«Мы не думали про “величие замысла”. Про “быть первыми” – думали»

22 октября 1989 года вышел нулевой номер газеты «Коммерсантъ». Накануне двадцатилетия главного постсоветского печатного медиа OPENSPACE.RU начинает публикацию материалов, посвященных этому юбилею

Имена:  Владимир Яковлев · Ксения Пономарева · Леонид Злотин

О начальном периоде истории «Коммерсанта» по просьбе OPENSPACE.RU вспомнили КСЕНИЯ ПОНОМАРЕВА, главный редактор еженедельного «Коммерсанта» (1991–1992) и первый главный редактор «Коммерсанта-Daily» (1992), и ЛЕОНИД ЗЛОТИН, выпускающий редактор (1992), а затем заместитель главного редактора «Коммерсанта-Daily» (1993–1997). Основатель «Коммерсанта» Владимир Яковлев от интервью отказался.

КСЕНИЯ ПОНОМАРЕВА: «Конец 1980-х – начало 1990-х – это время, когда возможности казались безграничными»

— Ксения, по образованию вы филолог. Что, помимо известного неприятия Владимиром Яковлевым выпускников журфака, привело вас в «Коммерсантъ»? Когда и как это произошло?

— Я пришла не в «Коммерсантъ», а в кооператив «Факт» в январе 1988 года. Там мы сначала помогали гражданам устраиваться на работу в кооперативы, потом выпускали информационные бюллетени для «кооперативщиков», потом организовывали какие-то конференции, а потом придумалась газета. Так что я в «Коммерсанте» не просто с самого начала, а с предначала — с dry-run (пробных выпусков) 1989 года.

Представьте: зима 1987—1988-го. Все бесконечно сидели на кухнях и обсуждали вопрос: «Какой бы кооператив нам открыть?» И ничего не открывали, конечно. А мне попалось на глаза объявление некоей «Справочно-информационной службы ФАКТ»: приходите к нам, устроим вас на работу в кооператив. За 10 рублей. Я и пошла. Антураж на Хорошевке, 41 был тот еще: вместо мебели — фанерные короба, обитые ммм... ковролином, похожим на войлок, свет тусклый почему-то и толпы жаждущих приобщиться к «новой экономике». Ну вот, заполнила анкету, отдала десятку, побеседовала с девушкой на «приемке», девушка отправилась в «посторонним вход воспрещен» и через пять минут позвала туда меня. А там Яковлев, весь такой обаятельный-обаятельный, глаза такие добрые-добрые, и говорит мне человеческим голосом: «А не хотите ли вы, Ксения, поработать у нас?» Я обрадовалась и после короткого инструктажа приступила к благородному делу воссоединения новых собственников и их наемных работников. А поскольку народ в «Факте» был в основном гуманитарный, довольно быстро начались всякие бумажки, брошюрки и книжечки. Вот сейчас вытащила из архива «Коммерческую хронику» за декабрь 1988 года — вполне себе журнальчик. Даже с рубрикой «Казусы. Конфликты»: «Председатель кооперативного кафе “Кропоткинская, 36” А. Федоров, вызванный в райфинотдел для ознакомления с инструктивным письмом Госкомцен, отказался расписаться под ним, считая документ незаконным». Так что переход от раз-в-две-недельной «Хроники» к еженедельному «Коммерсанту» был вполне логичным. Другое дело, что зарегистрировать газету казалось чем-то невероятным. Ну, тут, с одной стороны, Союз кооперативов (органом которого «Коммерсантъ» был аж не помню до какого года), с другой, думаю, и без Егора Владимировича [Яковлева] не обошлось.

— А когда пришло понимание «величия замысла» — что это не просто способ заработка, а фактически создание нового медийного языка (как сказали бы сейчас)? Идея придумать себе читателя, вот этого «нового русского», и, по сути дела, создать его из серой кооперативной массы?

— Хм… Да не думали как-то про «величие замысла». Про «быть первыми» — думали. Про некоторую мифичность нового класса думали, но при этом сами целенаправленно занимались пробуждением в нем «классового самосознания». Про то, как из какой-нибудь ерунды сделать Новость, думали постоянно. И про новые стандарты «достаточности информации» тоже.

А «новый медийный язык» — это амбиция В.Е. Яковлева. Писать не так, как все. Проблемой было только то, что В.Е. никогда не мог доходчиво объяснить, как именно надо писать. Ну ничего, приспособились потихоньку. Хотя я до сих пор помню несколько заметок, про которые мне так и не удалось понять, почему был принят именно тот вариант, который был принят. А про то, какие мы все из себя «основоположники», это нам уже потом Шура Тимофеевский объяснил.

— Насчет стандартов. Сегодня Яковлев говорит, что делал «Коммерсантъ» с The New York Times как с иконы. Фигурировали ли в то время медийные образцы для подражания?

— С NYT как с иконы? Интересно... Мне кажется, это надо понимать в широком смысле: в плане standing, авторитета и пр. Если вы возьмете «Коммерсантъ» образца конца 1992 — начала 1993 года, там мало что будет напоминать NYT. Если уж на то пошло, сейчас ближе.

А у еженедельника никаких образцов не было. Было «от противного» по отношению ко всей тогдашней прессе — даже к той, которая нравилась.{-page-}

— Расскажите, как формировались эти новые стандарты «достаточности информации»? Кто, по-вашему, тогда внес наиболее существенный авторский вклад в новый «Ъ»-язык? Каков был реестр того «противного», что отрицал «Коммерсантъ» в перестроечной прессе, даже той, что нравилась?

— Стандарты формировались и постоянно менялись. Главное, что они были. Ну, условно: если бы «Коммерсантъ» появился в 1987-м, мы, наверное, печатали бы списки всех зарегистрированных кооперативов. В 1990-м это было уже неактуально, но зато отслеживался любой факт участия «кооператора» в международной встрече, конференции; количество кооперативов, зарегистрированных как участники ВЭД (внешнеэкономической деятельности. — OS); любой чих любых властей, изменяющий предпринимательский климат и пр. Я думаю, что «Коммерсантъ» с момента появления был первой в России газетой, которая считала необходимым писать обо ВСЕХ событиях определенного уровня. Уровень менялся, принцип оставался. В 1992-м, перед запуском ежедневной газеты, редакторам отделов было вменено в обязанность составить списки ньюсмейкеров (в России и слова такого не знали) и отслеживать их деловую и политическую активность. Были ньюсмейкеры, за которых отделы дрались, были и такие, кого никто брать не хотел. Фамилии не спрашивайте, не назову.

Что было запрещено? Позиция, Пафос, Публицистика. Неинформативные заголовки. Даже самые стёбные заголовки «Коммерсанта» всегда были содержательными.

Кто внес самый большой вклад в новояз? По алфавиту: [Андрей] Васильев, [Леонид] Злотин, [Леонид] Милославский, [Игорь] Тулин, Яковлев.

— У меня стилистическое новаторство «Коммерсанта» ассоциируется прежде всего с Максимом Соколовым, как никто обогатившим язык политической журналистики. Какой видится вам его роль в раннем «Коммерсанте»? Вы уже разграничили еженедельный «Коммерсантъ» и Daily. Когда пришло понимание необходимости/возможности издания ежедневной газеты? Как — минуя Позицию, Пафос и Публицистику — удавалось работать над пробуждением классового самосознания «новых русских»?

— Ой, да, Соколова в список, конечно. Хотя, надо отметить, Максим Юрьевич как автор — создание достаточно... герметичное. Его стиль в «Коммерсанте» никогда не реплицировался, и мне трудно представить Максима, придумывающего заголовок к чужой заметке. Хотя, может, я и ошибаюсь.

Про ежедневную газету начали думать где-то в середине 1991-го. Сначала было желание. Потом — осознание необходимости: опять надо было быть первыми. Но нужны были большие деньги на запуск и нормальный cash-flow. Еженедельник окупался с тиража, с ежедневной газетой это было нереально. На запуск нашлось во Франции, и, когда появилась уверенность в том, что рекламы будет достаточно (у нас к тому времени была вполне себе репутация), начали готовиться к запуску Daily.

Как без пафоса воспитывать самосознание новой буржуазии? Так же, как в детях воспитывают правильную самооценку. Хвалить. Говорить «ты умный, у тебя получится». Ругать в режиме разбора полетов. Да и не были они «серой массой».

Вообще, конец 1980-х — начало 1990-х — это время, когда возможности казались безграничными. Из ниоткуда возникали биржи. Фирма АНТ отгружала танки эшелонами. Цеховики выходили из подполья с производствами масштаба фабрики «Большевичка». Хм, и при этом все давно забыли, что до осени 1991-го в стране существовала цензура и каждый номер «литовался». (Упреждая вопрос: нет, не доставали. Только военная цензура иногда ругалась на предмет возможного разглашения гостайны.) И до 1993-го надо было получать «выездные визы», но уже в 1991-м их вполне можно было получить просто за деньги...

— Вы, насколько я знаю, сделали Daily и ушли в самом начале, почему? Глядя на «Коммерсантъ» со стороны, какой период его истории — уже после вас — вам ближе, какой газета вам больше нравилась?

— Да, я ушла, подписав как главный редактор № 00 (первый отпечатанный пробный номер). Мы с Владимиром Егоровичем резко разошлись во взглядах на правила отношений между начальниками и подчиненными.

Про периоды уже трудно вспомнить. До 1996-го скорее нравилось. Выборы вообще были сплошное веселье — одна газета «Не дай Бог» чего стоит... Потом нравилось, когда пришел Васильев. Потом не нравилось. Сейчас уже не знаю, практически не читаю. Потому что мне удалось побороть наркотическую зависимость: я больше НЕ news-junkie. Как-то стало неинтересно, знаете ли.

Вопросы задавал Глеб Морев

{-page-}

ЛЕОНИД ЗЛОТИН: «Мы сами себе были генералы, и никто нам был не указ»

В 1988 году, через год после создания кооператива «Факт», меня познакомил с Яковлевым приятель. Была такая странная идея — создать внутри «Факта» подразделение «Интерфакт», который бы занимался в том числе и какими-то внешними вопросами, по каковому поводу приятель и визитировал «Факт». Мне же предложили заниматься анализом статистической информации по развитию кооперативов.

Мы занимались в «Факте» и консультациями, поскольку только начинались кооперативы, люди были в их организации весьма девственны, не знали ничего — ни юридического оформления документов, ни оптимальной структуры затрат, ни работы по налоговой базе. Потом мы внутри кооператива «Факт» начали издавать некоторую брошюру, которая называлась «Коммерческий вестник». Там, собственно, было два основных автора: я и Ксения Пономарева. Это было очень забавно, потому что хитрый Яковлев давал мои статьи на рецензии Пономаревой, а пономаревские — мне. В какой-то момент Яковлев понял, что я имею некоторое представление о принципах складывания слов, и, когда началась история с «Коммерсантом» (а «Коммерсантъ» начинался как орган СОКа, Союза объединенных кооперативов СССР, и именно СОК поручил «Факту» делать свою газету), Яковлев меня позвал в «Коммерсантъ». У него изначально была идея — как показало время, абсолютно верная — не брать как основу профессиональных журналистов. В газету пришли специалисты из разных отраслей знаний, и уже по ходу кто-то учился писать, а кто-то умел... Эта яковлевская идея работала отлично, и отчасти благодаря этому мы создали принципиально новый продукт.

Газету придумал Яковлев, и пробивал ее Яковлев. У победы родственников всегда невероятно много, поэтому потом мы услышали, что и Артем Тарасов ему рассказал, как делать газету, и Глеб Павловский. Но я знаю, кто мне рассказывал, как надо делать газету. Не Тарасов и не Павловский, и даже не Егор Владимирович [Яковлев]. Он, наверное, помогал Володе своими связями, но вся идеология «Коммерсанта» шла от Володи. Потом были обсуждения структуры, моего блока — сейчас его назвали бы «отделом экономической политики», тогда он назывался «отдел внутреннего рынка». Первый мой отдел мы придумывали с Никитой Кириченко, который, собственно, и создал всю экономическую часть «Коммерсанта».

Ситуация была уникальной: степень нашей свободы, по сравнению с другими изданиями, была совершенно иная. У нас не было никакого пиетета перед советскими авторитетами, и, когда кто-то говорил: «А вот такой-то говорит, что…», мне было по барабану, потому что мы сами себе были генералы и никто нам был не указ.

Работалось тогда легко — источники информации относились к нам очень хорошо, потому что мы им очень хорошо платили, это был единственный период в истории нашей журналистики, когда можно было в Минфине получать реальную информацию. По знакомству, за деньги или за обмен информацией. Мы же знали в разных областях больше, чем они; был случай, когда «Коммерсантъ» сообщил министру об отставке. А деньги у нас были. На них, правда, тогда почти ничего нельзя было купить. У нас был тираж полмиллиона экземпляров, рекламы никакой не было, но было полмиллиона экземпляров, и их буквально расхватывали, поэтому деньги были. У меня в отделе, например, была практически открытая смета — если мне нужно было кому-то прибавить зарплату — проблем не было. Надо отдать должное Яковлеву, он знал, кому можно давать открытые сметы, а кому нельзя. Во всяком случае, в эти первые времена.

В те времена источники у нас были везде, и в ЦБ, и в Минфине, очень серьезные. У ребят, которые работали в «происшествиях», были просто классные источники и в силовых структурах, и в криминальных.

Наш читатель, пресловутый «новый русский», был придуман Яковлевым, наверное, через год, после того как стало понятно, что мы есть. После того как на Пятом съезде народных депутатов вся охрана Дворца съездов, на всех этажах, сидела и читала «Коммерсантъ». Помню, раз меня с приятелем забрали в милицию — он нарушил правила и не остановился на указания гаишника. Когда попросили показать документы и я показал корочку «Коммерсанта», дежурный с тоской в голосе сказал: «Ну что, писать про нас будете?» Мы поняли, что читатель у нас есть. Все-таки полумиллионный тираж для новой газеты — это показательно.

К концу 1990-го Яковлев уже искал кредиты, ездил во Францию, была его знаменитая телеграмма Ксении Пономаревой, когда французы дали кредит, «Пи*дец. Подписал». Потом, в «Коммерсанте-Daily», Яковлев довольно быстро все чужие доли выкупил — в Daily были очень хорошие обороты. Через год в Daily уже пошла такая реклама, что начались скандалы, выпускающие орали: «Зачем мне полоса рекламы, вы что, оборзели, у меня текст некуда ставить». Мы тогда не понимали, что это деньги. А вот у Володи в голове это было с самого начала, надо и тут отдать ему должное.

Во время путча, когда «Коммерсантъ» вообще-то знатно выступил (знаменитая «Общая газета» делалась у нас, на Хорошевке, 17), мой отдел как раз отдыхал. Яковлев сказал мне: «Вот подсчитай, какие убытки могут быть от этой истории». Я ответил: «Володь, что тебе считать, стоимость троллейбуса сожженного? Это ж детский сад. Тут все меняется, это тектоника, это не надо пока считать».

После лета [1991 года] стало понятно, что газета — коллективный организатор и пропагандист, но уже новый. И это совпало с ощущением того, что уже, слава Богу, есть все-таки другая страна. И, видимо, другой стране нужна другая печать, другие медиа. Это не только мы поняли, было еще и ТВ, конечно, программа «Взгляд», была «Независимая газета». Но «Независимая» была чисто политической газетой. А «Коммерсантъ-Daily» был газетой деловой и ориентировался на условный класс «новых русских», но не на красные пиджаки и золотые цепи, а на людей, которые перешли от странной экономики к рыночной.

В этих условиях Яковлев начал строить бизнес. Уже был издательский дом, у нас появились отдельная служба доставки, появилось рекламное агентство «Знак». Никита Голованов, наш арт-директор, тоже создал свою фирму, но все это в рамках издательского дома. Как раз тогда я ушел из газеты. Яковлев посадил меня проверять сметы новых подразделений ИД, радостно прокомментировав: «Вот, к тебе все хорошо относятся, теперь будут ненавидеть — как меня». Это он кокетничал, поскольку к нему все очень хорошо относились. Я к нему до сих пор отношусь хорошо, потому что Яковлев перевернул мою жизнь, забрал меня из сказочной советской отраслевой науки совершенно в другую жизнь. Сколько с ним ни скандалили, он был лидер, лидер признанный, не фальшивый. Он был формальный и неформальный лидер одновременно, это придает единство команде.

Я думаю, что, наверное, после года 1993—1994-го Яковлев уже текучкой вообще не занимался. Первые год-два он ежедневно смотрел, потом нет. Собственно газетой занимались мы, на третьем этаже. Все, что мы получали от Яковлева, это были просьбы написать об очередных нереальных достижениях Александра Павловича Смоленского и его банка «Столичный», который нас кредитовал. Я был вполне простодушно в этом смысле настроен, меня дико это раздражало, я пытался объяснять Володе, что стыдно газете с такой репутацией, когда открыто десятое отделение банка, давать это на первой полосе. Иногда он мог прочесть какую-то заметку… Но когда нужно было что-то важное написать, что-то очень тонко сделать, я всегда приходил к нему, мы садились вдвоем и делали. Но тематика, раскрутка — это все решалось у нас на третьем этаже. Шура Тимофеевский писал ему аналитические записки, он эти записки изучал, по поводу этих записок могли быть какие-то обсуждения и идеи. Что-то принципиальное, разумеется, решалось вместе с Яковлевым. Мы, например, не могли без Яковлева поменять структуру газеты. Но это вообще бывало крайне редко.

И ушел я еще при Яковлеве, потому что работать с [назначенным в 1997 году главным редактором Daily и шеф-редактором объединенной редакции ИД Рафом] Шакировым не хотел. Я говорил и говорю, что хитрость не всегда эффективная замена уму. Раф хотел делать такую живенькую газетку. На самом деле этого же хотел [гендиректор] Леня Милославский. Теперь понятно: Володя, видимо, готовился к продаже, ему нужно было больше тиражей. Я все время Милославскому предлагал, говорил: «Лёнь, хочешь живую газету, не проблема, давай на первой полосе слово «х*й» напишу, и она будет живой невероятно, тираж сразу подскочит».

Яковлев устал. При Милославском он вообще газетой, по-моему, не занимался. Последние пару лет он буквально заколебал всех своими медитациями — надо что-то решать, а он «энергию ловит». С другой стороны, все это его энергией, его умом было сделано, он имел право все это продать.

У меня тут есть очень четкий взгляд. Мы ведь боролись за то, что, раз у нас есть рыночная экономика, у нас есть рыночные правила. Если у газеты есть акционер, значит, он старший. Это правило. Другое дело, что мы, если не согласны, можем встать и уйти. А вести партизанскую работу с фигой в кулаке — это развлечение все-таки было для предыдущего периода нашей истории.

Записал Глеб Морев

Продолжение темы — интервью c владельцем «Коммерсанта» в 1999—2006 годах Борисом Березовским — читайте завтра

Ссылки

• Андрей Васильев: «Свободы слова не было, потому что за каждое слово надо отвечать», 23.10.2009
• Борис Березовский: «Покупая “Коммерсантъ”, я хотел сохранить все как есть», 22.10.2009
• Летучки: «КОММЕРСАНТЪ», 24.09.2009