«Одноклассники» рулят

Людям, которые не хотят знать своих соседей по дому, предлагают объединяться

В 2007 году в России, как известно, впервые были выбраны слово и антислово года. Список слов составили читатели электронной рассылки «Дар слова», а в роли жюри выступил Научно-творческий совет Центра развития русского языка, в состав которого входят литераторы, лингвисты и филологи. Словом года оказался «гламур», а антислов, что характерно, нашлось целых два – «креатив» и «политконкретность» (sic!). Обсуждать этот сюжет с социологической точки зрения большого смысла нет, поскольку и выборка предлагавших слова случайна, и процедура определения победителей не совсем прозрачна. Имеет право на существование, как и всякая гражданская инициатива. Частным порядком можно, наверное, предложить и свою версию: словом 2007 года в России (ну, по крайней мере, в некоторой ее части) оказалось слово «одноклассники».

Социальные сети появились даже и в России не совсем вчера. Бум открытия новых сервисов пришелся на 2005—2006 годы, а некоторые успели и раньше, — выяснилось, впрочем, что ранний старт в деле построения онлайн-сообществ такого рода не всегда критически важен. Ко второй половине 2007 года более успешные сервисы набрали критическое количество участников, а блоги обеспечили дальнейший экспоненциальный рост численности за счет резкого возрастания количества упоминаний. При этом самыми успешными оказались не самые удобные и не самые дружелюбные к пользователю сервисы. Интерфейс «Одноклассников», мягко говоря, неудобен, а закрытая структура социальной сети в «В контакте» невыгодно отличается от американского Facebook, послужившего в некоторых отношениях ее прообразом. «Мой круг», запущенный в том числе в виде рабочего инструмента для поиска сотрудников и подрядчиков, не очень на самом деле для этого годится. «Одноклассники», во всяком случае, оказались у всех на слуху, а данные по количеству пользователей — сложная материя, поскольку никакого способа проверить заявляемые цифры, насколько можно судить, не существует.

В основном реакция на «Одноклассников» оказалась довольно эмоциональной. Типичный пример — статья в московском выпуске TimeOut (№ 47), в которой корреспондентка описывает смешанные ощущения от похода на встречу класса. Примерно такого же рода — хотя и менее развернутые — тексты во множестве можно найти и в других изданиях и блогах. Это вполне понятно: как чертик из табакерки возник механизм, сильно повышающий связность фрагментов личной истории, которую нам привычно считать дискретной: детский сад, школа, армия, институт, работа — все это разные и обычно не связанные друг с другом пространства. В особенности это характерно для «детей семидесятых» — то есть для людей, родившихся в 1968—1974 годах, чья юность пришлась на момент тотального слома привычных социальных сценариев. Для них неочевидна сама идея того, что личная история со всеми ее персонажами может быть не дискретной, а вполне себе континуальной.

Когда я впервые регистрировался, в 1998, кажется, году, в ICQ, меня озадачил пункт в личной информации пользователя, который назывался, кажется, Affiliation. Рассчитан он был на западных пользователей, и там, как потом выяснилось, люди указывали студенческие сообщества или клубы, в которые они входили. Из книг и фильмов мы знаем, что такие сообщества (мужские fraternities или женские sororities) в США и некоторых других странах (например, в Германии, где они называются Studentenverbindungen) являются довольно важным социальным механизмом. Декларируя самые разные цели — от облегчения социализации входящих в них студентов до создания условий для профессионального самосовершенствования, — на деле они часто служили (а в некоторых случаях и до сих пор служат) для консервации сословных границ. Однако в последние 20—30 лет ситуация приобретает несколько иные черты: сообщество может объединять студентов из относительно разнородных социальных групп. Если в пятидесятые годы члены одного сообщества оказывались почти все, скажем, на дипломатической службе или в разведке, то в нынешние, более демократичные времена кто-то, конечно, пойдет служить в Госдеп (если речь о США), но кто-то окажется биржевым трейдером или вообще выберет академическую карьеру. Таким образом, не утратив функции консервации страт, студенческие сообщества приобрели новую — обеспечение большей связности разных социальных групп. В России ничего подобного не существует, за вычетом, возможно, института «армейской дружбы», который, кажется, тоже не слишком хорошо работает, если речь не идет о тех, кто служил в боевых частях. Но воюем мы, слава богу, все-таки не всегда.

Социологи часто жалуются на то, что называется высокой степенью атомизации общества. Сама по себе эта тема, разумеется, слишком большая и серьезная, чтобы рассматривать ее в рамках небольшой статьи, но кажется, что именно с этим каким-то образом связана та довольно эмоциональная реакция на появление «Одноклассников», которую мы наблюдаем. Что происходит? Людям, привыкшим жить в состоянии, когда они, как правило, даже не знают имен соседей по лестничной клетке, предъявляется готовый инструмент, который потенциально может сильно повысить связность социального пространства. С привычкой существовать «в одиночку» и отсутствием взаимного доверия связан и негативный аспект этой эмоциональной реакции. В общем, люди не очень хотят знать, что творится этажом выше (и особенно — этажом ниже), они, как было сказано, и соседями по этажу не очень интересуются. Благодаря «Одноклассникам» соседи вдруг обретают лица и имена, разрушая тщательно выстроенную картину мира.

Не сказать, чтобы это всегда было неприятно, — бывают, разумеется и приятные сюрпризы, вплоть до заключения браков. Но неслучайно среди вопросов, которые публика задает создателям «Одноклассников», самый частый о том, почему нельзя удалить свою регистрационную информацию или, в качестве вариации, вопрос о том, как именно ее можно удалить. Другая, не такая прямая реакция на социальный дискомфорт проявилась в виде фобии: возникли конспиративные теории о том, что-де информация с «Одноклассников» стекается в базы данных спецслужб. Заметим, что информация эта, понятно, не останется в единоличном распоряжении создателей «Одноклассников», но конечным ее потребителем будут, скорее всего, не спецслужбы (будь то российские или, как в последнее время стало модно утверждать, иностранные), а сугубо рыночные инстанции: разведывательная ценность баз данных социальных сетей на самом деле невелика, а вот с точки зрения маркетинга и CRM она может оказаться куда как полезнее, — свидетельством тому попытка Facebook ввести в качестве общепринятого в сети инструмент Beacon, следящий за покупками, которые пользователь делает более чем на сорока сайтах. Пользователи отстояли конфиденциальность этой информации, но тренд в целом вполне очевиден: попытки будут повторяться, — возможно, не настолько в лоб.

Между тем удалили свою регистрационную информацию на «Одноклассниках» не очень многие. За дискомфорт от знакомства с соседями по стратам положена и психологическая компенсация, потому что, как пел в своей знаменитой песенке Баз Лурманн, «чем старше ты становишься, тем сильнее нуждаешься в людях, которых знал в молодости». Насколько можно судить по беглому просмотру, наибольшим количеством связей в «Одноклассниках» обрастают пользователи в возрасте 40+ (то есть верхняя по возрасту из статистически значимых частей аудитории российского интернета). Разумеется, «Одноклассники» и их аналоги навряд ли сильно изменят текущую ситуацию социальной раздробленности. Они, однако, представляют собой готовый инструментарий для начала «сборки». Иными словами, будет ли что-нибудь расти — непонятно, это зависит от слишком большого количества факторов. Но ирригационные сооружения на тот случай, если будет, построены.

Понятно также, что социальные сети не заменят студенческие сообщества. Однако нынешние студенты и школьники оказываются в ситуации совершенно иной, нежели их родители: социальные сети сделали усилия по продолжительному поддержанию связей с друзьями молодости или собственно одноклассниками совершенно незначительными. Это означает, что в отличие от поколения своих родителей, степень континуальности восприятия и собственной личной истории, и социального пространства нынешней молодежью может быть выше. Повторимся, это совершенно не обязательно. Наличие и доступность (весьма, кстати, относительная) соответствующего инструментария вовсе не значит, что он будет использован.

Но, с другой стороны, отсутствие гвоздя в кузнице иногда кончается, как мы знаем, весьма плачевно. Так вот, гвоздь у нас есть. Может быть, появится и кузнец.