Другие СМИ. Андрей Туманов: «Я всегда сижу в первом ряду перед Путиным»

ЕГОР МОСТОВЩИКОВ решил узнать, как живут медиа, любимые народом, но не очень известные читателям OPENSPACE.RU. Для начала он посетил газету «Ваши 6 соток»

Имена:  Андрей Туманов

Редакция главного рупора дачников, землекопов и агрономов «Ваши 6 соток» занимает несколько небольших комнат в помещении Дома прессы в здании Дома на набережной. В газете работают два научных редактора, два редактора, один журналист — специальный корреспондент, один верстальщик, один корректор. Издается с 1991 года, выходит два раза в месяц тиражом 235 300 экземпляров. На страницах: заметки о стрессовом состоянии, в котором прошлым летом пребывали растения, правила рассады баклажанов, сладкого перца, лука-порея и сельдерея, история и разновидности папоротника, зимние прививки, «Размножаем облепиху», тревожные вопросы читателей, ответы редакции, инструкция по выращиванию ранних томатов, на последней полосе — рубрика «Антикризисные советы Максимыча». Возглавляет все это дело, как его принято называть, «садовод-популист» и «огородник-энтузиаст» Андрей Туманов — единственный, кажется, специалист в стране по тому, что растет из земли; если что, все СМИ обращаются за комментариями к нему. Обучался на одном курсе с журналистом Андреем — «Я Путина Видел» — Колесниковым, создателем «Ньюс Медиа» Арамом Габреляновым и искателем шпионских камней на ТВ Аркадием Мамонтовым. Числится генеральным директором и главным редактором газеты, возглавляет Московский союз садоводов, регулярно пишет авторские колонки в «Известия» и ведет телепередачи о земельных вопросах. Туманов среди прочего знаменит тем, что из года в год был журналистом, который задавал первый вопрос на пресс-конференциях Владимира Путина. Ответом на один из таких вопросов стало известное «Я сам был огородником».

Андрей Туманов сидит в заставленном шкафами с собственными книгами, тускло освещаемом кабинете. На полу стоят пустые бутыли из-под воды для аквариума, на одной стене висит портретик академика Мичурина, на другой — изображение Че Гевары, каждые полчаса из часов орет кукушка, на столе стоят кадки с кактусами, традесканцией и хлорофитумом. У Туманова печальный взгляд, уставший вид, но рассказ о газете он ведет бодро и с энтузиазмом, так, словно говорит обо всем впервые.


«Лучших агрономов в стране готовит не Тимирязевская, а журфак!»

Я начал делать газету весной 1991 года. Достаточно тяжелое было время, жрать нечего, денег нет, все погано, все разваливается. Полный коллапс. Я как-то привык, что деньги всегда есть, — не на широкую ногу жил, но всегда много работал. Когда я учился на журфаке МГУ, то уже тогда работал на пяти работах — и электриком, и сторожем побыть успел. В месяц у меня вместе с повышенной стипендией выходило 850 рублей, при зарплате инженера 120 рублей. Поэтому я мог и в «Националь» сходить пообедать. После окончания обучения работал редактором в газете «Водный транспорт», много писал. Потом у газеты появились проблемы, стали меньше платить, поэтому пришлось искать другие места.

Тяжело приходилось и погано в те времена. Помню до сих пор, как я, человек, привыкший много получать и много трудиться, сумрачным днем шел в свою комнату в коммуналке. Денег было ровно на проезд на трамвае. И я подумал, что, если не ехать на трамвае, а идти пешком, можно будет чего-нибудь пожрать купить: дома корка хлеба лежит засохшая. А тут у остановки как раз рынок был, и я пошел два яйца купил. Идти пять километров, но зато поужинаю — хлеб размочу, поем. Кайф же. Женщина продала мне яйца со словами «до чего народ довели». Я, как сирота казанская, вышел с рынка и вижу, что в трамвай толпа лезет, а когда толпа лезет, то билеты не очень проверяют. Поэтому я решил проехать зайцем, засунул яйца в карманы пиджака и полез в трамвай. На остановке вышел, почувствовал, что что-то не так, засунул руки в карманы — яйца разбились. Обидно было до слез. Хоть вешайся иди.

Какое-то время писал в газету для инвалидов, долго работал с Конфедерацией обществ потребителей (Конфоп) и делал там потребительскую газету. На базе этого мини-издательства я и стал делать газету, которая первые два года выпускалась для того, чтобы были живые деньги на зарплату людям из обществ потребителей. Денег негде было взять, платить было нечем, поэтому я предложил делать и выпускать продукт.

Идея успешного продукта витала в воздухе. Когда я делал какие-то вещи для газет разных, я им всем говорил, что лучше всего писать про садовые дела. Как чеснок посадить, как еду выращивать. И для этих газет я делал полосы про садоводство, но это не имело большого успеха, потому что те газеты особо никто не читал и не покупал. Их можно было раздавать, но наше гражданское общество и тогда уже ничем не интересовалось, поэтому газета для защиты прав потребителей потребителям была не нужна.

А вот газета, вся посвященная вопросам садоводства, — совсем другое дело. Я эту тему знаю хорошо, всю жизнь садоводством занимался. Я и на журфаке-то оказался случайно, а должен был, конечно, в Тимирязевской академии учиться. Они до сих пор считают, что я их выпускник, присылают мне приглашения как «главному выпускнику»; лучших агрономов в стране готовит не Тимирязевская, а журфак!

В общем, начиналось это все исключительно в коммерческих целях. Это был рыночный продукт, который уходил на улицы и быстро расходился. Я его сам выпускал, сам продавал — бегал по точкам, развозил по всему городу: первые два года газета выходила не по подписке. Потом ездил, собирал выручку — мешки мелочи свозил со всей Москвы. На меня тогда еще бухгалтерия ругалась, говорили, чтобы нес мелочь в магазин и менял все. Вот гады! Я им деньги нес, а они еще обменивать требуют.

«Коробка денег — это достаточно большая сумма»

Газета постепенно пошла — газета практичная, почти инструкция по эксплуатации сада. А дело это я люблю, поэтому все получаться стало. Тиражи рванули: мы были одними из немногих, у кого подписной тираж был 230 тысяч экземпляров.

Я сторонник идеи маниакализма: в нашей стране любое дело сделает только маньяк. Если человек просто начнет работать и будет все делать как заведено, то ничего у него не получится. А маньяк одержим идеей, он спит, а все равно думает над идеей. Мне вот до сих пор все равно, что есть. Я обедаю всегда бутербродами, я не замечаю, что ем, — что дадут, то ем, у меня голова другим забита. Нет увлечений, кроме работы. Это ненормально, плохо, сам пытаюсь из этого выйти. Но тогда это было только так — одна работа.

Я писал, занимался выращиванием продуктов, ездил, уговаривал кого-то писать, уговаривал брать газету на реализацию. По ночным неосвещенным улицам в коробке из-под соковыжималки возил деньги в типографию «Красная звезда». Коробка денег — это достаточно большая сумма. Я носил боевой незарегистрированный пистолет, чтобы обороняться. До перестрелок, конечно, не доходило, но следы от драки с кастетами одной из тех ночей у меня до сих пор остались — вот, на лбу несколько шрамов. Пара переломов было, нос перебит неоднократно. Подошли, предложили помочь донести коробку. Не донесли.

Первые номера прямо в типографии «Красная звезда» верстал солдат-срочник. И первые пять лет практически все восемь полос каждого выпуска заполнял и писал я один. За двадцать лет газета не поменялась, шапка эта появилась во втором номере. Восемнадцать лет газета выходила в консервативном варианте, только вот второй год цвет появился, но я не очень хотел этого. Дело в том, что нам сложно без цвета тягаться с изданиями нашей ниши, которые выпускаются серьезными издательствами. Я их всех презираю, конечно, но они и так знают, кто здесь главный.

Авторов не было, всё сам писал. Привлекал авторов, профессоров разных, ученых, после которых каждый текст приходилось переписывать. Сейчас они, конечно, научились уже лучше писать, хотя править все равно приходится.

«Среднестатистический журналист — это полный дебил, которого куда-то забросили»

Журналистов вообще я не люблю. Вот у меня одна только девочка работает, с вечернего отделения третьего курса журфака МГУ, единственный журналист в газете. Специальный корреспондент. Я ее посылаю на всякие съезды, конференции. Еще она хороша как журналист-провокатор, чтобы комбинации разыгрывать на всяких конференциях. Была история, когда к нам год назад обратился ВНИИКХ им. Лорха (институт картофелеводства), когда на них наезжал Россельхознадзор, который решил получить бюджет на борьбу с несуществующим вирусом. Они придумали андийский латентный вирус картофеля, который скоро захватит весь мир, убьет картофель и всего колорадского жука. Страна стоит перед голодом! И Россельхознадзор решил повесить это на Лорха, у которых большая селекционная база, много завозов. Толком не выяснив, вреден или нет этот вирус, есть он или нет, устроили пиар-кампанию. А я не ошибусь, если скажу, что среднестатистический журналист — это полный дебил, которого куда-то забросили. Он, не проверив, начинает вопить: о-о-о, аномальный вирус, всем кранты! Нам позвонил директор института, плакался, что все, у них сейчас развалится научная база, и все ради пиар-акции. Мы разработали хитроумный план-комбинацию спасения картофельного хозяйства и пошли на очередную конференцию министра сельского хозяйства Елены Скрынник. И среди всех глупых вопросов моя подсадная утка выдает заученную фразу: «Как вы относитесь к инициативе Россельхознадзора по выявлению андийского латентного вируса картофеля, который зародился на базе института имени Лорха?» Минута молчания, потом Скрынник съехала по креслу и блеющим голосом рассказала, что ничего про такой вирус не знает, только про свиной. Потом мы стали говорить на весь зал: как же так, такая умная женщина, и ничего не знает про такой вирус? В общем, через два часа нам позвонили из Лорха и сказали, что не знают, что мы там сделали, но нам признательны и готовы поставить памятник: заместитель главы Россельхознадзора сказал им, что они ошиблись, проблема снята, латентного вируса нет.

Вообще, я технолог нетрадиционной журналистской техники. Я пять раз был на конференциях Владимира Путина и каждый раз при конкуренции 800 человек и 50 вопросов задавал свой вопрос. Я всегда сижу в первом ряду перед Путиным. Для всего этого необходимы знания и связи, если ты знаешь, как службы работают и чем там люди занимаются, то можно все, что угодно, сделать. Мне такие знания здорово помогли с газетой.

«Надо откладывать, прятать, закапывать»

Газета — не все, что мы делаем. Когда «Ваши 6 соток» разрослись и стали не только моей работой; когда появилась редакция и люди, которым нужно платить; когда прибыли стало нужно больше, я начал заниматься параллельными вещами, чтобы все поддерживать в нужном балансе. Например, я долгое время занимался фондовым рынком, торговал. Занимался ГКО, продавал и перепродавал. Мне повезло, незадолго до дефолта 1998 года я избавился от всех ГКО, поэтому почти ничего не потерял. Такие занятия помогли газете пережить трудные времена, я долгожитель на этом рынке именно поэтому. Те двадцать газет, которые за эти годы пытались делать нечто подобное, которые брали наш макет, периодичность и полосность, жили только в хорошие времена, но умирали, как только что-то вокруг рушилось. Гибли те, у кого не накоплен какой-то жирок. Один руководитель такой газеты купил себе «мерседес» и нанял секретаршу с тремя телефонами — понтов было выше крыши. А потом пришел 98-й год, и кризис его убил. Наших заначек хватило не только на существование — у нас не уволили тогда ни одного сотрудника, работали так, как будто ничего не произошло.

Черные дни в России случаются иногда, надо откладывать, прятать, закапывать. Сейчас вот повысили налоги для малого бизнеса так, что он плачет: то ли уходить вообще, то ли уходить в тень, то ли платить черные зарплаты, то ли прибыли не будет почти. Будем думать, что делать: в черноту уходить не хочется, мы не временщики все-таки. Моя принципиальная позиция всегда была и остается: никому не платить, взяток не давать, с бандитами не связываться, платить налоги. За двадцать лет существования нашего ООО — а таких долгожителей вам еще поискать — у меня нет ни одного штрафа от налоговой.

«У этой газеты — мое лицо»

В дела редакции я не влезаю последние лет пять, наверное. Если честно, и газету саму я не открываю уже последние два-три года: меня все устраивает, все работает по заведенной схеме, а сам я всего этого немного переел. Я занимаюсь издательской и организационной частью этого дела, пиаром. В 90-е годы газета стала известна именно благодаря пиару: я много раньше писал для «Времечка», и постоянно в одной из нескольких новостей, что я им делал, они ставили ссылку на газету. А ссылка телевидения на газету — это серьезно.

Если говорить о том, для кого делается наша газета, то нужно понимать, что газета не просто листок бумаги, а человеческое лицо. Сейчас большинство газет без лица, последнее лицо было у «Независимой газеты», это было лицо [Виталия] Третьякова, пока он оттуда не ушел. У этой газеты — мое лицо. А человек выбирает газету не только потому, что там что-то хорошо написано, а из-за того, что этому честному доброму человеку можно доверять. К тому же он трудолюбив, не пьет, не курит, копает, руки у него сильные, вышивает, да еще и готовить умеет! Кто предпочитает это лицо? Как правило, женщина старше сорока лет, которая подписывается не только на газету, но на некую свою мечту. Особенно таких женщин много в провинции, где 98 процентов мужиков либо инвалиды по голове, либо пьяницы.

Особенность нашей сферы в том, что здесь гуляет одно и то же, все перемалывается по тысяче, тысяче раз: прочитайте мне начало любой статьи про петрушку или репчатый лук, я вам дочитаю окончание. Либо всё делают одни и те же авторы, либо одни и те же авторы переписывают всё у одних и тех же авторов. Любой материал — стотысячный, перелопаченный и многократно перепечатанный. Поэтому, хоть мы и просим наших авторов стараться делать все оригинально, тянется шлейф от того, что это уже было другими словами, но опубликовано. Ничего нового в этой сфере не скажешь: человек спокойно может сделать подшивку наших газет и больше ее не покупать, всё уже есть. Поэтому единственное, что может привести людей к продолжению подписки, — появление новых материалов, а новые материалы появляются из-за писем читателей, которых приходит очень много. Я всячески приманиваю поток этих писем, устраиваю конкурсы, высылаю семена, провоцирую всех на написание писем — сейчас не советские времена, когда на каждый материал тысячи писем приходило. Сегодня, чтобы человек взял ручку и написал письмо, должно что-то планетарное произойти.

Планерок за всю историю редакции не было ни разу. Повестка дня выбирается просто: кризис — значит, сажаем картошку, если все хорошо, можно и про цветы. В кризисные годы у нас самые урожайные  тиражи. Каждый сотрудник прекрасно знает, что ему делать, у него определенная работа, он ни перед кем не отчитывается, может не приходить на работу, просто должен сделать свой кусочек дела. Есть много высоколобых менеджеров журналистских, которые набрались модных западных знаний и приходят с этими знаниями поднимать издания и начинают всё перестраивать, чем обязательно гробят всё, что только можно. Посмотрите на радио «Маяк» — ну и чего они там сделали? Так угробить, ухайдакать радиоканал, как [руководитель дирекции радиовещания ВГТРК Сергей] Архипов сделал, ни один враг не сможет. Зато высоколобый высокооплачиваемый менеджмент.

Поэтому, чем революционировать, пусть все будет идти, как идет. Я консерватор, я против преобразований — с 1991 года, если не учитывать цвет, газета не поменялась. Как сложилась, пусть так и остается. Мне хочется, чтобы эта газета осталась мне памятью.​