Армандо Велес: «Вам звонят на мобильный и говорят: “Если хочешь жить, не пиши про тех-то и тех-то”»

Редактор мексиканской газеты El Diario рассказал АЛЕКСЕЮ КОВАЛЕВУ о том, как работает пресса в условиях террора наркоторговцев

Имена:  Армандо Велес

​

После разгрома колумбийских картелей «война с наркотиками», объявленная Соединенными Штатами, переместилась в Мексику, при этом производство кокаина и героина в самой Колумбии вовсе не прекратилось, просто транзит в США теперь идет в основном через мексиканцев.

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

Несколько могущественных картелей ведут бескомпромиссную бойню друг с другом, полицией и федеральными войсками с весьма впечатляющими результатами. По разным подсчетам, только в 2010 году в мексиканской нарковойне погибло от 15 до 20 тысяч человек, что в три раза больше, чем за два года до этого. А в январе года нынешнего счет трупов почти дошел до тысячи и вовсе не собирается сбавлять темпы. Причем гибнут не только полицейские, солдаты и бойцы картелей: последние все чаще применяют тактику намеренного истребления мирных жителей на территории врага, с тем чтобы спровоцировать проведение армейской спецоперации, которая парализует соперника.

Но самым неожиданным явлением этой войны стала медийная грамотность мексиканской наркомафии. Картели активно ведут работу с прессой — так активно, что Мексика ракетой взлетела в рейтинге самых опасных для журналистов стран, уступая только Ираку, Афганистану и Сомали. АЛЕКСЕЙ КОВАЛЕВ побеседовал с Армандо Велесом, редактором газеты El Diario, которая в прошлом году потеряла двух корреспондентов, и попытался выяснить, имеет ли организованная преступность четкую медиастратегию.


— Армандо, нам в целом известна суть нынешнего конфликта между правительством Мексики и наркокартелями. Расскажите, как обстоят дела на настоящий момент. Есть ли какой-нибудь просвет?

— Боюсь, что нет. Только у нас в Хуаресе в прошлом году были убиты по меньшей мере три тысячи человек. Я говорю только про непосредственные жертвы войны между правительством и наркокартелями. Более того, гибнет все больше простых людей, не имеющих отношения ни к мексиканским правоохранительным органам, ни к бойцам картелей. Например, на дискотеку, где веселится молодежь, врываются бандиты в масках и начинают расстреливать всех подряд или кидают гранату. Население до крайности запугано. В крупные города введены войска, но это нисколько не улучшило ситуацию, скорее наоборот, потому что участились перестрелки между правительственными отрядами и бойцами картелей, в которых гибнут простые люди. В том же Хуаресе на прошлой неделе в ходе спецоперации убили охранников одного из наркобаронов; его люди тут же в отместку напали на армейский блокпост, была большая перестрелка с массой жертв. Так что все это далеко от завершения.

©  Getty Images / Fotobank

Автомобиль Армандо Родригеса, журналиста газеты El Diario, убитого возле дома. Хуарес, Мексика, 13 ноября 2008

— Хорошо, давайте разберемся со статистикой. На странице Комитета защиты журналистов сказано, что в Мексике с 1992 года погибло 22 работника СМИ, причем 19 убийств до сих пор не раскрыты. А вот «Википедия» со ссылкой на газету El Universal утверждает, что только в ходе последней нарковойны убили аж 58; «Репортеры без границ» называют и того больше — у них счет приближается к восьмому десятку. Кому верить?

— Не берусь утверждать точно, но мне кажется, что, к сожалению, более точная цифра у «Репортеров без границ». Хотя они вроде бы учитывают вообще все случаи гибели журналистов, в том числе никак не связанные с профессиональной деятельностью. Но тенденция, безусловно, очень пугающая, сейчас в Мексике только одна сфера деятельности опаснее, чем СМИ, — это работа в полиции.

— А у вас вообще есть какие-нибудь профессиональные организации, типа Союза журналистов Мексики?

— Нет, у мексиканских журналистов, по крайней мере до недавней волны насилия, вообще чувство профессиональной солидарности было развито весьма слабо, все сидели по своим уютным углам конкурирующих издательских домов и мало интересовались проблемами друг друга. В последнее время, конечно, мы начали объединяться, потому что как иначе? Только пропадать поодиночке. Но вообще мои коллеги все чаще либо уходят из профессии, либо коллегиальным решением вовсе упраздняют отдел криминальной хроники, чтобы не подставляться, либо уезжают за границу.

©  Getty Images / Fotobank

Автомобиль со следами от пуль и тремя убитыми молодыми людьми, обнаруженный на парковке возле торгового центра. Хуарес, Мексика, август 2009

— Я так понимаю, по большей части в США?

— Совершенно верно. Правда, это очень отчаянный ход. Не только устроиться по специальности на новом месте, но и вообще легализоваться крайне сложно. Например, Луису Орасио Нахере, ведущему репортеру газеты La Reforma, одной из крупнейших в Мексике, в позапрошлом году неоднократно поступали угрозы убийства от наркокартеля, по которому он проводил журналистское расследование. Наконец он не выдержал и уехал в Канаду, просидел почти год в лагере для переселенцев, и вот наконец две недели назад получил статус беженца. Сейчас он работает уборщиком.

Угроза, кстати, исходит не только от картелей: скажем, репортера Армандо Родригеса убили за расследование коррупции среди высокопоставленного чиновничества в штате Чиуауа. К нашему корреспонденту Эмилио Гутиерресу Сото домой пришли люди в военной форме и масках и сказали: «Если не перестанешь писать — расстреляем». Он в ту же ночь бежал со своим сыном-подростком, без вещей, едва успев захватить документы. Их задержали на американской границе, восемь месяцев продержали в фильтрационном лагере, и вот на днях суд должен решить, дадут им политическое убежище или нет.

— А что американское правительство на этот счет думает?

— Как я уже говорил, политического убежища добиться невероятно сложно. Из многих тысяч заявителей статус получают единицы. Американское правительство оказалось явно не готово к такой беспрецедентной волне насилия на своей южной границе и соответственно волне беженцев. Тем более неохотно они признают журналистов жертвами политического преследования. За всю историю наших государственных отношений статус политического беженца получил всего один мексиканский журналист, Хорхе Луис Агирре. Он тоже из Хуареса, бежал из страны около года назад — и вот буквально на днях официально стал беженцем по политическим мотивам. Кроме него, в США еще четверо моих коллег ждут решения суда, но что будет с ними, я не знаю. Насколько я понимаю, американцы боятся создать прецедент: если беженцем официально признать одного, то за защитой в США бросятся и все остальные мексиканские журналисты, да и не журналисты, наверное, тоже. Жить-то хочется.

— А что президент Кальдерон? Он вообще как-то реагирует на убийства и прочие притеснения именно журналистов? Просто у нас в России после нескольких подобных случаев подряд были споры, нужно ли работников прессы как-то отдельно защищать или, так сказать, жирно будет: чем они от простых граждан отличаются?

— Дело обстоит так: генпрокуратура Мексики учредила специальную комиссию по расследованию преступлений против журналистов. Есть заместитель генпрокурора, который всячески сочувствует нашей профессии и старается дать каждому делу максимальный ход. Но в подавляющем большинстве случаев все спускается на тормозах или заканчивается отпиской. Например, был случай с нашим коллегой Армандо Гутиерресом, которому угрожали убийством. Было заведено уголовное дело, и в конце прошлого года президент на всю страну заявил, что виновные задержаны. Однако потом выяснилось, что один из главных фигурантов в тот момент, когда Гутиерресу поступила угроза, уже сидел в тюрьме. Там еще много таких нестыковок, и это весьма типичная ситуация: правительство делает вид, что расследование идет, происходят какие-то движения, но на самом деле лишь создается видимость.

©  Getty Images / Fotobank

Подозреваемый в связях с наркомафией в кузове полицейского грузовика. Тихуана, 2009

— Что по поводу всего этого думает общественность? Печальная судьба мексиканских журналистов находит какой-то отклик?

— Думаю, что да. По крайней мере, наша газета, El Diario, которая потеряла двух сотрудников, получила множество писем от читателей с соболезнованиями.

— Как происходит давление на мексиканскую прессу? Наркокартели «настоятельно не рекомендуют» заниматься такой-то темой?

— В целом — да. Как правило, какие-то люди звонят на домашний или мобильный телефон и говорят: «Если хочешь жить, не пиши про тех-то и тех-то». Я уже рассказывал про Хорхе Луиса Агирре, который получил политическое убежище в Америке. После того как убили Армандо Родригеса, ему позвонили и сказали: «Ты следующий». Еще был случай, когда несколько журналистов расследовали дело о тюрьме в одном из центральных штатов Мексики, в которой администрация, подкупленная наркокартелем, по ночам отпускала определенных заключенных, членов этого картеля, чтобы они убивали нужных людей и потом возвращались обратно. В конце концов картель похитил двух журналистов, несколько дней продержал их в заложниках, а потом прислал на местное телевидение кассету с записанным сообщением — кажется, это были угрозы в адрес другого, противоборствующего картеля — и потребовал показать эту запись в эфире, иначе журналистов убьют. Телекомпания отказалась выполнить требования картеля, а журналистов, к счастью, освободили в ходе спецоперации. Правда, им все равно пришлось покинуть страну из страха за свою жизнь, сейчас они тоже добиваются политического убежища в США.

— То есть получается, что наркобароны не просто запугивают журналистов, чтобы они про что-то не писали, но и сами пытаются пользоваться возможностями массмедиа?

— Совершенно верно. Я уже неоднократно замечал, что картели весьма неплохо представляют себе принципы работы прессы и не стесняются этим пользоваться. Скажем, в Хуаресе есть журналист Мартин Лопес, его брат работает в полиции. Их обоих угрожали убить, причем сделали это весьма оригинальным образом: нарисовали граффити на стене возле полицейского участка, на фоне которой все съемочные группы записывают синхроны для криминальных сводок. Подозреваю, что многие группировки проводят акции устрашения строго до восьми вечера, чтобы гарантированно попасть в вечерний выпуск новостей.

— Как вы считаете, у наркокартелей есть свои специалисты-пиарщики?

— Насчет пиарщиков, конечно, не уверен, но что они отлично ориентируются в массмедиа — это совершенно точно.

— А своим имиджем они занимаются?

— Насчет имиджа я расскажу такую историю. Есть такой знаменитый мексиканский журналист — пожалуй, даже самый уважаемый: Хулио Шерер. Ему как-то позвонили от одного из самых известных наркобаронов Мексики, Исмаэля Самбады, с предложением взять у последнего эксклюзивное интервью. Хулио, которому на тот момент было уже около 80 лет, согласился. Его доставили на вертолете далеко в горы, где жил Самбада. И хозяин стал рассказывать журналисту, что он на самом деле не такой уж плохой парень; что он вовсе не такой злодей, каким его считают люди; что он не виновен в тех убийствах, которые ему приписывают, и так далее. По поводу этого интервью было множество споров. Одни говорили: «Как может такой уважаемый журналист брать интервью у бандита?» Другие возражали, что Самбада — такой же человек и гражданин Мексики и что он тоже имеет право быть услышанным. Но случай все равно характерный: он показывает, что даже наркокартели, которые систематически разрушают основы государства, озабочены своим имиджем и тем, как они выглядят в глазах добропорядочных граждан.

— Но ведь на одного Хулио Шерера приходится около шестидесяти убитых журналистов?

— Согласен, это ужасно. Но тенденция прослеживается четкая: там, где они не могут запугать, они начинают действовать другими, более хитрыми методами, демонстрирующими глубокое понимание принципов нашей работы.

— Я слышал про историю, когда бандиты взломали твиттер одной телекомпании.

— Да, это компания Multimedios, у которой похитили корреспондента, я рассказывал об этом раньше. Да, взломали твиттер одной из телепередач этой компании и сначала поместили там ссылку на фальшивую новость о том, что убит губернатор штата Нуэво-Леон, в котором это все происходило, а потом запостили угрозу в адрес самой компании.

— Некоторое время назад в русской прессе прошла новость о том, что ваша газета, El Diario, вышла с передовицей, в которой говорилось что-то вроде «скажите нам, о чем нам не надо писать, и перестаньте нас убивать». Создается впечатление, как будто мексиканские журналисты выкинули белый флаг, как будто эта заметка — объявление о капитуляции. Что-то мне подсказывает, что ее смысл при переводе на русский несколько пострадал.

— Совершенно верно, это вовсе не капитуляция, скорее наоборот. После очередного убийства одного из наших сотрудников, молодого фотографа, мы просто задали риторический вопрос: если правительство не в состоянии защитить нас и позволить нам мирно заниматься своей работой, то почему бы нам не обратиться к наркомафии, тем более что во многих случаях она практически неотличима от государства? Но мы вовсе не сдаемся — напротив, там было сказано, что мы будем продолжать заниматься своей работой, несмотря ни на что, как мы это делаем уже больше тридцати лет.

— Какая-нибудь реакция на этот манифест последовала?

— Ну как, El Diario прославилась на весь мир, мы получили массу писем поддержки от журналистов из самых разных стран. А вот президент Мексики нашу заметку раскритиковал.

— За что?

— Ну как, ведь если его послушать, то в Мексике все хорошо, над наркокартелями вот-вот будет одержана решительная победа, журналистов никто не убивает, правительство все контролирует и т.д. А тут какая-то газета начинает расшатывать стабильность в стране, рассказывая всякие ужасы.