— Кстати говоря, вас на должность главного редактора в 1999 году пригласил как раз новый собственник, Борис Березовский, с которым вы в 1996 и в 1997—1998 годах работали на ОРТ, и работали, насколько я понимаю, не то чтобы бесконфликтно.

— Да нет, мы работали достаточно бесконфликтно. Когда я возглавлял программу «Время», где-то полгода, что ли, мне сказали: «Чувак, выборы прошли, люди — то есть журналисты — устали от этой политики». Конечно, выборы [1996 года] освещались ОРТ достаточно тенденциозно. И вот мне говорят, что надо дать людям нормально заниматься тележурналистикой, никаких политических задач нет, ничего нет и «давай ты их и научишь», — их даже не смутило, что я вообще ни фига не понимал в телике. Я говорю: «Ладно, это не балет, двенадцать лет учиться не надо, это фигня»; вот и работал. А потом выяснилось, что меня обманули, несознательно, наверное, потому что тут же началась другая бодяга — Связьинвест, семибанкирщина, появились олигархи, начались дикие свары. А я как лох — коммерсантовские же мозги! — думал, мне пофиг, ну как, я же журналистикой занимаюсь, предоставление разным сторонам эфира и т.д. То есть я делал совершенно объективную программу «Время». Не то что я плевал на интересы владельца, я не плевал, наверное, но тем не менее главным ориентиром для меня была качественная и объективная информация. Ну и через какое-то время Березовский понял: нафиг ему такой начальник программы «Время». Ну и меня попросили оттуда. По пиару увольнять меня было нельзя, я был очень известным журналистом, поэтому меня повысили, я стал зам генерального директора ОРТ, перевели в кабинет еще лучше, там раньше сидел начальник парткома Гостелерадио, на стене еще такой квадратик был, из-под портрета Ленина или Брежнева, совковый дремучий кабинет, с вертухами. Я там проторчал, наверное, что-то месяцев девять, не делая ни хрена. Мне вообще было очень некомфортно, я просился все время, чтобы меня отпустили: «Борь, ну ты знаешь, я теряю форму, теряю рейтинг, меня забывают, у меня возраст все-таки, отпусти меня, дедушка Иван Васильевич, в деревню». А он говорил: «Ты нужен компании». А потом пришел новый гендир, Игорь Шабдурасулов, я ему сказал: «Игорь, давай прекратим этот цирк, потому что ты как новый гендир должен просто сказать: “А что это у меня за заместитель, который ни хрена не делает и получает бешеное бабло?”» И мы с ним это дело провернули, и я спокойно ушел, без скандалов. Собственно, у меня даже обиды не было на Борю, потому что, ну понятно, нафиг я ему нужен, он решал вопросы с помощью телика, а со мной вопросов не решишь. И когда раздалось его приглашение сюда, в «Коммерсантъ», я опять дико удивился.

— В интервью OPENSPACE.RU Березовский сказал, что если на ОРТ он, как вы справедливо выразились, «решал вопросы», то в «Коммерсанте» его все устраивало и цель была оставить все, как было при Яковлеве, потому что все было очень хорошо.

— Ну, на самом деле все было не очень хорошо, всех очень колбасило, потому что [предыдущий главный редактор] Раф Шакиров, я считаю, был очень неудачный для «Коммерсанта» выбор. Он талантливый журналист, кстати, но тогда они стали заниматься политикой, в плохом понимании. «Коммерсантъ» стагнировал, люди уходили, и уходили не только из-за денег. В газете было скучновато, люди привыкли ни фига не делать, жить вальяжно, при Шакирове так было нельзя… Еще было непонятно, покупает или не покупает Березовский «Коммерсантъ». Стали бороться с призраком Березовского, а это все очень противопоказано для такого именно продукта, как «Коммерсантъ». И я со стороны видел, что нехорошее что-то творится с «Коммерсантом». И идти туда я не хотел. Березовский мне клялся и божился, что не будет вмешиваться, что это бизнес. Странно, но я ему поверил. А главное то, что он, в общем-то, все свои обещания выполнил, тут у меня претензий нет. Мы скандалили, были и разборки, но, во-первых, я не скажу, что уж такие они были системные или тяжелые, а во-вторых, это рабочий момент.

— Я помню, как вы публиковали тексты Березовского с остраняющими названиями рубрик, типа «Мнение специалиста», или с указанием, что текст печатается по просьбе акционера.

— Все его воззвания я, чтоб не палить издание, публиковал на правах рекламы. Была одна статья [«Новый передел»]. Я уехал на неделю, и тут же он наехал со своей телегой! Меня не было, а Саша Стукалин как исполняющий обязанности не мог его послать, чуть не плакал. Не мог того, что дозволено было мне, поскольку мы давно с Борей знакомы, у нас свои отношения. И Боря, кстати, это прекрасно понимал, он очень все хитро сделал. У меня был цугцванг. Я сказал: «Публикуй, но напиши, что это по указанию владельца». Я жопу прикрывал, а оказалось — это сенсация, это очень смело и так далее. Но опять же, это не было давление, это была хитрость, и это скорее говорит, что Березовский достаточно уважительно относился к нашим принципам. Дождался ведь, пока я уеду…

— Я вижу, что портрета Березовского у вас здесь нет, а портрет Бадри Патаркацишвили висит…

— С Борисом я, после того как он продал издание, вообще не общался, он непорядочно повел себя по отношению ко мне в денежном смысле, а с Бадри мы нечасто встречались, но сохраняли достаточно теплые отношения. Владелец он был очень отстраненный. Ну, может, была пара просьб, причем вполне таких soft, и я даже не помню, чтобы я ему отказал, наверное, я их выполнил. Они были вполне корректные. Смерть его меня поразила, мы с Демьяном [Кудрявцевым] ездили на похороны…

— С вашим приходом в «Коммерсантъ» связывают пожелтение газеты. Говорят, что интеллектуальный «Коммерсантъ» остался в прошлом, газета стала более динамичной, но и более массовой.

— Ну, судя по тиражу (смеется), к сожалению, не стала она более массовой. У меня были какие-то свои взгляды, я требовал того, чему учил Яковлев. У нас, например, было такое понятие «дыра» — читаешь: а вот это откуда следует? Неясно. Просто человек не дозвонился, не узнал, это брак. Когда заметки изобилуют не идущими к делу подробностями, взятыми ниоткуда, есть ощущение халтурной работы. А если заметку читать интересно, сразу есть ощущение желтизны, ну и дай бог. Самый примитивный пример: да, я боролся с отделом культуры. Они говорили, мы не будем писать рецензию на концерт группы «Любэ», наши читатели не ходят на концерты группы «Любэ». Во-первых, мы не знаем, ходят они или не ходят. Во-вторых, даже если не ходят, у него есть, например, сын, тинейджер, или у него есть теща или жена, и он за столом в воскресенье, хоть и не пойдет на эту группу «Любэ», поучаствует в семейном разговоре, и пусть он будет вооружен мнением «Коммерсанта». А так мы лишаем его этой возможности, это некорректно, мы не имеем права диктовать читателю: это ему надо знать, а это не надо, это фигня. Можно считать, что это желтизна, да, а можно считать, что это просто более добросовестная информация. При том что никогда в жизни я не требовал, чтобы они кого-то хвалили, а кого-то ругали. Больше того, я читаю, у нас, например, [кинообозревателя] Лиду Маслову. Если она хвалит, я точно не пойду смотреть. И наоборот. Причем несколько фильмов, которые снимали мои друзья, более того, я сам в них снимался, в «Коммерсанте» просто размазывали.

Ссылки

• Борис Березовский: «Покупая “Коммерсантъ”, я хотел сохранить все как есть», 22.10.2009
• «Мы не думали про “величие замысла”. Про “быть первыми” – думали», 21.10.2009
• Летучки: «КОММЕРСАНТЪ», 24.09.2009
• Андрей Васильев: «Это не тот месседж, который я бы хотел донести», 18.10.2008