но это тоже хорошо: люди видят, что таких, как VICE, нет. И нет других провайдеров для этой активной аудитории. И есть успешный международный опыт глобальных кампаний — то, что, например, мы делали с Puma. Этот проект был одновременно реализован в шести странах, где работает VICE.

Лисичкин: У меня была отличная встреча с представителями одного бренда в агентстве. Я прихожу на встречу, а там вместо двух человек от одного бренда приходят двенадцать представителей совершенно разных компаний, самого разного уровня. Они все в этом агентстве работают. Я спрашиваю: «А почему вы все здесь собрались?» А они говорят: «Мы вчера знакомились с журналом, зашли на сайт, обнаружили там ваш гид по анальному сексу — и читали его вслух всем офисом. И нам всем стало интересно, кто это все издает».

— И что потом?

Дункан: Потом занимался анальным сексом с ними.

— Со всеми двенадцатью?

Лисичкин: С двенадцатью, ага. Ну все хорошо было, все сразу поняли нашу миссию.

{-page-}

 

— А что вы сделали с Puma?

Дункан: Это было мероприятие в серии Puma Social Club — вечеринка по поводу открытия VICE Russia в «Солянке», пространство Puma на Faces & Laces, фотосессии, много чего. Puma сама хотела работать с VICE. Есть и другие компании, которые знают VICE и говорят: «О, давайте работать, сделаем что-нибудь крутое, другие молодежные платформы нам не так подходят». И есть, конечно, другие, которые отказываются. Но так же и на Западе. А бывает, что они отказываются работать с нами, а потом дают зеленый свет, когда видят, что все смотрят видео, обсуждают, расшаривают.

Лисичкин: Пока Харди говорил, я заготовил фразу. Несмотря на большое желание всех брендов что-то продавать молодежи, наркотики все равно продаются лучше. И секс, и рок-н-ролл. Есть часть молодежной культуры, которая людям реально интересна, всегда. И эти три кита не меняются много лет. Несмотря ни на какие медиатренды, сезоны моды и всякое такое.

Дункан: Они всегда были круты, и всегда будут.

— О-кей, а теперь расскажите, какой у вас тираж журнала?

Дункан: Пятьдесят тысяч. В Питере и в Москве.

— Распространяется бесплатно в каких-то определенных местах?

Дункан: Да, сейчас триста шестьдесят мест. Двести восемьдесят в Москве и восемьдесят в Питере.

— Другие города есть в планах?

Дункан: Пока нет. Конечно, было бы круто. В черновике такая идея есть, если мы найдем какую-нибудь недорогую или бесплатную возможность возить журнал по России. Печатные журналы стоят очень много, и это очень большая часть нашего бюджета...

Лисичкин: Это все в планах есть. Но выходить на большую дистрибуцию надо с пониманием самих этих городов, того, что там происходит. Если мы в Москве можем найти двести с чем-то мест, где положить журнал, чтобы попадать в аудиторию, то где это делать в Новосибирске, например? Мне видится, что после Москвы и Питера мы будем в Киеве, потому что мне он кажется каким-то дико интересным местом.

— А в США сколько печатают журнала VICE?

Дункан: Сейчас где-то двести тысяч экземпляров.

— Всего-навсего? Для журналов в США, насколько мне известно, миллион — это вообще не тираж.

Дункан: Да, но все равно. Потому что печатный VICE — это как бы символ. Его сложно найти.

Лисичкин: Это как виниловые пластинки, их круто издавать. Есть, кстати, люди, которые коллекционируют Vice, специально охотятся за выпусками, покупают на eBay…

— Давай перейдем к контентной части. Что вы снимали в Новокузнецке?

Лисичкин: Мы летом сняли с британским офисом VICE четыре фильма. Один недавно вышел целиком на Vice.com , про героиновых и крокодиловых наркоманов. Он называется Crockodile Tears — «Крокодиловы слезы».



— Расскажи нашей аудитории, что такое «крокодил», а то у нас мало наркотиков в интервью.

Лисичкин: Это дезоморфин. «Крокодил» делают из того, что можно легко купить в аптеке — кодеиносодержащие лекарства, муравьиная кислота, бензин, сера со спичек, какие-то глазные капли... Абсолютно легально все это отпускается, я проверял. А просто встретившийся нам на улице парнишка объяснил всю рецептуру — как его готовить. Героиновый вопрос в Новокузнецке стоит очень остро — все же это относительно близко к границе с Афганистаном. Это такой город, где люди с серыми лицами ходят по улицам, не носят футболки с короткими рукавами. «Чек» там стоит сто рублей, и его легко можно купить в черте города — на территории цыганских поселений... Впрочем, героиновая эпидемия в Новокузнецке — история старая и известная, а «крокодил» — это наркотик, который появился около полутора лет назад. Он стоит еще дешевле. Это чисто российская история, потому что во всем мире кодеин отпускают по рецептам, а у нас это можно купить абсолютно везде. «Крокодилом» он называется потому, что если промахнуться шприцем в точку, то тут же начинается гниение, разложение тканей, ужасное зрелище. И мы всё это показываем в фильме: и притоны, и детей, которые уже отсидели, и тех, что сдают металлолом. Это одна часть истории. Вторая, не менее важная часть — это реабилитационные центры, которых там очень много. Абсолютное большинство из них основано на базе независимых церквей. Вплоть до того, что в Новокузнецке есть футбольный чемпионат между десятью независимыми церквями, и каждая футбольная команда состоит из бывших наркоманов. Такие дико раскачанные экс-наркоманы. В общем, все это довольно сюрреалистично.

— Вы показываете такой мир, который не можешь себе представить, сидя за модным «макинтошем».

Лисичкин: Да, именно. VICE всегда цепляет какие-то абсурдные части реальности. Мы немножко обнажаем абсурдность, при этом ничего не выдумываем специально.

— Журнал о том, что мир удивителен, но не прекрасен. А есть слоган у VICE, кстати?

Лисичкин: Слогана как такового нет. Вернее, есть шапка сайта: The Definitive Guide to Enlightening Information, и есть название сборника лучших статей VICE: News, Nudity & Nonsense. И то и другое может условно работать слоганом. Мне нравится, как сказал один несостоявшийся сотрудник, что это журнал про тех, кто выжил после конца света. То есть конец света фактически уже состоялся, и не вчера. И обнажились всякие удивительные явления, буквально сплошь и рядом.

— Что вы будете снимать дальше?

Лисичкин: Еще мы сняли, как фотограф Ричард Керн снимал русских девушек. Разной степени обнаженности. А потом снимали про Виссариона, который называет себя «Вторым пришествием».

— Его еще кто-то помнит?

Лисичкин: Для иностранной аудитории это по-прежнему остается удивительным. А еще Шейн Смит снял про рабочие лагеря северных корейцев на Дальнем Востоке, которые там живут и работают, валят лес. Вероятно, единственное место в мире, где северные корейцы существуют вне Северной Кореи. Это совершенно партизанский репортаж — вплоть до того, что Смит позвонил ночью и говорит: «Чуваки, мне вот сейчас срочно нужна эвакуация из Тынды».

— Задам вам сейчас главные вопросы для русского медиабизнеса: сколько человек работает у вас в команде и где у вас офис?

Дункан: Мы не на «Красном Октябре»...

— Всё, не печатаем с вами интервью!

Дункан: Мы на проекте «Фабрика» на Бауманской. Там нормально. Может быть, в следующем году переедем. Постоянных сотрудников у нас максимум десять человек, но большинство наших писателей и фотографов — фрилансеры.

Лисичкин: Офисом можно считать мое окно Skype, потому что большинство позитивных поисков авторов для нас заканчивается в регионах. Это радостно, приятно и входит в наши интересы, потому что, во-первых, нам интересна Россия, Украина или Белоруссия, а не Москва. А во-вторых, лично я, как редактор, считаю, что вот эта московская циркуляция одних и тех же людей по издательским домам — это нездоровая ситуация для медийного рынка, да. И нужны какие-то свежие голоса, свежая кровь. Вообще, существование VICE в стране — это признак здоровья общества.

— Знаете, о чем я еще подумал: получается так, что довольно большая часть мира будет составлять свое представление о России по вашим, собственно, материалам. А у вас там — никакого Большого театра и никакого Башмета… Одни «крокодиловы» наркоманы.

Дункан: Это только один фильм. Еще один — где голые и красивые русские девушки. Потом — про Виссариона, это просто странный человек, просто интересный. Ну и «крокодил» и героин — это, конечно, большая проблема, но это существует…

Лисичкин: Это нормально. Равно как и наши русские читатели будут понимать, что в Японии не только суши есть, но и, например, специальные кафе, в которые люди приходят гладить котиков; или там девяностолетние порноактеры. VICE — издание международное, и оно в конечном счете о том, что мира во всем его многообразии не стоит бояться. Надо быть к нему открытым, надо интересоваться тем, что за пределами твоей зоны комфорта.

— Как вы будете убирать конкурентов? Вот, например, среди журнальных изданий…

Дункан: У нас нет конкурентов, конкуренты умерли лет десять назад.

Лисичкин: Здесь есть многие, кто считает себя конкурентом VICE и при этом им не является, потому что в конечном счете никто не занимается таким контентом, как VICE.

— Ну почему? Журнал «Афиша», например. О-кей, может быть, они не делают материалы про «крокодиловых» наркоманов в Новокузнецке…

Лисичкин: Ну вот!

— Зато они делают про голых девушек и вполне могут про Виссариона…

Дункан: Голые девушки в «Афише»?

Лисичкин: Виссарион в «Афише»? Про Виссариона в «Афише» было три строчки. А голые женщины... Ну они, скажем так, другие там.

— Слушай, наверняка «Афиша» Ричарда Керна уже отпечатала черт знает в каком году.

Лисичкин: Слава богу, это все в нашу корзину. И много еще какие медиа складывают яйца в нашу корзину — мы не имеем ничего против. Мы даже заинтересованы делать совместные контент-проекты с самыми разными площадками, почему нет? Если говорить о конкурентах, то, конечно, они есть. Если говорить о рекламных бюджетах… Но, как я говорил выше, в этом направлении у нас четкая программа действий в рамках спецпроектов, опять же завязанных на контенте. При этом фокус именно в нашей откровенности и… «неконсюмеричности» — есть такое слово в русском языке?

— Ну, если Vice напишет, то…

Лисичкин: Нет, я к тому, что до этого вся новая молодежная история здесь (хипстеры, или называй их как хочешь) была дико извращена. Во всем мире эта вот лосинно-пластмассовая дискокультура — и ее производные — произошла не из-за того, что каким-то людям с газовонефтяными деньгами хотелось ее запускать. Она сама проросла, снизу. Это совершенно низовая культура: дешевые шмотки, дешевые аксессуары, дешевые инструменты…

— Почему она здесь-то извращена? У нас здесь все так же примерно и происходило. В чем проблема?

Лисичкин: Нет, у нас все это сразу началось как мода… Псевдоэлитарная. Ну вот те же прикольные футболки с принтами — у нас же нет нормальных футболок, которые стоят дешевле трех тысяч рублей, что в принципе ненормально. И все медиа вокруг — они ориентированы на «випстеров» же. Вот это слово отлично отображает здешнее извращение молодежной культуры на рынке. И мы как раз эту ситуацию пытаемся обнулить. То, о чем мы пишем, адресовано людям без рублевских дач. Это гораздо более широкая аудитория, чем краснооктябрьские дела. Здешние все медиа считают, что они не медиа в изначальном журналистском смысле, а или объект искусства, или каталог фотографий с каблуками… И это нездоровая ситуация.

— Самая крутая штука, которой вы плюс-минус успешно пользуетесь, — это международный ресурс. Контент, который не вами создан.

Лисичкин: Все VICE этим пользуются.

— Да, безусловно. Но, наверное, нельзя всю дорогу выезжать на этом. Ни у одной местной франшизы это не получилось.

Лисичкин: Я знаю. Если бы это было первым и последним нашим преимуществом, я бы сразу сейчас ушел, даже не стал допивать. Второе заключается в том, что в России мы, с одной стороны, выпускаем журнал, с другой — мы такой корреспондентский офис для международного штаба и продюсируем здесь разные долгоиграющие истории. И третье. Очень не хочется писать про то и так, как пишут все здесь. Поэтому надо уходить из Москвы, поэтому я сейчас создаю сеть контрибьюторов — уральских, мурманских, казанских, чукотских… Это, конечно, совсем не просто.

— То есть вы считаете, что ваш контент сам вас продаст?

Дункан: Да. Сейчас много издателей запускают медиапроекты без производства контента. Они просто покупают контент или крадут. Весь контент VICE сделан вручную, он наш. Поэтому мы можем сами продать его на телевидение или показать на какой-то другой платформе. Я, честно говоря, не очень понимаю, как медиа могут работать без контента.

— Как вы будете праздновать пятилетие VICE в России? И будете ли?

Дункан: Ну будем. Э-э-э, как?

Лисичкин: На ближайшие полтора года более-менее спланировали — и активности и отмечания всего, что полагается. На пять лет вперед мы не загадывали. Но, конечно, не хочется ставить так вопрос: быть или не быть? Быть!